Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)
В этой деревне была школа, где я окончила четыре класса. Школа была небольшая, учились в две смены: с утра – первый и третий классы, после обеда – второй и четвертый. В первом и третьем преподавала Ходядякова Наталия Кузьминична, а с обеда – Шетлякова Прасковья Петровна. Учителя были очень хорошие, мы почти все учились хорошо.
Я часто вспоминаю школьные годы. Помню, когда приняли в пионеры, была так рада, и мама мне сказала: «“Пушкин” ты мой, “Пушкин”, я рада, что ты у меня теперь пионерка и горжусь тобой!» А «Пушкиным» она меня называла потому, что я была кучерявая.
Помню девиз пионера:
Как повяжешь галстук, береги его.
Он ведь он с красным знаменем цвета одного.
И я с гордостью носила галстук, и все дети тоже гордились этим. Помню, ложась спать, рядышком клала галстук.
Однажды в школу приехали доктора делать нам прививки. Дети боялись идти, а я погладила галстук рукой, и как будто он придал силы – первая пошла. Укол был очень больной, но я не подала виду. Тогда меня прозвали Зоей Космодемьянской за смелость. Меня врачи похвалили и дали фото Сталина, вырезанное из газеты, и витамины.
Я положила витаминку в рот, и ребята, глядя на меня, стали делать прививки. А я зашла за щиток плиты, и у меня слезы полились от боли, я не могла пошевелить рукой. Но слезы вытерла и вышла как ни в чем не бывало.
Кто-то из ребят плакал, а кто-то, глядя на меня, пересиливал боль и улыбался.
В деревне я окончила четыре класса, а в пятый пришлось ходить за семь с половиной километров. Нас ходило много детей. До зимы ходили пешком, а зимой нас возили на санях… Было очень холодно, а я была обута в кирзовые сапоги. Другой обуви не было. Мама часто болела, и все деньги уходили на лекарства. И чтобы не простыть, я бежала наравне с лошадьми, а когда уставала или согревалась до пота, садилась в сани и дальше ехала со всеми. Вот меня и прозвали «спортсмен».
И потому, что на физкультуре я была первой по многоборью. Даже когда уже работала в совхозе, за мной приезжали, чтобы я от школы приняла участие в соревнованиях. Я триста метров пробежала первой, прыгнула в высоту на 1 метр 70 см и в длину – на 3 метра 75 см. И дальше всех бросила гранату. Мальчишки говорили, что, где «Пушкин», им делать нечего. Заняла наша школа 1-е место.
Танцевать в школе я любила и люблю до сих пор. И после школы не перестала заниматься танцами, мы с партнером первые места занимали на конкурсах, – я не лгу: есть свидетели!
Мы, школьники, всегда работали на полях: после покоса хлебов собирали колоски пшеницы, ржи, и собирали горох, и сдавали на ток, а нам за это платили. Деньги ой как были нам нужны!..
Однажды я повезла маму за двенадцать километров в больницу. С нами тоже в больницу поехала соседка тетя Нюра Костина. Остальные дети пошли на работу, на поля. Там же работал и мой брат Владимир. Маму оставили в больнице. А тетя Нюра сказала, чтобы я ее не ждала и ехала домой. Когда я поехала домой, начался дождь, стало как-то темно. Тучи были очень темные, – я таких туч никогда больше не видела, как будто наступила ночь. Была гроза и дождь лил, как из ведра. Когда я подъехала к плотине, сверкнула молния во все небо, и раздался гром такой силы, что конь встал на дыбы и рванул в сторону обрыва. Слева был пруд, а с справа – глубокий обрыв. Я еле успела натянуть вожжи, и он остановился. Это уж потом я сильно напугалась. Дождь все лил и лил, и я промокла вся до ниточки.
Когда подъехала к конюшне, вышел конюх дядя Митя, он был глухонемой, но я его понимала. Он мне показал, что коня он сам распряжет, а я чтоб шла домой. Когда я пришла домой, бабушка сильно плакала. Я спросила ее, что случилось? Она сказала, что грозой убило детей и среди них был мой брат. Хотя просто сказали, что Володю убило, и бабушка подумала, что нашего.
Потом прискакал взрослый парень Виктор Кузмичев и сказал, что убило грозой троих детей: Любу Здвичикову, Нину Жукову, нашу родню, и Вову Костина. В это время пришла тетя Нюра, услышала это и упала в обморок.
Потом рассказали, что, когда началась гроза, бригадирша Клава, студентка из Воронежа, сказала всем, чтобы уходили от пруда домой: нельзя во время грозы быть возле воды, тем более купаться. А Люба и Нина спросили разрешения, чтобы вернуться к роднику и попить. Бригадирша не разрешила. А Вова взял девчонок за руки и сказал, что они быстро вернутся. Остальные дети пошли домой, и как только все спустились к лощине, то сверкнула молния и гроза была очень сильная. Все обернулись и увидели, что бегут Володя с девочками, держась за руки. И тут огненный шар попал в Володю, и он загорелся, а девочек отбросило волной в стороны. Этой же волной отбросило всех детей.
Когда их привезли домой на телеге, на них было смотреть страшно: у некоторых были лица перекошены. После, правда, все они отошли, поправились. А Володю и двух девочек похоронили в одной могилке: он – в середине, а Люба и Нина – по бокалам. С тех пор все ужасно боялись грозы.
Через год, в 1953-м, умерла наша мама.
А еще через год меня приняли в комсомол и выбрали председателем комсомольской организации. Я плакала от радости и от того, что рядом не было мамы: она бы тоже за меня порадовалась.
Как-то надо было вести пионеров в райком комсомола для приема их в комсомол. Детям от школы было близко, а мне – больше трех километров. Я вышла пораньше, чтобы не опоздать. Когда шла, меня догнал на мотоцикле дядя Ваня – редактор районной газеты – и спросил, куда иду. Он решил меня подвезти, велел сесть и крепче держаться. Я анкеты спрятала под курточку, села, и мы поехали.
На дороге были большие ухабы, и нас так подбросило, что я вместе с ручкой от мотоцикла слетела, а мои анкеты разлетелись во все стороны. Я стала их собирать. А дядя Ваня остановился и испугался за меня. А я так не успела напугаться: за анкеты переживала. Мы поехали медленней, но успели вовремя. Дядя Ваня просил, чтобы я никому не рассказывала об этом – боялся, что мои родные станут его ругать. А позже сам же и проболтался моему двоюродному брату. Да, ладно, все же обошлось! И моих пионеров тогда всех приняли в комсомол.
Когда я была в седьмом классе, еще случай приключился: мы шли из школы через поля, чтоб сократить путь. Началась гроза, пошел дождь. И вдруг мы увидели, что зажглась большая скирда с соломой. Мы, не раздумывая, бросились растаскивать сено.
Приехал управляющий совхоза и поблагодарил нас за помощь. Но ребята сказали: это «Пушкин» первая бросилась к скирде. Александр Тихонович, так звали управляющего, нам всем пожал руки, и мне показалось, что мы сразу повзрослели. А дома бабушка заругала: «Тебе что, больше всех надо?» А дедушка, наоборот, сказал, что я молодец.
Когда мы шли в школу, то я заходила на свиноферму и мне давали жмых – это спрессованная шелуха семечек после отжима масла, а я потом делила между всеми детьми и мы ели – голодно было.
И вот однажды начался урок географии, а вел урок директор школы Дмитрий Иванович. Он увидел, что у меня полный рот, и тут же вызвал к доске. Я чуть не подавилась, старалась прожевать жмых. Я не ответила на его вопрос: все жевала-жевала. Он рассердился и указкой ткнул меня в лоб. Мне было очень больно, я испугалась и заплакала. Урок тем не менее ответила. Он сказал, что если еще раз заметит меня с этой жвачкой, то отведет в конюшню, и буду я там жевать жмых наравне с коровами и лошадьми. После он вскоре почему-то уволился.
Другой директор был очень хороший, звали его Виктор Иванович Хаустов. На выпускном экзамене по математике я решила все примеры, а вот задачку никак не могла решить. В это время пришел директор, походил по рядам класса и подошел ко мне, присел рядом и спросил: «Ну, что, брат Пушкин, как дела?» Я ответила тихо, что не получается задача. Он посмотрел ее и на листочке решил. Я ему сказала спасибо. И до сих пор вспоминаю с благодарностью.
А вот учительницу математики, Надежду Кузьминичну, я очень боялась. Она была очень несправедлива к ученикам. Я перед уроком смачивала волосы, чтобы распрямить, а они высохнут – и еще больше кучерявятся. А учительница меня донимала, что я накрутилась. Потом мы узнали, что ее вызывали на педсовет и ругали. После она уволилась. Но, думаю, это не только из-за меня.
Как же это было давно… Хочется снова туда вернуться.
Александр Самойленко
Ненаписанная сказка
Впервые… Когда это случилось со мной?
…Мне семь лет. Школа. Воскресенье. Пустой чистый класс на четвертом этаже. За тремя большими окнами – осеннее солнце, качаются голые ветки тополей. В классе уютно, тепло и по-воскресному молчаливо-загадочно. Рядом друзья: Вовка, Славка, Генка, Галька и Любка.
Генка с Любкой – брат и сестра. Сейчас их мать моет классы на втором этаже. Вовка лицом отличается ото всех. Говорят, у него отец был китаец. В нашей компании нет главаря, но самым большим уважением пользуется Вовка. У Славкиной матери другая семья, и Славка живет с бабкой. Она маленькая, горбатая и страшная, курит папиросы и работает в школьной кочегарке. Галька очень взрослая – учится в четвертом классе. Она большая и толстая, у нее всегда красные щеки. Все остальные, кроме Генки – он еще маленький, – первоклашки.
