Олесь Бузина - Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину
Вот это и есть подлинное политическое кредо Вильгельма Габсбурга. Украинцам не стоит обольщаться. Даже нацепив вышиванку, австрийский принц остался австрийцем, думающим только о своих интересах. Политический трансвестит всегда был эгоистом и прагматиком, какую бы комедию ни ломал. Его идеал — автономная Украина в составе Великой Австрии.
И все же мне остается только удивиться Божьему Провидению, покаравшему этого хитрого содомита. Неисповедимые пути Господни все же привели его в Киев — в Лукьяновскую тюрьму на допрос к следователю министерства государственной безопасности УССР. Вильгельм умер от туберкулеза в 1948 году в камере. Точное место его захоронения неизвестно. Скорее всего, он лежит на Лукьяновском военном кладбище в одной из безымянных могил. Скандальный принц-аферист нашел свое королевство — но под украинской землей. Пусть это послужит уроком для всех «искателей» легкой добычи в этом, по выражению Гоголя, «заколдованном месте».
Союз плуга и трезуба
Судьба незадачливого Вильгельма Габсбурга, пытавшегося поймать корону Украины с помощью вышиванки лишний раз доказывает, что даже для имперской Вены с ее мощным бюрократическим аппаратом, попытки решить так называемый «украинский вопрос» так и оставались импровизацией до самого распада двуединой монархии. Престарелый Франц Иосиф пропустил даже удобный момент для восстановления Польши, после того как русские войска очистили ее в результате Великого отступления 1915 г. Что же делать с Украиной, чтобы не обидеть поляков и не вызвать неудовольствия у своих союзников немцев, старик Прогулкин, которому в год его смерти исполнилось 86 лет, просто не представлял. Преклонный возраст не давал никаких надежд на то, что перед смертью его внезапно посетит озарение, полезное для наследников. А у молодого императора Карла, вступившего на трон 21 ноября 1916 года, до Украины так и не дошли руки. Единственное, что он успел осуществить, — это переименовать официально галицких русинов в украинцев. Целых два года бюрократических раздумий ушло на то, чтобы разрешить труднейшее государственное противоречие: сформированный Австрией из галичан Украинский Легион воюет с Россией, а состоит он из… русинов, что подталкивает личный состав к весьма каверзным вопросам: кто же мы такие, на самом деле?
На самой же Украине — по другую сторону фронта подавляющему большинству будущих «украинцев» это слово оставалось по-прежнему совершенно неведомым, в отличие от простых и понятных терминов: официального — «малороссы» и неофициального — «хохлы».
Когда работа над этой книгой уже подходила к концу, к одном из киевских букинистических магазинов мне попалась потрепанная брошюрка почти столетней давности — историческая повесть Адриана Кащенко «Під Корсунем». На титульной странице ее значилось:
«Катеринослав. Друкарня І. Війсьман і І. Мордхілевич. Феодосійська 9. 1917 р.». Сразу же после выходных данных шло предуведомление жирным шрифтом:
«ЯК ЧИТАТИ УКРАЇНСЬКУ КНИЖКУ».
«Хто не знає ще, як саме читати книжки, писані нашим правописом, — пояснял автор, — тому подаємо такі правила:
1. Ъ зовсім не пишеться, бо його ні нащо не треба: пишемо не ракъ, ладъ, а рак, лад.
2. Замісто Ы пишеться И, й вимовляється це И не мняко, а твердо; написано: риба, сини, — треба читати рыба, сыны».
Энтузиаст самостийной орфографии пан Кащенко утверждал, что с помощью нового правописания без твердого знака, но с буквой «є» слова украинского языка можно писать «найкраще», что, впрочем, выглядело несколько самонадеянно. Ведь «рак», «лад» и «рыба» одинаково звучат и по-русски, и по-украински. Однако Кащенко настаивал, что в языковой реформе, которую он пропагандирует, скрыт величайший экономический смысл и прямая народная выгода: «Слова, написані цим правописом, беруть менше місця, а через те й книжки, так друковані, можна видавати і продавати дешевше».
Но главное не это, а то, что в год ВОЗРОЖДЕНИЯ УКРАИНЫ, когда в Киеве уже заседает самозванная Центральная Рада, фабрикующая свои универсалы, жителям Украины приходится объяснять, как читать по новому украинскому правописанию, не понятному на тот момент никому, кроме его создателей. Ведь дореволюционная украинская орфография НИЧЕМ не отличалась от общероссийской. В ней красовались те же имперские «яти» и «еры», унаследованные со времен Киевской Руси.
Российские большевики еще не успели отменить эти пережитки царизма. Они возьмутся за правописание только в следующем 1918 году. Но, опережая их, Адриан Кащенко (между прочим, литератор весьма известный в тогдашних узких украинских кругах) объясняет массам при содействии типографской фирмы Мордхилевича и Вейсмана, спешно «украинизировавшегося» в Вийсмана, что ГЛУБОКАЯ разница между украинцами и русскими заключается в отказе первых от твердого знака — ибо он не нужен — «ні нащо не треба».
В общем, долой твердый знак — хай живэ вильна Украина!
В крохотном подвальчике киевского букиниста на Пушкинской улице с легкомысленной вывеской «Купідон» у входа (согласно кащенковской орфографии) мне удалось поймать переломный момент истории — самое начало насильственной украинизации, которую потом подхватят большевики. Правда, буквально в двух шагах на той же улице все еще тосковали по твердому знаку — название ресторана «ОнегинЪ» даже весной 2013 года в Киеве имело в конце неискоренимый дореволюционный «ер».
И как-то сразу вспомнились слова киевского историка Андрея Стороженко, написанные по окончании гражданской войны: «“Украинцы” — это особый вид людей. Родившись русским, украинец не чувствует себя русским, отрицает в самом себе свою “русскость” и злобно ненавидит все русское. Он согласен, чтобы его называли кафром, готтентотом — кем угодно, только не русским. Слова: Русь, Русский, Россия, российский — действуют на него, как красный платок на быка».
Этот вырвавшийся в запале полемики пассаж можно было бы не цитировать. Но любой честный историк обязан его вспомнить. Дабы передать накал страстей, кипевших в начале XX века, в связи с выходом на сцену удивительных существ, назвавшихся в афише украинцами и устроивших зажигательное выступление с гетманской опереткой и петлюровским гопаком.
Их антрепризу многие не восприняли. Большинство жителей Украины выбрали тогда другие театральные «труппы» — красную, белую, черную (анархистскую) и зеленую (против всех). В том числе и Андрей Стороженко — не просто случайный прохожий, оставивший автограф на заборе истории, а потомок древнего казацкого рода, один из лучших исследователей прошлого старой Малороссии и родной брат Николая Стороженко — директора 1-й Киевской гимназии, воспитавшей Михаила Булгакова. Новшеств Грушевского и Петлюры г-н Стороженко не принял и украинизироваться не пожелал — отбыл вместе с белыми в Германию, где и выпустил книгу «Украинское движение. Краткий исторический очерк, преимущественно по личным воспоминаниям».
Объяснять, кто такие украинцы и чего они хотят, должен был и председатель Центральной Рады Михаил Грушевский. В 1917 г. он выпустил целую брошюру с таким названием («Хто такі українці і чого вони хочуть»). Она начиналась словами: «В Інформаційне Бюро Центральної Української Ради, де даються всякі пояснення в українських справах, записуються запитання, з якими приходять туди люди. Переглядаючи ці запитання, я бачу, як іще БАГАТО є людей, які неясно собі розуміють, ЩО ТАКЕ УКРАЇНЦІ, чого вони хочуть, до чого йдуть, і хто може йти разом з ними»…
Извольте представить эту скандальнейшую картину. Киев. Весна 17-го. В здании Педагогического музея цесаревича Алексея заводится некое самозваное, никем не избранное сообщество, именующее себя Центральной Украинской Радой. Туда приходят киевляне с вопросами: кто вы такие? Чего хотите? «Мы — украинцы!» — гордо заявляют клерки новой бюрократической структуры. «А что такое украинцы?» — настаивают киевляне, так ничего и не уразумевшие из этого ответа. Но сотрудники Информбюро Центральной рады сами неясно представляют, что это за неведомый «зверь» такой, хотя и получают за участие в непонятном представлении жалование, убеждающее их в реальности всего происходящего. А на парадном фасаде наспех «украинизированного» классического здания все еще висит (его снимут только при немцах — в марте 1918-го) двуглавый имперский орел, «высидевший» этих «украинцев». По версии Андрея Стороженко — из РУССКИХ яиц.
И тогда сам «батько» Грушевский, кряхтя, садится за письменный стол, поглаживает бороду-веник и строчит официальное объяснение, из коего следует, что украинцы — это новая смесь из самых разнообразных племен. Диалектический переход количества в качество! «Подивитися на вигляд Українців — зараз можна помітити, що се люди не одної породи, — выводит на листе бумаги Грушевский, вспоминая лица соратников. — Видно, що се потомки РІЗНИХ НАРОДІВ I ПЛЕМЕН, що ПОМІШАЛИСЯ і злилися в один народ»…
