Илья Мощанский - Информационная война. Органы спецпропаганды Красной армии
Выпуск подобного рода текстов-рамок получил довольно широкое распространение. С одной сторон, такие тексты обязывали политотделы дивизий вести именно конкретные передачи, а с другой — облегчали работу и экономили время политработникам на местах, которые недостаточно хорошо владели литературным языком противника.
Устное вещание производилось днем и ночью — все зависело от поставленной задачи и боевой обстановки. Наиболее удобным временем для вещания была ночь и, в особенности, предрассветные часы. На то были свои причины: ночью легче развернуть станцию и, кроме того, ночью звук распространялся лучше и на переднем крае было меньше помех. Помимо этого, в эти часы немецкие офицеры находились, как правило, в блиндажах, расположенных в глубине обороны, в 200–300 метрах от передовой. После каждой передачи МГУ переезжала на запасную позицию (смена позиции была обязательна, если противник во время передачи или к концу ее вел огонь по расположению установки).
Иногда звукопередачи велись с линии фронта в ночное время, чтобы скрыть источник звука, избежать уничтожения диктора и звукостанций огнем стрелкового оружия. Диктора, как правило, прятали в укрытие, блиндаж, окоп или в воронку от снаряда. При этом протягивали на дальность до 500 метров кабель с динамиком в сторону от места расположения диктора. С конца 1943 года в нескольких десятках метров от динамика ставилась охрана из 1–2 стрелков, поскольку вражеская разведка нередко срезала динамики работавших станций.
При ведении передач с переднего края ночью дальность отчетливого различения речи (350–500 метров) позволяла слышать станцию ОГУ солдатам в ротном опорном пункте противника. В светлое время суток вещание велось только из-за укрытия при боях в городе, во время проведения митингов в занятых городах или при обращении к жителям в населенных пунктах. Как правило, на линии фронта в полосе боевых действий пехотной дивизии (2,5–4 км) работала одна звукостанция ОГУ. При разгроме окруженного противника все звукостанции фронта сосредоточивались для склонения врага к сдаче в плен, поэтому количество звукостанции в боевых порядках войск резко возрастало. Например, в 1945 году при уничтожении Данцигско-Гдынской группировки противника в дивизиях 2-го Белорусского фронта станции располагались через 600 метров фронта (41 звукостанция на 25 км линии фронта).
В наступлении звукостанции часто передавали обращения, ультиматумы к окруженным подразделениям. Передачи вели не только дикторы, но и пленные, обращавшиеся к своим сослуживцам. Выступление пленного, как правило, велось под контролем офицера и охраной 1–2 автоматчиков. Время передачи ОГУ не превышало двадцати минут, что зависело от емкости аккумулятора. Станции МГУ проводили за ночь несколько 20-минутных передач с получасовым перерывом, чтобы дать остыть нагревшейся аппаратуре.
Количество звукопередач на противника значительно увеличилось в 1944–1945 годах, когда промышленность стала серийно выпускать звукостанции. Каждую ночь в полосе одного фронта (200–220 км) проводилось от 20 до 50 передач. Частота звукопередач возрастала при ликвидации окруженных группировок противника. Так, в Берлинской операции (16 апреля — 2 мая 1945 года) была сделана 9071 передача. Это означает, что за сутки в среднем проводилось 583 передачи.
Опыт подобной концентрации звукостанции был получен еще в первый период войны. На Карельском фронте с сентября 1942 года действовали две «звукобатареи» в составе восьми станций, которые располагались с интервалом 800–900 метров друг от друга и работали попеременно. Это делало невозможным для финнов заглушать передачи огнем из стрелкового оружия.
За время войны было разработано два типа звукостанции на базе автомобилей. Наиболее распространенной в армиях была модель МГУ-42 со звукоизлучателями мощностью 200 ватт. Аппаратура ОГУ устанавливалась на легкие самолеты-разведчики Р-5 и ночные бомбардировщики У-2. На 1 июля 1943 года в РККА насчитывалось 17 самолетных звукостанции (СЗС), пять из которых действовали на Северо-Западном фронте. По две самолетные звукостанции работало на Карельском и Центральном фронтах. Ленинградский и Западный фронты использовали по одной СЗС. Еще одна СЗС находилась в распоряжении Дальневосточного военного округа. С самолета У-2 передачи вели в ночное время. Для этого летчик над своей территорией набирал высоту 2,5 тысяч метров. После этого он выключал мотор, чтобы не дать врагу найти самолет по шуму двигателя, и планировал по спирали в сторону линии фронта. За 3 минуты планирования диктор мог сказать в микрофон несколько фраз. После этого пилот включал мотор и с набором высоты уходил из зоны обстрела в сторону расположения своих войск. Наибольшее количество передач с самолетов было проведено в 1943 году. В последующие годы вещание с самолетов не применялось по трем причинам. Во-первых, главной причиной были высокие затраты на ведение передач с самолета. Противник часто подбивал самолеты, с которых вели передачи дикторы, а исправных самолетов на фронте постоянно не хватало. Во-вторых, передача с самолета для противника стоила дорого из-за затрат на авиационный бензин, которого не хватало для боевых вылетов. В-третьих, вещание с самолета было очень кратким (не более 2–3 минут). Это не позволяло передавать много информации. Затраты на трехминутную передачу командиры считали неоправданно высокими и не соответствующими эффективности пропаганды.
Вот как описывал авиационную агитпередачу участник войны Ф. Н. Шемякин, кандидат педагогических наук, подполковник в отставке: «Не раз самолет попадал под зенитный обстрел. Все полеты прошли благополучно, если не считать повреждений У-2. Нельзя не упомянуть о летчике „звуковки“ Костенко. К сожалению, он погиб в последний день войны.
Как ни странно, но поначалу немцы, по-видимому, не разобрались в том, кто вещает с воздуха: свои или русские. Высказывались разные мнения: одни не допускали, что у „русских варваров“ может быть техника, позволяющая вещать с воздуха; другие утверждали, что это — дело роты пропаганды 2-й танковой немецкой армии, которая преследует какие-то свои цели. Были даже разговоры об „измене в люфтваффе“. Вскоре, однако, немцы разобрались, что к чему, и наши вещания солдаты стали называть „голосом ангела“.
Вещания с воздуха велись наиболее интенсивно осенью и зимой. Июньские короткие и светлые ночи не благоприятствовали вылетам, а в июле, когда вражеский фронт был прорван, они потеряли смысл, так как далеко не всегда летчик мог определить, где наши, а где германские части»[11].
В 1941 году была предпринята попытка создания танковых звукостанций. Институт связи РККА на базе танка Т-34 сделал экспериментальный танк-агитатор. В 1942 году он был направлен в 6-й танковый корпус Западного фронта. Однако в боевых действиях под Ржевом танк сгорел от прямого попадания, не успев пройти испытания по звуковещанию. В дальнейшем танки решили не использовать в качестве базы для звукостанций из-за их высокой стоимости и нехватки на фронтах. Применяемые в июне 1943 года на Ленинградском и Юго-Западном фронтах звукостанции на базе танкеток были несерийными образцами. Их изготовили в единственном экземпляре специалисты этих фронтов.
Так как ведение устного вещания через громкоговорящие установки различных типов нельзя было осуществить на большие расстояния, командиры и политорганы стремились расширить сферу воздействия громкоговорящих установок.
Так, например, в 1941 году политорганы Ленинградского фронта располагали тремя мощными звуковещательными установками МГУ-39, тремя 100-ватными установками на пикапах и 27 ОГУ. Действовали также 7 блиндажных установок с выносными динамиками, а при работе на переднем крае связисты, играющие важную роль в обеспечении работы и совершенствовании звуковещательных средств, производили установку динамиков и рупоров.
В начале же 1942 года с помощью отдела связи фронта на машинах МГУ-39 были установлены (дополнительно) аппараты «Шорифоны» для воспроизведения записанных на пленку высказываний и выступлений военнопленных, а также музыкальных вставок. Наличие этих аппаратов позволило перейти к заблаговременной записи на пленку целой программы.
В дальнейшем совершенствование звуковещательной техники в целях повышения эффективности пропаганды на войска противника было продолжено: в 55-й армии Ленинградского фронта в мае 1942 года была смонтирована звукостанция на танке Т-26. Танковая установка давала возможность ближе, чем на обычной звуковещательной станции, подойти к переднему краю противника. К тому же она обладала высокой проходимостью, что имело немаловажное значение в условиях как Ленинградского, так и других фронтов. Мощность установки была 150 ватт, а питание осуществлялось четырьмя 12-вольтными аккумуляторами. Звукоаппаратура была установлена на башне танка, излучатели — на броне, по одному с каждой стороны башни. В танке был также установлен пленко-прокатный автомат, что позволяло передавать тексты и музыку в записи. Т-26 имел на вооружении 45-миллиметровую пушку и пулемет, а его экипаж состоял из трех человек: воентехника 1-го ранга Е. К. Вихрова, механика-водителя старшины Кутузова и стрелка-радиста сержанта Трыкина. За 7 месяцев 1942 года через танковую установку было проведено более 500 передач. Танковая «крыша» давала возможность ближе, чем на обычной звуковещательной станции, подойти к переднему краю противника. В составе 67-й армии звуковещательный танк работал до марта 1944 года, когда был разбит вражеским снарядом из противотанкового орудия, О судьбе экипажа танка автору ничего не известно[12].
