Николай Костомаров - Мазепа
Между тем, потерявши Ромен, Карл уже не воротился туда, но решился оставить часть войска в Гадяче, а с другою идти далее. Едва он дошел до селения Красная Лука[301], как настала такая ужасная стужа, что невозможно было следовать далее. Часть войска воротилась в Гадяч, но там недоставало помещения. Город был сам по себе невелик, а туг еще русские недавно сожгли целую треть его, и многие шведы принуждены были проводить ночи на снегу на открытом воздухе за недостатком хат.
По общему свидетельству современников, в эту зиму по всей Европе была ужасная стужа. В Швеции снежные сугробы до такой степени были высоки, что захватили в себя деревья до самых вершин; все Балтийское море стояло покрытое льдом; в озерах вода замерзла до самого дна. В средней Европе погибли все плодовые деревья; даже в Италии и Испании, где обыватели никогда не видывали льда на реках, теперь замерзли реки и болота, и земля очень глубоко промерзла. В открытых украинских равнинах морозы были тем нестерпимее, что там свирепствовали бури и вьюги. Птицы падали на лету; повсюду валялось множество замерзших диких животных. Снега нападало так изобильно, что за непроездными сугробами прекращались сообщения между жилыми местностями. Тогда от трех до четырех тысяч шведских воинов погибло от невыносимой стужи. Конные окоченевали, сидя верхом на лошадях, пехотинцы примерзали к деревьям или повозкам, на которые облокачивались в последние минуты борьбы со смертью. Сам король приморозил себе нос и должен был долго тереть его, пока не возбудил правильного кровообращения. Иные шведские солдаты думали согреться водкою, которой было большое изобилие в малорусском крае, но водка им не помогала: при ее содействии они только скорее делались добычею смерти. Город Гадяч обратился в лазарет, так как туда при возможности тащили полуживых от холода; из домов слышались раздирающие крики больных, которым хирурги отпиливали отмороженные члены, а перед домами валялись куски отрубленных человеческих членов и между ними ползали еще живые, но обезумевшие от боли и отчаяния калеки. Но неутомимый шведский король не хотел терять времени: 27 декабря он двинулся к Веприку и хотел во что бы то ни стало взять его. Осажденные стали обороняться отчаянно. Комендант Веприка не хотел сдаваться, несмотря ни на какие убеждения и угрозы; между тем мороз не ослабевал, мерзли волы и лошади, погибали бедные солдаты, оставаясь на открытом воздухе, так как не всем удалось поделать себе из соломы шалаши, где можно было спрятаться, хотя, собственно, и такая защита представляла мало надежды на спасение. Раздосадованные упорством коменданта, шведские генералы кричали, что, взявши городок, непременно следует коменданта повесить. Король принял сторону своего генерал-квартирмейстера Гилленкрока, который доказывал своим товарищам, что, напротив, этот комендант достоин уважения, потому что свято исполняет долг присяги своему государю. 30 декабря шведы отступили и пошли к Зенькову. Там засели вооруженные мужики, не хотевшие впускать к себе ни шведов, ни русских: они были постоянно пьяны и горячились. Но городок Зеньков был укреплен худо: вал был невысок, ров неглубок. Вся городская стена состояла из деревянного частокола. Шведы зажгли село и бросились разбивать городские ворота. Тогда осажденные сдались на милость победителя.
В Зенькове Карл встретил новый 1709 год. Мороз по-прежнему был жесток, но Веприк не выходил из ума у короля. Когда, наконец, мороз стал ослабевать, 6 января король снова явился под Веприком и опять послал к коменданту убеждение сдаться, а в случае сопротивления грозил всех истребить без пощады. Комендант отвечал в почтительном тоне, что он, сообразно воле своего государя, будет защищаться до последних сил, но надеется, что король, уважающий мужество своих воинов, оценит это качество и у врагов, если возьмет крепость после упорного сопротивления. Пользуясь ослаблением мороза, комендант приказал полить городские валы водою, так что они покрылись ледяною корою; ворота были завалены.
7 января, в полдень, шведы начали приступ. Они приставляли лестницы, думая взобраться до гребня вала, окаймлявшего Веприк, но осажденные поражали их и выстрелами, и камнями, и лили на них кипяток; шведские ядра отскакивали от оледеневшего вала и наносили вред самим шведам. Вечером король приказал прекратить приступ, еще раз послал коменданту предложение сдаться, обещал оставить пленным все их имущество, но замечал, что крепость не может быть невзятою, когда придет более войска и тогда, во время нового приступа, никого не оставит в живых. Комендант согласился сдаться. Отворили ворота. Вошли шведы и взяли в плен 1400 русских и 400 малороссиян; у них были только четыре пушки. Коменданта, родом шотландца. Карл принял ласково и оставил ему шпагу. Пленный гарнизон был отправлен в Зеньков, много пленных погибло от мороза, а прибывшие в Зеньков получали хорошее содержание и ходили почти на свободе. Каждому из них король выдал по десять злотых польских. Веприк по королевскому приказанию был сожжен майором Вильдемеером. Все малороссияне обоего пола были пущены на свободу по настоянию Мазепы.
С этих пор король, лишившись Ромна, которым овладели русские, заложил свою главную квартиру в Зенькове. Войско разместилось по окрестностям; генерал Спарре с шестью пехотными полками стоял в Лютенке[302]; весь обоз с канцеляриею находился в Гадяче. С ним вместе был и Мазепа. 13 января они перешли в Зеньков. Побывавшие в шведском стане говорили, что неизвестно почему Мазепу и в Зенькове постоянно сопровождал шведский караул, тогда как взятым в плен русским в Веприке дозволялось ходить всюду без караула. Была надежда прибытия короля Станислава с поляками своей партии; уже русское войско, под начальством генерала Гольца, выслано было препятствовать королю Станиславу соединиться со шведами. Но против Гольца стоял в Лохвице шведский генерал Крейц; Прилуки также были еще заняты шведами.
Карл, не дождавшись Станислава, считал важнейшим делом выгнать русские войска из Гетманщины и перенести войну за ее пределы. Граф Пипер, всегда рассудительный и осторожный, а потому часто расходившийся в планах с пылким и задорным королем, советовал, напротив, удалиться за Днепр и открыть сообщение с поляками Станиславовой партии. «Через это, — говорил он, — король умножил бы свои силы, тогда как теперь в чужой стране, отрезанные от Швеции, они беспрестанно умаляются и отнюдь не пополняются». «Нет, — отвечал Карл, — отступление за Днепр походило бы на бегство; неприятель станет упорнее и высокомернее. Мы прежде выгоним из козацкой земли русских, укрепим за собою Полтаву, а между тем наступит лето и тогда оно покажет нам, куда направляться». Мазепа со всех сил старался удерживать короля в Гетманщине и отклонить от совета переходить за Днепр. Это было естественно: переход на правую сторону Днепра показывал бы совершенное оставление той цели, с какой Мазепа затянул короля в Гетманщину, и его-то влиянию, главным образом, приписывали современники возникшее у короля желание во что бы то ни стало выгнать русских из Гетманщины и овладеть Полтавою.
В ночь с 27 на 28 января король с двумя тысячами конницы отправился лесом к Опошне[303], где стоял русский генерал Шаумбург с шестью драгунскими полками, с 600 гренадеров и с 2000 козаков. Шведы получили успех, овладели городком Опошнею, взяли у русских много багажа, захватили даже обед, приготовленный Шаумбургом для Меншикова, который прибыл туда, выехавши из Ахтырки для обозрения Полтавы; оба русские генерала едва успели уйти. Но из письма Меншикова к царю от 29 января видно, что успех шведов был непродолжителен, и русские тотчас же овладели Опошнею.
Карл из Опошни двинулся к Котельве[304]. Русские отступили в Ахтырку. Карл вступил в Слободскую Украину с своими драбантами, с семью или восемью кавалерийскими полками и с полевою артиллерией. Русские ждали, что король пойдет на Ахтырку, укрепили ахтырский замок и сожгли предместья, чтобы не дать неприятелю в них установиться. Но король двинулся на Красный Кут 11 февраля. Там стоял генерал Шаумбург с семью драгунскими полками. После первого нападения русские отступили к Городне[305]. Шведские историки говорят, что русские убегали тогда в галоп, а сподвижник Мазепы, Герцик, отличился перед всеми храбростью, убивши собственноручно до тридцати неприятельских воинов. Полковник Дукерт вогнал бегущих русских в город: сделалась давка, суматоха, резня; лошади, оставленные павшими воинами, метались и увеличивали беспорядок; русские падали на землю, притворяясь мертвыми, чтобы снова встать на ноги, когда минет опасность. Между тем, следуя за Дукертом, король, увлеченный погонею, сошел с высоты на плотину с тем, чтоб опять взойти на другую высоту, но тут появился русский генерал Рен с шестью драгунскими эскадронами и двумя батальонами царской гвардии, и так ударил на шведов, что они попятились назад на высоту, с которой сходили, и увлекли за собою короля. Русские заняли плотину; у русских силы было больше, чем у шведов, и воины короля были сильно истомлены. Оставалось отбиваться, дожидаясь подкрепления. По русскому известию, король ретировался тогда в мельницу, которая была окружена русскими драгунами, и только наступившая ночная темнота спасла короля от плена. По шведским известиям, полковник Дукерт, прогнавши русских в Городню, ворочался назад и наткнулся на русскую засаду, установившуюся возле болота, за плетнями и кустарниками. Шведы обратились в бегство: сначала бежала прислуга, а за нею драгуны. Шведский генерал Крузе встретил их, остановил, привел в порядок и повел туда, где находился король. Генерал Рен не стал более вести битвы и удалился к Богодухову. Шведы признавали эту стычку для себя победою; русские приписывали победу себе. Известия об этом деле неясны; достоверно только то, что это сражение, совершенно бесполезное для шведов, как и весь поход их в Слободской край, обессилило шведскую армию.
