Вадим Деружинский - Забытая Беларусь
Откуда, например, взялись в Логойском районе какие-то ПОДОНКИ? Российские умники переводили название этого села при втором разделе Речи Посполитой в 1793 году — с польских документов и карт. Однако по-польски буква «о» с надстрочным знаком означает звук «у», поэтому правильное название села на польском языке — Подунки. В СССР название села Подонки нашли «неблагозвучным» и переименовали в село Знаменка. Хотя сегодня лингвисты посоветовали бы вернуть правильное название Подунки или по-беларуски Падунки. Но и в этом случае название восходит к какому-то балтско-беларускому слову типа «падунь». «Неблагозвучным» топоним стал только стараниями невежественных колониальных властей.
Аналогично село Голодная (Ветковский район), скорее всего, происходит от названия балтского народа Голядь (то есть изначално было название Голядна). Таковы и другие якобы «курьезные» названия наших сел. Например, Живоглодовичи (Любанский район). Здесь отчетливо проглядывается ятвяжское имя Жигволод — то есть на самом деле Жигволодовичи, а фонетически Жыгхвалодаушчы, что абсолютно непроизносимо для русских. Все такие «курьезы» на самом деле наглядно показывают невежество царских чиновников.
Беларуские пустыни
Но, увы, старые названия наших деревень — это уже нечто вымершее или вымирающее. Многие села, которые еще значатся па картах, в действительности уже не существуют. На их месте — заросшие бурьяном улицы и остовы домов, среди которых бегают одичавшие свиньи и собаки. По крайне мере, так рассказывают люди. Вот один из таких рассказов.
В 2003 году П. С. Мазурёнок переехал из Беларуси в Канаду, к своим детям и внукам. Он продолжает переписку с друзьями в Беларуси, которых попросил узнать о том, как живет его родная деревня Чарёмушники в Поставском районе Витебской области. Ответ настолько его поразил, что в январе 2007 года Мазуренок опубликовал эти письма и свои размышления в газете американских беларусов-эмигрантов «Беларус».
Письмо первое:
«Если бы вы сами смогли увидеть вёску Чарёмушники в том виде, какая она сейчас, то не поверили бы своим глазам. Сейчас это не вёска, а уголок дикой природы. Не осталось ни одной целой хаты, только в нескольких местах вместо хат развалины. А так и знака не осталось, что там были хаты. Как заходишь в вёску, то чувствуешь, что попадаешь в джунгли. Улица целиком заросла дикой травой, в основном крапивой почти по пояс. То же самое и на былых дворах и огородах. Кусты и деревья так наклонились над улицей, что идешь по ней, как по туннелю. Хозяевами вески сейчас являются дикие свиньи, которые приходят сюда в основном ночью, и из-за этого сейчас никто тут не садит бульбы (ранее там некоторые люди из соседней вески Василины садили бульбу). А на реке Дисенка возле кустов бобры строят себе хатки, чего ранее никогда не было. Но природа тут все равно чудная, в вековых деревьях поют птицы, по реке плавают белые лебеди, а на бывших электростолбах много живет буслов, которые веками жили в деревне».
Письмо второе:
«Ты написал нам, в каком состоянии находятся ваши Черёмушники. В таком же состоянии находится вся полоса от Василины до Полона (это больше 15 км). Ни в одной веске нет живой души, только вместо людей развелась дичина, особенно дикие свиньи. Сейчас в районе весок Крашнево ― Новосёлки в лесу произошла трагедия. В Поставы ехала молодая семья (мужик с женою и малая дочка), может, к родителям в какую-то вёску. Захотелось им поискать грибов. Родители дочку оставили в машине, а сами пошли. В это время проезжал возле этой машины человек, который видел девочку в машине и решил, что все это нормально. Он поехал в Поставы по своим делам (это более 20 км). Возвращаясь назад, он снова увидел девочку в машине, которая в этот раз громко плакала. Когда он спросил, чего плачешь, она ответила, что родители пошли по грибы и долго нет. Он вызвал милицию. Приехала милиция и пошли искать родителей, и нашли их мертвыми, порванными свиньями на куски.
И таких случаев много, все не опишешь. Ранее такого не было. В весках жило много людей, было много и скотины. А сейчас дошло до того, что по грибы некому ходить, а кто пойдет — домой не возвращается. В весках остались только старые люди. Молодежь вся пошла в город. И кто будет работать на земле, выращивать хлеб?»
П С. Мазуренок далее рассказывает историю своего села:
«Вёсочка наша располагалась на правом береге красивой реки Дисенки, притока Двины. До 1939 года жили мы под Польшей. В веске было 42 хаты, в которых жило 236 жителей. Это была средняя беларуская вёсочка с добрыми, трудолюбивыми людьми, которые умели работать и веселиться. В вёске было 6 гармоник и 2 баяна, 3 граммофона. Звучала музыка и беларуские песни, которые брали за душу. Праздновали на весельях и вечеринках, на Купалье, пели на полях девушки, на крещении детей, на зажинках и дожинках. И это никогда не забудется.
Началась 2-я Мировая война. 22 жителя вески погибли: кто на фронте, кто от немцев, кто от партизан. Но война окончилась, и до 1949 года веска жила нормальной жизнью и частнособственным укладом. И хлеба было навалом на Поставском рынке. Селяне справлялись и с госпоставками, какие были немалые, но хватало себе, и еще возили на рынок. А с соседней Великолукской области России приезжали люди, чтобы купить 3 пуда зерна, ибо там голодали. Там же были колхозы. А в 1949 - 1950 годах начали организовывать колхозы и у нас. Вот тут и началось! Молодежь побежала в города Беларуси, России, Прибалтики, на заводы и шахты Сибири. Вот так, год за годом, и создалась пустыня между Василинами и Половом. Река Дисенка была густо заселена по оба берега. В книге «Память» — истории Поставского района, выпущенной в 2001 году, говорится, что сел Винограды, Малые Агальницы уже не существует. Соседние хутора Антанова не упоминаются вообще, как их и не было. А сейчас посмотрим, как исчезали люди с иных сел на Дисенке (в полосе пустыни).
Количество дворов/жителей:
Новосёлки в 1963 году ― 25/73;
в 2001 ― 5/6.
Крашнево в 1963 году ― 14/53;
в 2001 ― 5/4.
Черёмушники в 1963 году ― 37/89;
в 2001 ― 4/5.
Как видите, пять лет тому назад село ещё существовало. Но в 2003 году оно уже исчезло навсегда. Еще в 2002 году в деревне жили Диковичи Федя с Фенькой, на трех хуторах жили три бабульки: Грыньки и Михайлова. Федя умер, а все бабульки разлетелись в города к детям и внукам. То же самое происходит и в других весках...
За годы советской власти в Поставском районе исчезло 214 названий населенных пунктов: 75 хуторов и 139 сел. Но это еще не все. Хочу привести только два примера: в селе Рымки (с каменной церковью) в 1941 году было 84 двора с 317 жителями, в 1963 ― 41 двор со 153 жителями, в 2001 ― 11 дворов с 12 жителями. Село Алашковщина: в 1963 году было 30 дворов и 119 жителей, в селе была начальная школа и фельдшерско-акушерский пункт. В 2001 году — 7 дворов и 9 жителей.
Вот так сработала советско-колхозная система, превращающая цветушие села в пустыни. И разве это не Хатыни, только по-советски! А это же только в одном районе. А сколько еще таких пустынь в области?! А сколько их по всей Беларуси?! Говорит, переселяются в перспективные села. Переселятся, да не все. С нашей вески переселились только две семьи. Остальные разбежались кто куда.
А сейчас бегут и с перспективных колхозов и совхозов. Хотя, получив недавно районную газету «Пастаускі край», я был удивлен, что в газете нет ни одного слова «колхоз» и «совхоз». Неужели, думаю, распустили колхозы? Да нет! Там сейчас вместо колхозов и совхозов есть «хозяйства», только с разными индексами: СВК, СП, ААТ, АБП. Названия меняют, как цыган коней. Но становится ли от этого жизнь лучше — как селянам, так и горожанам? В цивилизованных странах есть и сёла, и хутора, где живут и работают настоящие хозяева земли — фермеры. А почему же не могли бы быть такими фермерами мои земляки, если бы им вернули своевременно урожайные земли Подисенщины, отобранные когда-то у трудолюбивых людей — настоящих хозяев?
Исчезают сёла, исчезают люди, исчезает вместе с ними беларуская мова, исчезает тот уклад жизни, который становился столетиями, самобытная культура, гибнет наша нация. Кто же остановит это?»
Уничтожение села
До 1950 года (то есть до начала коллективизации) в Западной Беларуси селяне составляли 80 % населения, сейчас — около 20 %. Перестали существовать 75 % сел и хуторов — три четверти! Удивляет, что в стране знают о 630 погибших в войну селах, а вот о тысячах исчезнувших в послевоенное время — полное молчание.
