Владимир Егоров - Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было
Вероятно, эта идея родились из удивительной свойственной нашему мироустроению повторяемости всего и всея. Особенно наглядно и доступно она проявляется в регулярном чередовании фаз луны и сезонных изменений. В этом чередовании изощренный человеческий ум усмотрел и более сложные календарные циклы. Например, в юлианском календаре соотнесение дней недели дням месяцев в точности повторяется с периодом 28 лет, а в григорианском полный цикл растягивается аж на четыре столетия. Так же циклично, в вековом масштабе, крутится история в Новой хронологии, замыкая витки бесконечной спирали событий в нечто наподобие ленты Мебиуса. Из-за этой цикличности в определенных проекциях происходят всякого рода совмещения и наложения. Одно из частных совмещений Новой хронологии напрямую затрагивает нашу тему и радикально решает проблему взаимоотношений между великим князем Московским Дмитрием Ивановичем и золотоордынским ханом Тохтамышем. Точнее, она ее вообще устраняет. Дело в том, что укорочение всемирной истории у А. Фоменко попутно сокращает общее число действующих на ее сцене персонажей, в результате чего оказывается, в частности, что Дмитрий Донской и Тохтамыш – это вообще одно и то же лицо. Из такого неожиданного совмещения проистекают многие удивительные вещи.
Во-первых, в Новой хронологии бедолаге Мамаю не пришлось напрягаться и выдерживать с полугодичным перерывом две тяжелейшие битвы: осенью
1380 года на Дону с Дмитрием-Тохтамышем и весной года на Калке с Тохтамышем-Дмитрием. Впрочем, легче ему от этого, по-видимому, не стало. Во-вторых, чтобы в 1382 году Тохтамыш-Дмитрий не сжег Москву Дмитрия-Тохтамыша, то есть свою собственную столицу, авторам Новой хронологии пришлось постулировать, что никакой Москвы тогда еще не было, и Куликовская битва состоялась как раз в том чистом поле, впоследствии названном Куликовым, где Тохтамыш-Дмитрий в ознаменование победы над Мамаем заложил будущую столицу России. В-третьих, князь Дмитрий-Тохтамыш во время Куликовской битвы и нашествия на свою собственную несуществующую Москву еще не был московским князем, удирать из Москвы в Кострому не мог, да и не имел в этом нужды, будучи ордынским ханом с резиденцией в Костроме. А заварушка, завершившаяся Мамаевым побоищем, была просто-напросто феодальной разборкой соседских князей, рязанского да литовского, и ханов, костромского да крымского, которые в великом историческом предвидении поцапались за пустое место, на котором предстояло возникнуть будущей столице России.
Можно по-разному относиться к этому новохронологическому перевертышу истории, но все же полезно выслушать наиболее интересные аргументы А. Фоменко. В их числе если не главными по качеству, то, безусловно доминирующими по количеству служат примеры практически полной идентичности топонимики Куликова поля и старой Москвы. Вот сухой перечень наиболее ярких параллелей.
Место битвы – Куликово поле на Дону и исторический район Кулишки в центре Москвы. Если верить Фоменко, эти Кулишки в летописях, в частности Архангелогородском летописце, прямо названы Куличковым полем: «И принесоша икону и сретоша Киприян митрополит со множеством народу, на поле на Куличкове, иде же ныне церкви каменна стоит во имя Сретенья Пречистая, месяца августа, в 26 день». По упомянутой церкви Сретенья получила свое имя московская улица Сретенка, начинающаяся неподалеку от местности, носившей историческое название Кулишки со свойственной московскому говору фрикативным размазыванием аффрикаты ч. На этих самых Кулишках-Куличках, у южного выхода метро «Китай-город», и сейчас стоит другая церковь – Всех Святых, – построенная не кем-нибудь, а Дмитрием Донским и не просто так, а, по преданию, как раз в память павших в Куликовской битве.
Ставка Мамая во время битвы – Красный холм на Куликовом поле, где ныне находится музейно-мемориалыный комплекс Куликовской битвы, и Красный холм в Москве, на том же, что и Кулишки, левом берегу Москвы-реки, чуть ниже по течению в районе Таганской площади. В наши дни в столице этот топоним сохраняется в названиях Краснохолмской набережной и Краснохолмского моста.
Сборный пункт войск – город Коломна и загородная резиденция московских князей и царей Коломенское, ныне музей-усадьба в черте Москвы. К моменту Куликовской битвы Коломенское существовало уже почти полвека и в качестве княжеской резиденции вполне могло быть местом сбора войск. Приверженцы Новой хронологии справедливо обращают внимание на некоторую путаницу в наших летописях, в частности, войска вроде бы собираются в Коломне, но в донской поход отправляются все же из Москвы.
Место смотра собравшемуся войску, который Дмитрий Иванович устроил перед походом на Дон, – Девичье поле в Коломне и одноименное поле в Москве. Московское Девичье поле между Хамовниками и Лужниками давно и плотно застроено, но оно обозначено на старых картах, по нему были названы стоящий поныне на его бывшем дальнем конце Новодевичий монастырь и проходящая вдоль монастыря Новодевичья набережная.
Последняя перед битвой стоянка Мамая – Кузьмина Гать и московский район Кузьминки в десяти-двенадцати километрах от Красного холма и не более чем в пятнадцати, то есть на расстоянии одного пешего перехода, – от исторических Кулишек.
Отдельно стоит остановиться на Чурове и Михайлове. В «Задонщине» есть такое странное замечание: «У Дона стоят татары поганые, Мамай-царь у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым». Ни по Красивой Мече на Куликовом поле, ни по рязанской Мече, притоке Оки, таких населенных пунктов нет и никогда не было. Зато по городу Москве вдоль Третьего транспортного кольца в районе Татарского (!) кладбища протекает река Чура, которую можно считать тезкой Мечи. А.Бычков[5] очень тонко подмечает, что древнерусское слово ЧУРА в значении «граница», «межа» точно соответствует древнецерковнославянскому (то есть, книжному, которым пользовались монахи-летописцы) МЕ"5А. Слова METiA [мёджя] и МЕЧА [мёчя] и писались и произносились почти одинаково, различаясь лишь звонкостью-глухостью аффрикаты, передаваемой соответственно зеркально схожими буквами «джервь» (Й) и «червь» (ч). В этом контексте А. Фоменко предполагает, что близ места впадения Чуры в Москву-реку, вероятно, было какое-то сельцо Михайлово, от которого остались на современной карте Москвы между улицей Орджоникидзе и Третьим транспортным кольцом семь Михайловских проездов. Правда, про Чуров и в здешних краях ничего не ведомо, но уж коли где-либо существовали городок Чуров или сельцо Чурово, то где ему еще стоять кроме как на реке Чуре? А тут еще и приток Чуры речка Кровянка. Странное и страшное название, но не для места Куликовской битвы. Фоменко справедливо напоминает, что в наших летописях после Куликовской битвы реки несколько дней кровью текли. Не от того ли Кровянка?
На самом деле список соответствий названий тульского Куликова поля и московских Куличков у авторов Новой хронологии гораздо длиннее приведенного здесь и включает достаточно спорные созвучия и явно притянутые за уши весьма условные похожести. Но не будем придираться к авторам Новой хронологии. В конце концов, любое созвучие, даже стопроцентное, само по себе не может быть доказательством. Однако у Фоменко для перенесения места Мамаева побоища с Дона на Москву-реку есть и более серьезные основания, а в споре с адептами сценария «Руси защитник» – более сильные козыри.
Главный аргумент всех противников Куликовской битвы в ее классической интерпретации – отсутствие осязаемых следов битвы на Куликовом поле у Непрядвы. Несмотря на давние усилия многих поколений профессионалов и любителей, в последнее время вооруженных современной техникой, вплоть до миноискателей и навигаторов GPS, находки на предполагаемом месте битвы обескураживающе ничтожны и не превосходят «археологического фона» Муравского шляха, на котором традиция располагает место побоища и по которому веками ходили туда-сюда на рать наши предки и их противники. Особенно странно отсутствие на предполагаемом поле битвы массовых захоронений, что прямо противоречит утверждениям летописей о громадном войске, тяжелейшей битве, огромных потерях и восьмидневном «стоянии на костях» после победы для похорон погибших. Вот тут-то А. Фоменко и достает из рукава свои козыри, крыть которые профессионалам пока, похоже, нечем.
То, что веками искали российские и советские археологи на берегах Дона, авторам Новой хронологии с ходу удалось найти... в Москве в районе Крутицкой набережной! О захоронении каких-то участников Куликовской битвы у церкви Рождества Пресвятой Богородицы на нынешней территории завода «Динамо» вроде бы было известно с XVIII века. Больше того, в 1870 году в этой церкви было установлено чугунное надгробие Пересвету и Ослябе, но даже чугун не пережил революционных бурь начала двадцатого века. Поскольку церковь стоит на Крутицкой набережной, в которую ниже по течению Москвы-реки переходит Краснохолмская набережная, то есть, в непосредственной близости от московского Красного холма и, следовательно, места Мамаева побоища по Новой хронологии, авторы последней не поленились лично обследовать эту церковь и, пусть случайно, но обнаружили в ней массовое захоронение XIV века. Это дало им основание предположить, что церковь построена как коллективная усыпальница непосредственно у места Мамаева побоища, произошедшего согласно летописям в день Рождества Богородицы, отчего церковь и получила свое название. На самом деле, как утверждают ортодоксальные историки, она была построена гораздо раньше в монастырском качестве, а за год до Куликовской битвы после переноса монастыря на новое место чуть севернее осталась простой церковью. Однако это не меняет существа дела: и в старой, и в новой ипостаси церковь вполне могла быть использована для погребения погибших воинов и получить свое название по дню сражения и славной победы над Мамаем.
