Вардан Багдасарян - Антироссийские исторические мифы
Так закончилась история Галицкого княжества, вставшего на путь сближения с Западом и в итоге потерявшего свою православную государственность, превратившегося со временем в оплот не православия, а униатства и католической культуры среди восточных славян. Если бы Северо-Восточная Русь пошла тем же путем, то последствия ее исторического выбора были бы еще тяжелее – могла погибнуть славяно-православная цивилизация, а вместе с ней ее высокая духовная культура.
7. Миф о вотчинном происхождении Московского государства
В западной историографии существует ярко выраженная тенденция примитивизации истории российской государственности. Возникновение российской государственности западные историки, как правило, связывают с Московским княжеством, что позволяет им утверждать о ее вотчинном происхождении и имманентном деспотизме. Древняя Русь с ее демократическими вечевыми институтами как факт единой государственной истории игнорируется.
За контурами исторических теорий вполне различима россиефобская позиция. В полном соответствии с западной традицией россиефобии написана резонансная статья историка-эмигранта А. Л. Янова «Иваниана»[46]. Упрощенное описание социально-политического строя средневековой Руси сводится к намерению автора доказать ущербность русского народа и его истории. Только такой народ, который исторически якобы не знал ни демократического права, ни аристократической сложности, мог принять коммунистическую диктатуру. Элементы советского тоталитаризма «обнаруживаются» в древнерусском укладе и народной ментальности.
Московское царство возникло не на пустом месте. Необоснованным по отношению к предшествующим историческим эпохам представляется подход западной историографии о разрастании вотчины московских князей до масштабов государства. В действительности Московское царство не было первосоздателем политических институтов на территории Евразии, оно лишь восстанавливало государственную систему Золотой Орды после периода децентрализации последней. Оно победило в борьбе за реинтеграцию евразийского пространства в другие постордынские государственные образования. До осуществления же московской централизации эквивалентом понятия «государство» выступала, по-видимому, Орда. Отсутствие слова «государство» было представлено западными историками в качестве свидетельства отсутствия самого института, хотя последний мог обозначаться другими терминами, что не меняло его содержательной стороны.
Умозрительным представляется также тезис западной историографии об отсутствии в Московской Руси другого вида собственности, кроме княжеской. Данное утверждение необходимо как исходный постулат в обосновании вотчинной природы российской государственности. Игнорируется даже тот факт, что сами московские земли изначально были вотчиной Кучковичей, а не Рюриковичей. А между тем наряду с княжеской существовала боярская, племенная и общинная собственность. Параллельно с государственным шло развитие церковно-монастырского землевладения. Экономическое положение иерархов церкви было столь прочным, что они могли конкурировать с великим князем по количеству накопленных ресурсов. Двойственная цезарепапистская система российской государственности явно противоречит тезису о ее вотчинном происхождении. Даже секуляризационные процессы не подорвали благосостояния духовенства.
В русской политической традиции вопреки западному историографическому клише государь не идентифицировался с государством. Следует напомнить, что тезис «Государство – это я» был выдвинут отнюдь не в Московии, а во Франции королем Людовиком XIV. Проведенное Иваном IV разделение владений на опричные и земские носило формальный характер, но оно отражало факт существования идеи о нетождественности понятий «государство» и «государственное». А потому о вотчинной природе российского государства не могло идти речи.
С теорией о русской тоталитарности связан тезис об отсутствии в Московской Руси сформировавшихся сословий. Вместе с тем повышенное внимание акцентируется на всеобщем характере российского закрепощения: крестьянам вменялось в обязанности ведение сельскохозяйственных работ, посадским людям – занятие ремеслом, дворянам – несение воинской повинности, духовенству – осуществление церковных служб.
Однако такого рода тягловые повинности как раз свидетельствуют о существовании сословий. Корпоративизм в России был, возможно, даже более ярко выражен, чем в иных европейских странах.
Российская государственная модель была неоднородной. Даже полный официальный титул императора говорит о ее сложной структуре. Рассмотрение ее в рамках понятий тоталитаризма и авторитаризма не имеет исторических оснований.
8. Миф о Куликовской битве как о внутреннем междоусобном конфликте
Важное место в ряду мифотворчества, направленного на искажение истории России, отводится эпохе возвышения Москвы и Куликовской битве. В ряде популярных трудов либо отрицается сам факт Куликовской битвы, якобы придуманной в конце XV в. по заказу правителей Москвы, либо дается ее извращенная версия. В обоих случаях возвышение Москвы выведено за пределы истории славяно-православной цивилизации и ее культурно-мировоззренческого фона, широко представленного самыми разными отечественными и зарубежными историческими источниками XIV – первой половины XV вв.
О том, что этнический, географический, военно-политический и экономический центр славяно-православной цивилизации во второй половине XIV в. сместился в пределы Великого княжества Московского, не говорится ни слова. Более того, сама Москва предстает как глухая провинция Орды: «В эпоху Куликовской битвы Москва только-только создается, она – небольшое селение» – и никакого Великого княжества Московского нет, а есть «Волжское царство = Золотая Орда, Белая Русь = Белая Орда, Северская Земля = Украина».
Междоусобная борьба в Орде подается в качестве главного содержания XIV в. Одним из эпизодов этой борьбы якобы стала Куликовская битва между «волжскими и сибирскими казаками во главе с Дмитрием Донским с войском польских и литовских казаков, возглавляемых Мамаем»[47]. Если учесть, что в сознании западного человека казак и гунн стали почти синонимами, то легко понять, на чью идеологическую мельницу льют воду сочинения такого рода, ставшие одной из форм новых технологий борьбы с российской государственностью.
Между тем обширное для своего времени эпистолярное наследие, летописные памятники, данные палеографии, нумизматики, сфрагистики[48] и топонимики единодушно утверждают, что в данном случае наука подменена идеологией. Причем эти документы опубликованы большими тиражами и не являются секретом.
В качестве аргумента можно привести Лаврентьевскую летопись 1377 г. Это самый ранний из дошедших до нас летописных сводов. В нем четко указывается, что Батый в XIII в. пришел на Русь из восточных стран во главе безбожных татар и не может быть православным князем московским Иваном Калитой. Соответственно, отец Ивана Калиты – Даниил упоминается как московский князь[49], поэтому говорить о том, что Москва к концу XIV в. была «небольшим селением», – значит фальсифицировать историю.
То же самое касается Дмитрия Донского и Куликовской битвы, сообщения о которых до нас дошли в Софийской первой летописи старшего извода. Последние записи этой летописи датируются 1418 и 1422 гг. (список М. А. Оболенского), а не рубежом XV–XVI вв. В ней указывается, что Куликовская битва была борьбой, направленной на защиту «церкви крестьянские и веры» от «переложения» их в веру «Махметью» (мусульманскую)[50]. В «Житии» Дмитрия Донского, где он фигурирует как «князь и царь русский»[51], а не как предводитель сибирских и волжских казаков, дана его родословная от Владимира Мономаха, в которой нет ничего общего между ним и Тохтамышем, «царствующим в Сараи», а затем пришедшим «изгоном на великаго князя Дмитрия Ивановича и на всю землю Рускую»[52]. Аналогичные сведения приводятся и в эпистолярном наследии Византии. В частности, сохранились письма Константинопольского патриарха Филофея к «благороднейшему великому князю всей России»[53] Дмитрию Донскому от 1370 г. и целый ряд иных аналогичных сочинений, опровергающих распространяемую мифологическую схему.
9. Миф о деспотическом характере государства Ивана III
Создание русского централизованного государства и превращение его в одну из величайших мировых империй вызывает стремление у ее противников очернить соответствующий период российской истории. Отсюда ведет происхождение попытка представить созданную Иваном III державу как «деспотическую, глубоко и демонстративно безнравственную форму государственности, убивающую все самое лучшее и прогрессивное»[54]. Согласно мнению одних, Московия взяла за основу своей политической системы организацию государственного управления Золотой Орды с якобы характерной для нее восточной жестокостью. Другие полагают, что Россия решила возродить себя в качестве новой Византии, сущность которой составляла «совокупность темных сторон византийского государственного и частного быта: придворная лесть, деспотизм, тонкий ум при свободе от нравственных правил, пышность и разврат»[55].
