Саймон Бейкер - Древний Рим. Взлет и падение империи
Введение должности трибуна вместе с усилением влияния народных собраний обусловили великий парадокс Римской республики — наличие двух центров власти: Сената (выражавшего коллективный голос аристократии и богачей) и римского общества. Система, сочетавшая в себе существование аристократической элиты с фундаментальным принципом принадлежности власти народу, представляется весьма удивительной в наше время. Но в древности подобное партнерство было эффективным. Его идея была запечатлена в аббревиатуре «SPQR» («Senatus Populusque Romanus» — «Сенат и народ Рима»), украшавшей римские военные штандарты и в какой-то момент ставшей лозунгом,под которым Рим повел наступление на территории своей будущей империи. Это наступление, правда, происходило и до сословной борьбы патрициев и плебеев. Невероятно агрессивная экспансия Рима на соседние земли начинается с V в. до н. э. Одним из важнейших вопросов истории древнего мира является то, почему именно это произошло.
ЗАВОЕВАНИЕ ИТАЛИИТерриториальный объект экспансии был очевиден. В период между 500 и 275 гг. до н. э. армия Римской республики военными и дипломатическими методами постепенно подчинила сначала Лаций, а затем и весь Апеннинский полуостров. Изначальной причиной войн послужила, вероятно, нехватка земли. Поскольку размеры сельскохозяйственных угодий значительной части римских граждан не позволяли им содержать свои большие семьи, римлянам периода ранней республики приходилось думать о новых территориях. Но первые военные кампании были вызваны скорее целью обороны собственной земли, нежели желанием овладения новой. В 493 г. до н. э. Рим присоединился к союзу общин латинян, известному как Латинский союз, для защиты родного Лация. В него вторглись горные племена из центральной Италии: вольски, сабины и эквы. Эта война, вызванная агрессией извне, дала республике очень удобное оправдание всех последующих войн внутри Италии и за ее пределами. Чтобы завоевать благосклонность богов в военных кампаниях, римляне искали доказательств того, что они переходят в атаку исключительно в целях «самообороны». Мифологизация темы «справедливой войны» подкреплялась разработанной системой религиозных церемоний, во время которых римляне объявляли о начале военных действий. С этими ритуалами, отражавшими своеобразную тягу римлян к справедливости, вскоре пришлось близко познакомиться многим соседним народам.
Когда набеги горных племен были отбиты, Рим вместе со своими союзниками-латинянами обратил внимание на Этрурию — регион, лежавший к северу от них. Возможно, из-за того, что многие влиятельные римляне имели этрусские корни, между соседями никогда не было недостатка ни в давних дружеских связях, ни в горечи застарелых обид, что легко служило основанием как для заключения союзов, так и для объявления войн. Одни этрусские города быстро договорились с Римом, другие были разбиты в бою и присоединены. Встретив обвинения со стороны союзников-латинян в высокомерном желании присвоить львиную долю того, что было завоевано сообща, Рим решил теперь заняться ими. В 340 г. до н. э. все более усиливавшийся город-государство пошел войной на Латинский союз, победил его, а спустя два года упразднил союз вовсе. Следующими на очереди были самниты. Возможно, самые серьезные противники Рима в Италии, самниты образовали могущественную и хорошо организованную конфедерацию к югу от Лация. Они оказались по-настоящему крепким орешком, так что само слово «самнит» впоследствии стало использоваться для обозначения одного из четырех типов гладиаторов, бившихся на римских аренах В ходе трех военных кампаний, продолжавшихся до 290 г. до н. э., Рим, перемежая успехи с неудачами, все же установил контроль над значительной частью самнитской территории. Некогда крохотный город-государство стремительно приближался к границам греческих колоний на юге Италии.
Эти завоевательные войны имели различные результаты. Иногда присоединенные территории становились римскими колониями, в этом случае земли отбирали у владельцев и делили между римскими гражданами. Иногда Рим заключал союз с сохранявшими автономию италийскими общинами при условии взаимной военной помощи. Иногда Рим даровал гражданство (либо с правом участия в выборах, либо без него), и в этом случае общины, хотя и имели двойное гражданство, также оказывались поглощенными Римской республикой. Язык, обычаи и культура римлян потихоньку распространялись по всей Италии.
Главным требованием, заключавшимся во всех названных формах подчинения соседей, была покорность Риму. Она составила базис, позволивший Риму строить свою державу и за пределами Италии, — именно отсюда он черпал бесконечные людские ресурсы (из числа граждан и союзников), а стало быть, и бесконечные воинские ресурсы. Анализируя тему военного превосходства римлян над всеми другими армиями Средиземноморья, греческий историк Полибий пишет: «…Поэтому если иногда римляне и терпят крушение в начале, зато в последующих битвах восстанавливают свои силы вполне… Отстаивая родину и детей, они никогда не могут охладеть к борьбе и ведут войну с неослабным рвением до конца, пока не одолеют врага».[7]
В огне этих завоевательных войн был выкован римский характер, в котором сошлись воинский менталитет и жизнестойкость крестьянина. В то же время римские консулы, располагавшие «империем» и руководившие кампаниями, стремились покрыть славой свои древние родовые имена, доставшиеся им от более скромных предков — пастухов и земледельцев Этрурии и Лация. Суровый и непоколебимый нрав земледельца и скотовода, в трудовой жизни которого нет места роскоши и сибаритству, проявился прежде всего в отношении к этим войнам. По мнению римлян, их военные действия были продиктованы благочестивым почитанием воли богов и базировались на честности, верности слову и, самое главное, справедливости.
Война, окончательно закрепившая контроль Рима над югом Италии, разгорелась в 280 г. до н. э. Греческий город Тарент, находившийся на «каблуке» Апеннинского полуострова, направил Риму несколько вызывающих посланий. Перед этим, опасаясь римской экспансии, тарентийцы обратились за военной помощью к Пирру, греческому царю Эпира (область на севере Греции). Он дал согласие, поскольку и сам подумывал над созданием греческой империи на западе.
В бешенстве от столь откровенно выраженного неуважения со стороны Тарента римляне захотели расплатиться за эти «оскорбления». Таким образом, им представилась еще одна возможность прибегнуть к «самообороне» и совершить возмездие — акт, который Рим считал своим долгом. На горизонте замаячила новая троянская война. Но только на сей раз не между мифическим троянским героем Энеем и легендарными греческими царями Агамемноном и Менелаем, а между их потомками — «троянцами»-римлянами и греческой армией царя Пирра.
Тарент находился слишком далеко от Рима, чтобы римские жрецы могли совершить тщательно продуманные ритуалы, которые теперь неизменно предшествовали началу военных походов. Например, у жреца-глашатая не было времени прибыть на границу с врагом, как того требовали правила. Там он должен был бы покрыть голову шерстью, воззвать к Юпитеру как к свидетелю того, что он прибыл на законном основании и с благочестивыми намерениями, и объявить «виновной» стороне о том, что у них есть тридцать три дня на сложение оружия. Не было времени также и удостовериться в благоволении богов путем метания копья на территорию противника. Однако римляне ловко нашли выход из положения. Они заставили взятого в плен солдата из армии Пирра купить маленький участок земли в Риме, и жрецы бросили туда свое символическое копье.
В 280 г. до н. э. Пирр вторгся в Италию. В ходе двух жестоких и кровопролитных сражений он нанес поражение Риму. Но говорят, что греческий царь, увидев, как много его солдат погибло ради достижения этого результата, сказал: «Еще одна такая победа — и мы погибли!» (Отсюда появилось выражение «пиррова победа».) Как бы то ни было, уже к 275 г. до н. э. римлянам удалось вернуть удачу на свою сторону. Они разбили Пирра у Беневента, близ Неаполя, изгнали его армию и смогли теперь спокойно взять под свой контроль всю южную Италию.
Увидев поражение честолюбивого греческого царя Пирра, остальные средиземноморские правители были вынуждены признать: в регионе появился новый крупный игрок. Хлынув с семи холмов, волны энейцев-римлян докатились теперь и до чужих берегов. Они несли с собой власть Рима.
I
РЕВОЛЮЦИЯ
В 154 г. до н. э. состоялись пышные публичные похороны Тиберия Семпрония Гракха. Его внесли на территорию Форума одетым в наряд полководца-триумфатора: пурпурная тога, усеянная серебряными звездами, и символ власти — прутья с топором, — все это указывало на исключительность его свершений. В знак уважения к почившему знатные люди шли в процессии небритыми, в черных одеждах, с покрытыми головами; женщины в отчаянии били себя в грудь, рвали волосы на голове, расцарапывали ногтями щеки. Среди собравшихся были и профессиональные плакальщики, и танцоры с актерами, которые пантомимой изображали деяния умершего. Но самым удивительным в облике собравшихся было то, что многие из мужчин шли в погребальных масках, сделанных из воска и похожих, почти до жуги, на самого Гракха и его предков, причем цвет и форма этих масок также были вполне реалистичны. Тем временем тело покойного, с которым люди в масках имели столь поразительное сходство, поместили на трибуну председателя Форума — пред взоры всех римлян: богатых и бедных.
