Вардан Багдасарян - Антироссийские исторические мифы
Последствия удара, нанесенного Руси христианизацией, обнаруживаются неоязычниками в уничтожении не только культурной, но и социально-политической национальной традиции. Все ипостаси триады древнеславянского бытия – язычество, волхвы, вече – подверглись искоренению. Традиционный довод, что христианская церковь содействовала укреплению древнерусского государства, расходится с подлинной (в неоязыческом изложении) хронологией событий. Единая языческая Русь расширяла свои владения, кульминацией ее успехов стали походы Олега и Святослава. Сразу же после принятия христианства вместо центростремительных возобладали центробежные силы, приведшие к раздробленности, притеснению со стороны соседей. В конечном итоге Русь утратила национальный суверенитет и целостность. Перун – бог дружины – в большей степени соответствовал доктрине патриотического, прежде всего военного служения, чем Христос – бог любви.
В отличие от несторовой версии неоязычники преувеличивают масштабы культурного развития дохристианской Руси и языческого сопротивления крещению. Подчеркивается, что новгородцев и ростовцев удалось христианизовать только в XII в., а в ряде периферийных уголков Руси языческая вера сохранялась до середины XVI в. По версии видного популяризатора древнеславянской мифологии А. И. Асова, действие языческих организаций как самостоятельной религиозно-политической силы обнаруживалось даже в эпоху Смуты и восстания Степана Разина[43].
Один из основоположников русского неоязычества, создавший еще в 1986 г. «Общество волхвов», В. Н. Безверхий писал: «От Нестора до наших дней замалчивается то, что борьба между ведизмом и христианским мировоззрением была весьма продолжительной, и если из всех форм христианства русское православие и стало наиболее облагороженным, то заслуга в этом принадлежит прежде всего благотворительным традициям духа нашего древнего мировоззрения ведизма… История показала, что ни почти тысячелетняя византийская „отчистка“, ни последовавшее за этим тысячелетнее омовение православия на Руси, несмотря на все попытки и отдельные удачи по облагораживанию и отмыванию христианства, достигнуть успеха не смогли»[44].
В неоязыческой литературе принято считать, что христианская фальсификация истории заключается в ее урезании, в изъятии из рассмотрения многовекового прошлого ведической Руси. Но неоязыческая версия представляет собой такое же изъятие из отечественной истории тысячелетнего опыта христианской Руси – России (достижения которой в политике и культуре, в отличие от языческого правремени, зафиксированы в многочисленных источниках, традициях и практиках). Национальность – явление не статическое. Национальная традиция формируется под влиянием комплекса обстоятельств и инноваций. Представляя собой изначально чужеродное заимствование, христианство со временем стало идентифицироваться с русской национальной ментальностью. Термины «Русь» и «православие» составляют в народном восприятии единый синонимический ряд.
Что представляла бы собой реализация языческой альтернативы, свидетельствует опыт национал-социалистской Германии, идеология которой основывалась на исторических изысканиях, аналогичных разработкам современных российских неоязычников.
Сейчас тиражи публикаций о арийско-языческой Руси исчисляются десятками тысяч экземпляров. В чем природа такой активности – в востребованности сенсационной тематики населением или в акцентированной поддержке заинтересованных сторон? Вероятно, имеют место оба фактора.
4. Миф о периферийности Византии
Россия, позиционируясь в качестве восприемницы Византии, претендовала, соответственно, и на свое первенствующее положение в христианском мире. В противоборстве с этим позиционированием формируется направление в историографии, которое можно условно определить как антивизантийское. Суть этого направления – очернить византийскую историю, представить Византию (а соответственно и Россию) периферийным государством средневекового мира и таким образом отвергнуть все претензии России на особую мировую миссию.
За превратившейся в бренд полемикой славянофилов и западников оказался скрыт другой, возможно, более принципиальный спор «византинистов» и «антивизантинистов». Победили в итоге противники византийского государственного наследия. За понятием «византинизм» закрепилось негативно-нарицательное значение. Византия приобрела исключительно отрицательную маркировку.
Осмысление византийской истории сыграло принципиальную роль не только в формировании русского национального самосознания, но и в цивилизационном самоопределении народов Западной Европы. Но если в первом случае имела место идея преемственности в отношении Византии, то во втором – определенно негативного, переходящего в ксенофобию восприятия. Можно даже говорить о латентном византийском комплексе западноевропейцев. В основе этого комплекса – вопрос о «первородстве». Запад в раннее Средневековье являлся по отношению к Византии культурной периферией. Для современного западноцентристского миропонимания это звучит как вызов.
Государство, традиционно именуемое как Византия, в действительности называлось Римской империей. Именно это название пытались и пытаются всячески завуалировать сторонники западноцентризма. Римская империя, согласно христианской историософии, будет мировым царством, последним в истории, непосредственно предшествующим установлению Царствия Божия. Запад ревновал к «империи Ромеев», сам примеряя на себя облачение мировой державы.
Название «Византия» имеет западноевропейское происхождение. Это, как известно, производная от Виза́нтия – греческого провинциального города, переименованного по воле императора Константина в Константинополь. Распространение на всю империю данного обозначения должно было подчеркнуть его провинциализм, периферийность. Русские (почувствуйте разницу!) именовали имперскую столицу не Виза́нтием и даже не Константинополем, а Царьградом.
Исторически некорректным является также использование наименования Восточно-Римская империя. Мировая империя не может быть ни восточной, ни западной, она существует в единственном числе. Именно Римской империей (без каких-либо географических локализаций) именовалась держава константинопольских басилевсов. В период расцвета при Юстиниане I византийское государство распространило свою власть на всю прежнюю римскую ойкумену, превратив Средиземное море в море внутреннее.
Наряду с прочими землями в состав империи входила и Италия. Ветхий Рим подчинялся новому Риму-Константинополю. Вне имперских границ в Западной Европе находилась зона расселения германских варваров. Включение их в византийский культурный ареал породило политические амбиции. Эти амбиции были воплощены в акте учреждения собственной Римской империи. «Мы, – провозглашали германцы, – а вовсе не греки есть истинные восприемники падшего Рима». Из этой претензии и возникло абсурдное для христианского миропонимания утверждение об одновременном существовании двух римских империй – восточной и западной, одна из которых должна была быть признана в итоге нелегитимной.
Разрушение Константинополя крестоносцами в 1204 г. стало финальным аккордом произведенной Западом политической узурпации. Священная Римская империя германской нации (ее священность, римскость и имперскость традиционно вызывали большие сомнения) просуществовала, как известно, до начала XIX в. и была ликвидирована Наполеоном I. Однако на этом история великой узурпации не завершилась. Последующая глобализационная экспансия Запада реализовывала, по сути, прежнюю парадигму построения мировой Римской империи.
Традиционное, идущее через века западное неприятие России также восходит к «родовой травме» Запада, комплексу неполноценности бывших варваров. Россия как прямой преемник Византии (прежде всего в отношении византийского православия) самим фактом своего существования служит указанием западному миру на совершенную им узурпацию, на нелегитимность западнической неоимперской экспансии.
5. Миф о Древней Руси как украинском государстве
Не первый век западная идеологическая машина, используя труды М. С. Грушевского, П. Свенцицкого и Ф. Духинского, разжигает русофобские настроения среди украинского и белорусского населения. Ее цель – убедить общественность в том, что этническая история русского народа генетически не связана с национальной историей Киевской Руси. Украинцы и белорусы якобы являются ближайшими родственниками поляков, тогда как этническая разница между русским и украинцем приблизительно такая же, как между диким галлом и римлянином времен империи. Формирование же великорусской народности в эпоху раздробленности шло на основе финно-угорского этнического компонента, позже получившего серьезную тюркскую подпитку, и потому не только этнически, но и географически было слабо связано с культурно развитыми южнорусскими княжествами: Киевским, Переяславским, Черниговским и Галицко-Волынским.
