Андрей Еременко - Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги
О генерале Чернявском я не смог во время первой беседы составить сколько-нибудь определенного мнения. Мне показалось, что он недостаточно свободно ориентируется в вопросах применения танков и самоходных установок в конкретных условиях нашего фронта. Во всяком случае, «главный танкист фронта» не высказал мне тогда никаких своих идей или планов, направленных на активизацию бронетанковых сил в предстоящих ожесточенных боях. Я не мог, конечно, безапелляционно считать, что у него вообще их нет. Дело в том, что, правда, очень редко, среди военных попадались «дипломаты», стремившиеся сначала узнать мнение начальства по тому или иному вопросу.
Что касается моих заместителя и помощника, то я прежде всего не мог понять, зачем их двое. Оказалось, что М.Н. Герасимов был заместителем, так сказать, по общим вопросам, а М.А. Антонюк имел основной задачей руководство боевой подготовкой и сколачиванием прибывающих на пополнение войск.
Герасимов обладал хорошей теоретической подготовкой, однако из его деятельности на 2-м Прибалтийском фронте пока нельзя было заключить, что он успешно увязывал теорию с практикой.
Боевая подготовка войск фронта, как я уже говорил выше, оставляла желать много лучшего. Надо сказать, что Антонюк отдавал много времени и сил организации боевой учебы, но результаты были небольшими из-за того, что недостаточно учитывались непосредственные задачи, стоящие перед войсками. Из беседы с генералом Антонюком выяснилось, что он несколько оторвался от боевой практики войск, недостаточно хорошо уяснил особенности театра военных действий, системы обороны противника, его тактики. В свою очередь, Попов и Герасимов, занимавшиеся организацией и руководством боевыми действиями войск, почти не вмешивались в планирование и ход боевой подготовки.
Беседы с моими непосредственными помощниками помогли мне глубже осмыслить положение дел и задачи, которые стояли передо мной как старшим начальником. Один из секретов руководства, как мне кажется, состоит в том, чтобы уметь развязать инициативу и способности подчиненных, вдохнуть в них уверенность в собственные силы и вместе с тем направить их деятельность по тому руслу, которое ведет к успеху общего дела.
Следующей своей задачей я считал выяснение вопросов обеспечения войск. Мы знаем, что афоризм Фридриха Прусского, будто путь к сердцу солдата лежит через желудок, характеризует не солдата, а самого Фридриха с его примитивным солдафонством. Тем не менее известно, что вопросы снабжения войск в любой войне теснейшим образом связаны с их боеспособностью. К сожалению, бывший член Военного совета, в обязанности которого входил контроль за деятельностью службы снабжения, занимался этим вопросом весьма поверхностно. На фронте имели место случаи перебоев в снабжении солдат. В частности, это касалось 1-й ударной армии. Чтобы решить этот вопрос, я вынужден был переключить дивизию легкой бомбардировочной авиации на доставку печеного хлеба войскам 1-й ударной армии. Ясно, что это была «пожарная» мера, и нам с Богаткиным предстояло вплотную заняться вопросами тыла и снабжения.
После решения неотложных вопросов в штабе фронта необходимо было выехать в войска, чтобы на месте изучить положение дел.
Войска 2-го Прибалтийского фронта занимали участок более 200 км по фронту. Справа действовала 54-я армия 3-го Прибалтийского фронта, слева – 4-я ударная армия 1-го Прибалтийского фронта. На правом фланге нашего фронта действовала 1-я ударная армия, которой командовал генерал-полковник Н.Е. Чибисов, левее действовала 10-я гвардейская армия (командующий генерал-лейтенант М.И. Казаков). Далее 22-я армия (командующий генерал-лейтенант Г.П. Коротков). На самом левом крыле фронта находилась 3-я ударная армия (командующий генерал-лейтенант В.А. Юшкевич).
Знакомство с войсками фронта мы начали с 1-й ударной армии. Она имела в своем составе 14-й и 12-й гвардейские стрелковые корпуса, 90-й стрелковый корпус и танковую бригаду. Прежде всего я познакомился с работой штаба армии, побывал в 23-й и 52-й гвардейских дивизиях, 26-й и 182-й стрелковых дивизиях, в 74-й гаубичной артиллерийской бригаде и 18-й танковой бригаде.
Ближе познакомиться с людьми, которым предстоит под твоим руководством решать сложные задачи на поле боя, мне представляется очень важной задачей вновь назначенного командира. Особенно ответственным при этом является умение не только подметить недостатки и возможно более обстоятельно наметить пути их устранения, но и самому поучиться у подчиненных, приобретших опыт боевой работы на данном участке, ибо специфика военной практики такова, что никогда не бывает совершенно одинаковых условий на разных участках фронта.
Но старший командир учится у подчиненных молча, а о недостатках вынужден говорить громко, а иногда и резко. Привычно откладывая в памяти положительные моменты в организации войск, я вместе с тем заострил внимание командного состава армий, корпусов и дивизий на ряде существенных недостатков, сразу бросившихся мне в глаза. Прежде всего оказалось, что оборона недостаточно хорошо подготовлена в инженерном отношении, траншеи не везде были полного профиля, оставляли желать лучшего маскировка и заграждения перед передним краем, не всюду правильно были устроены минные поля, довольно значительное количество оружия было в неисправном состоянии. Обнаружилось далее, что немало молодых солдат почти не стреляло из боевого оружия.
Наличие этих недостатков укрепило у меня убеждение в необходимости, прежде чем начинать наступление, четко наладить тактическую и техническую подготовку офицеров, генералов и войск в целом.
Не мог я пройти мимо ряда других пробелов, имевших место в частях и соединениях армии. Так, посетив 26-ю стрелковую дивизию, я обнаружил совершенно беззаботное отношение к вопросам разведки.
Командир этой дивизии полковник Корнелий Георгиевич Черепанов произвел на меня весьма благоприятное впечатление как опытный и волевой командир. Тем не менее оказалось, что дивизия, более месяца находившаяся на одном и том же участке, не захватила здесь пока ни одного пленного. В этом была, конечно, вина и армейского и корпусного командования, не проявивших должной требовательности в этом вопросе. Пригласив командира дивизии и всех, кто сопровождал меня, я направился к дивизионным разведчикам. Четким рапортом нас встретил старшина Озерецковский, дав команду «Вольно», я собрал вокруг себя всех, кто из разведчиков оказался налицо. Это были закаленные в боях воины, видавшие виды. Я прямо сказал им, что командованию нужны «языки», и спросил, смогут ли они в ближайшие три-четыре дня добыть хорошего «языка». Старшина уверенно заявил, что раз надо, «язык» будет.
Знакомясь с войсками 1-й ударной армии, я все более убеждался, что большинство недостатков в боевой деятельности войск и их материальной обеспеченности следовало отнести за счет командующего армией генерал-полковника Чибисова, который, как выяснилось, почти не бывал в войсках, никогда лично не руководил учебой подчиненных, не проводил учений в войсках. Никандр Евлампиевич Чибисов был моим ровесником, он происходил из трудовой семьи. Тем не менее ему удалось еще в дореволюционное время получить приличное образование: он учился в духовной семинарии, а затем в лесном институте. В 1913 г., как и я, он был призван в царскую армию, попал в гвардейскую часть и, имея хорошую общеобразовательную подготовку, быстро пошел в гору. Окончив школу прапорщиков, он к концу империалистической войны командовал ротой в гвардейском полку в Петергофе, получив чин штабс-капитана. После Октября он перешел на сторону Советской власти и активно участвовал в гражданской войне. Великая Отечественная война застала Чибисова в должности командующего Приморской армией, затем он был заместителем командующего Брянским фронтом у М.М. Попова, в 1942 г. командовал некоторое время 3-й ударной армией. В довоенное время Никандр Евлампиевич окончил Военную академию им. Фрунзе, он был человеком хорошо подготовленным в оперативном отношении, обладавшим вообще широкими и разносторонними знаниями и интересами. Он, например, был большим знатоком и любителем музыки и утверждал, что не может жить без рояля.
Хотя, как я говорил, Никандр Евлампиевич был моим ровесником (в то время нам только что перевалило за пятьдесят), он как-то потерял форму строевого командира, стал малоподвижным, руководил войсками главным образом с командного пункта, через заместителей и помощников. Знания и опыт Чибисова, несомненно, должны были быть использованы, но требованиям, предъявляемым к командарму в военное время на активном участке, он к тому времени уже не отвечал. Этот вывод я, конечно, сделал не сразу, ибо нет ничего более вредного, чем принятие скоропалительных решений о людях вообще и крупных руководителях в особенности. Но, изучая в течение месяца стиль работы генерала Чибисова, я понял, что он принесет больше пользы на другом посту в тылу. Об этом я и донес в Ставку в середине мая, после чего Чибисов был отозван в Москву и вскоре назначен начальником Военной академии им. М.В. Фрунзе, которую возглавлял, однако, очень непродолжительное время.
