Василий Сидихменов - Китай: страницы прошлого
Несмотря на суровые нравы и обычаи, китайская семья отличалась удивительной жизнестойкостью в борьбе с невзгодами, а члены семьи — небывалой привязанностью к родному дому. Какое бы несчастье ни разразилось над китайской семьей, ее глава не падал духом, продолжал упорно трудиться, не теряя оптимизма, настойчиво искал выход из создавшегося положения. Под стать мужчинам были и женщины, которые с исключительной стойкостью и мужеством переносили боль, страдания и все превратности судьбы.
Школа и образование
Главное внимание в школах феодального Китая уделялось заучиванию иероглифов. В китайском языке алфавита не существует: каждый предмет, каждое понятие выражается на письме особым знаком — иероглифом — или соединением нескольких иероглифов, которые составляются из различных черт и штрихов.
Современная иероглифика развивалась из рисуночного письма, иначе называемого пиктографией. Знаки рисуночного письма отражали внешний вид, форму отдельных предметов или явлений окружающей человека действительности. Постепенно упрощаясь и схематизируясь, рисунки превращались в систему идеографического письма, в котором каждый знак передавал самую общую идею обозначаемого им предмета, явления, понятия.
Общее количество китайских иероглифов доходит до 80 тысяч. Такая огромная цифра объясняется тем, что на протяжении многих веков существования иероглифической письменности китайские писатели придумывали новые иероглифы, которые сохранились только в их произведениях. Так что целый ряд знаков, встречающихся в китайских словарях, совершенно не употребляется. Особенно отличались составлением новых иероглифов писатели и поэты династии Сун (X–XIII вв.).
Реально во всех видах текстов использовалось не более 10 тысяч иероглифов. Для чтения древних конфуцианских книг необходимо было знать до 7 тысяч знаков.
Китайские иероглифы трудны для написания: каждый из них состоит из нескольких черт (от одной до 52). Наиболее употребительные две тысячи иероглифов имеют в среднем по 11 черт. Чтобы выучить такое количество письменных знаков и запомнить порядок их начертания, требовалось огромное напряжение памяти.
В начале XX в. в Китае одновременно существовали два письменных языка — байхуа и вэньянь, оба иероглифические, но вместе с тем сильно друг от друга отличающиеся. Байхуа — литературный язык, основанный на нормах разговорной речи и поэтому понятный широким народным массам. Слова в байхуа, как правило, двусложные. Вэньянь — архаичный литературный язык, слово в нем состоит из одного слога, которому соответствует знак иероглифической письменности. Вэньянь основан на нормах древнего языка и воспринимается не на слух, а только зрительно. На вэньяне написаны все конфуцианские книги.
«Литературная революция» 1919 г. в Китае привела к широкому распространению байхуа, который исходит из норм разговорного китайского языка и отражает лексические и грамматические особенности последнего.
Прогрессивные деятели Китая не раз выступали за упрощение и реформу китайской письменности, которая создавала большие трудности на пути приобщения трудящихся к культуре. Об этом великий китайский писатель Jly Синь говорил: «У нашей китайской письменности помимо социально-экономических ограничений для народных масс есть еще одна высокая преграда — ее трудность. Если не заниматься иероглификой больше десяти лет, трудно преодолеть эту преграду. Только сравнительно небольшой круг ученых преодолевает эту преграду, но, преодолев ее, они стремятся к тому, чтобы письменность стала еще более трудной — для того, чтобы создать себе исключительное положение в обществе…»
Широкое распространение получила в Китае пословица: «Почерк — картина души», ибо он отражает характер пишущего, выражает его чувства и мысли. Именно поэтому каллиграфия приравнивалась к таким видам искусства, как поэзия и живопись.
Китайская каллиграфия представляла специфический вид изобразительного искусства. С давних пор китайцы были поклонниками этого вида искусства. Человек, мастерски владевший китайской кистью, вызывал всеобщее восхищение. Каллиграфы наравне с живописцами и другими художниками пользовались большим уважением. Существовала тесная связь между каллиграфией, литературой и живописью. Знаменитые каллиграфы, как правило, были одновременно поэтами и живописцами. В домах китайских чиновников и интеллигентов часто можно было увидеть на стенах окантованные работы известных каллиграфов рядом с произведениями мастеров живописи и графики. В городах многие вывески магазинов были написаны художниками-каллиграфами. В начале века в Пекине, например, на некоторых старых магазинах сохранились вывески, написанные знаменитыми каллиграфами, жившими 400–500 лет тому назад. Рукописи таких корифеев ценились наравне с самыми лучшими картинами.
Выработка каллиграфического почерка зависела от гибкости пальцев, поэтому каллиграф и писец постоянно перебирали правой рукой два шарика (диаметром 1–2 сантиметра), не давая пальцам «застыть».
Каллиграфия считалась одним из шести искусств, в число которых входили также этикет, музыка, стрельба из лука, управление лошадьми и искусство счета. Изящно написанные сложные иероглифы вызывали мистическое чувство благоговения, особенно у малограмотных и неграмотных.
Преклонение китайцев перед письменными знаками доходило порой до мистики. Китайский писатель Лу Синь по этому поводу заметил: «Так как письменность принадлежала только привилегированным классам, она была также освящена таинственностью». Так создавался фетиш китайской письменности: только она якобы открывает человеку глаза на мироздание, делает его мудрым и даже святым в глазах неграмотных и малограмотных.
В городах бумагу с напечатанными иероглифами собирали в специальные ящики и нарезанными полосками торжественно сжигали под наблюдением и с одобрения священнослужителей. Возле ящиков вешали обращения: «С уважением относитесь к написанной бумаге». Считалось даже, что такая бумага оказывает лекарственное действие. Особое благоговение вызывала бумага с иероглифами, красиво написанными от руки. Конфуцианская мораль запрещала топтать ногами исписанную бумагу или что-либо в нее заворачивать — подобные действия рассматривались как неуважение к поучениям мудрецов.
Маньчжурские и китайские феодалы видели в самой трудности усвоения китайского языка доказательство его превосходства над другими языками. Существовало даже выражение «говорить на человеческом языке», т. е. «говорить по-китайски».
Если иностранец-китаевед в феодальном Китае обращался к китайцам на их родном языке, некоторые местные жители делали из этого вывод, что другие народы пользуются исключительно китайским языком.
Любопытный случай приведен в книге доктора П. Я. Пясецкого «Путешествие по Китаю». Переводчик русской экспедиции Шевелев, естественно, говорил с китайцами на их родном языке, и вот как местные жители реагировали на это: «Наивность некоторых из них доходила до больших размеров. Шевелеву случалось иногда обратиться с китайской речью к кому-нибудь из стоявших. Тот в первую минуту изумится, раскроет глаза, слушает, что говорит заморский человек, и потом, расхохотавшись чуть не до слез, объясняет своим соседям, что у заморских людей язык такой же, как у них, китайцев, что решительно все понимать можно: например, по-нашему фу-цинь (отец) и по-ихнему фу-цинь; по-нашему янь (табак) и по-ихнему янь и т. д.».
П. Я. Пясецкий попутно высказал следующую мысль: «Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что язык и письмо были и остаются до сих пор гораздо более высокой и крепкой стеной, чем их Великая, каменная, — непреодолимой преградой, замыкающей в себе китайский народ. Я думаю, что эти две причины останутся надолго, если не навсегда, неустранимым препятствием к тесному сближению китайцев с другими народами». С таким выводом П. Я. Пясецкого, безусловно, нельзя согласиться: он опровергнут жизнью. Но его мысль о непреодолимой сложности китайского языка разделяли многие ученые и путешественники того времени.
Иероглифы писали кисточкой. Лучшие кисточки делали из щетины соболя и лисицы, более дешевые — из щетины оленя, кошки, волка, зайца, овцы или из перьев птиц. Пучок щетины крепко перевязывался ниткой, его основание обмазывали канифолью и вставляли в прорезь бамбуковой ручки, на пучок надевали наконечник-футляр. Кисточка имела конусообразную форму, на ручке ее иногда делалась инкрустация из серебра и золота, нефрита, хрусталя, глазури, панциря черепахи, слоновой кости или рога носорога.
Китайская тушь изготовлялась из сажи и клея. Сажу получали от сжигания тунгового, кунжутного и сурепного масел, а клей приготовляли из оленьей и коровьей кожи. Чтобы клей не портился и для придания блеска в этот состав добавляли яичный белок, мускус и сок различных растений. Хорошо перемешанную массу клали в искусно вырезанную форму, получая таким образом «кусковую» тушь. Тушь употреблялась не только для письма, ее применяли и в живописи, печатном деле, при окраске зданий и дворцов; женщины красили тушью брови.
