Дмитрий Суворов - Все против всех. Гражданская война на Южном Урале
Вообще, у Маркса и Энгельса подобные пассажи можно найти по адресу практически любому. Они, как известно, настаивили на уничтожении России, однако Маркс призывал и к ликвидации(!) Пруссии, то есть, по сути, своего отечества, а Энгельс однажды пошутил, что роль поляков в истории — делать «смелые глупости». И это о народе, давшем миру Шопена и Мицкевича!
Думаю, картина получается ясная — перед нами то, что Лев Гумилев называл «антисистемой»: мировоззрение, органически не приемлющее никаких (подчеркиваю — никаких: ни русских, ни прусских, ни еврейских, ни ирокезских, если хотите) традиционных ценностей, мировоззрение, принципиально деструктивное, направленное исключительно на ниспровержение существующего. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Мировоззрение, где созидательное начало безусловно утопично, зато механизмы слома не только вполне практичны, но даже весьма детализированы. В этом отношении (парадокс!) нет для иудейской ортодоксии, как для одной из наиболее традиционалистских систем в истории человечества, большего врага, чем марксизм. И не случайно Маркс и большевистские руководители 10–20–х годов — самые ненавидимые ортодоксальным еврейством герои мировой истории еврейского происхождения.
Представление о том, что в гражданской войне еврейство в целом выступало на стороне красных — очередное заблуждение. Да, среди политкомиссаров было немало евреев. Да, в чапаевской дивизии с лета 1919 года воевал еврейский социалистический отряд. Но вот факты иного рода. В войсках атамана Семенова, самого «крутого» из всех казачьих атаманов, была так называемая Иудейская сотня (то есть казаки–евреи). Верится с трудом? Но это факт. А вот другой, практически неизвестный. В 1919 году на улицах Челябинска была зверски зарублена дутовцами Соня Кривая, знаменитая большевистская подпольщица, еврейка по национальности. Это хорошо известно, но почти никто не знает, что дутовцам ее указали… собственные двоюродные братья, служившие в белой армии офицерами контрразведки. Впоследствии они отсидели десять лет на Соловках.
Ситуация, знакомая нам по таким литературным произведениям, как «Сорок первый» Б. Лавренева, «Любовь Яровая» Н. Тренева, «Донские рассказы» М. Шолохова — типичная национальная коллизия гражданской войны. Но никто и никогда не проецировал ее на евреев. А ведь здесь, как вы можете убедиться, картина та же самая: разлом проходит и через семьи, и через весь народ. Как были, к примеру, белочехи, «красночехи» (прошу прощения за «новояз», но первая кличка несколько более литературна), так были «бело» — и «красноевреи». Такова реальность.
Подобная ситуация, между прочим, касается не только евреев, но и всех нерусских, вовлеченных в водоворот гражданской войны. Судите сами. О чехах мы уже упоминали. Наиболее яркий представитель белочехов — генерал Р. Гайда. «Красночехов» было совсем немало — не менее шести тысяч, среди них был, кстати, писатель Ярослав Гашек. Но то же самое имело место и среди венгров. В уже упоминавшейся книге «По приказу революции» рассказывается, как венгры–офицеры всячески мешали своим подчиненным вступать в Красную гвардию — дело доходило до столкновений с применением оружия, ситуация эта — на уральском материале.
Что‑то подобное происходило и среди монголов, которые составляли более пятидесяти процентов личного состава войск Семенова. Отсюда популярный лозунг среди бойцов Сергея Лазо: «Бей косорылых». «Беломонголы», естественно, противостояли «красномонгольским» частям Сухэ–Батора. Такой же раздел произошел и среди китайцев. Последние, как известно, весьма охотно использовались большевиками в качестве карателей и палачей в ЧК и чоновских частях, однако китайцев мы встречаем — и в приличном количестве — и у белых: в Сибири и на Дальнем Востоке. И на тех же ролях! Весьма характерен апокриф, гулявший в те годы. Скорее всего, это легенда, но как фольклор все равно представляет интерес. Как известно, Колчака расстреляли в Иркутске вместе с его премьер–министром Пепеляевым. Так вот, согласно легенде, был и третий расстрелянный — китаец–палач из контрразведки. И, по этой версии, Колчак просил не унижать его казнью рядом с этим человеком.
Подобное противостояние коснулось и поляков: у того же Колчака в армии были польские национальные формирования и, кроме того, ряд его генералов: Вербжицкий, Лохвицкий, уже упоминавшийся Войцеховский — поляки. А на другой стороне баррикады — Дзержинский, Менжинский, Ганецкий, Кон… Кстати, в польской традиции их считают самыми страшными предателями за всю польскую историю — видимо, за их участие в марионеточном правительстве, которое большевики хотели посадить в Польше в 1920 году.
Наконец, самый больной момент — латыши. И, от себя замечу, также и эстонцы. Их кровавая роль в гражданской войне общеизвестна. Не все, однако, знают, что у себя на родине их считали врагами №1 и при попытке вернуться арестовывали прямо на границе. В Латвии и Эстонии им не могли простить службу режиму, против которого обоим молодым государствам в 1918–20–х годах пришлось вести освободительную войну, в которой большевики залили кровью города Тарту, Нарва, Везенберг — силами, между прочим, тех же латышских стрелков.
Аналогичная история имела место и в Финляндии, где, к примеру, судили вернувшегося в страну коммуниста Тойво Антикайнена за сожжение на костре в годы гражданской войны финских солдат (!). Вряд ли нужно комментировать все сказанное…
Наконец, последнее. Помимо, к примеру, евреев, занявших места на баррикадах противостояния, были еще евреи, оставшиеся вне схватки. Их было большинство, по сути дела, — весь народ. Образно говоря, главной фигурой в еврействе того времени был, безусловно, не «человек с ружьем», а мирный обыватель — такой, как Ефрем Магазанник из повести В. Гроссмана «В городе Бердичеве», или ювелир Либерман из фильма «Адъютант его превосходительства». Судьба этих людей была чрезвычайно трагична. Уже испытав на себе ужас погромов 1902–1907 годов (самый жуткий — белостокский — унес жизни восьмидесяти двух человек, и еще восемьдесят восемь были искалечены), мирные евреи вынуждены были испить более горькую чашу в 1918–1920 годах. Тогда погибло свыше семидесяти тысяч евреев, в основном в черте оседлости, но также и на юге России и в Монголии, где Азиатская дивизия барона Унгерна вырезала всю ургинскую колонию евреев до грудных младенцев. Ужас их положения состоял в том, что, оказавшись беззащитными — все, кто в их среде мог держать в руках оружие, оказались на баррикадах, — эти люди стали добычей абсолютно всех. Потрясающая деталь: первое место по погромам в процентном отношении уверенно держала… Красная Армия, особенно буденовцы: во время своего нахождения в местах компактного проживания евреев они уничтожали в каждом местечке от сорока до восьмидесяти человек — по современным представлениям, это геноцид.
На втором месте — банды атамана Григорьева. Между прочим, бывшего красного комкора. И лишь на третьем месте — петлюровцы, на которых обычно сваливают все эти преступления. Среди белых войск самыми антисемитскими были деникинцы, также вносившие свою лепту в погромы. Особенно зверствовали казачьи части. По сути дела, это была первая катастрофа еврейского народа в XX веке (катастрофой евреи называют обычно нацистский геноцид). Беда, которую евреи разделили со всеми народами бывшей Российской империи, ввергнутыми в ад братоубийственной войны.
Надо сказать, Урал и Сибирь в этом отношении представляли при белых выгодное исключение. Хотя многие белые генералы Сибирской армии, например, Молчанов, грешили антисемитской риторикой, хотя роковое отождествление «еврея» и «коммуниста» не было чуждо колчаковцам, факт остается фактом: за все время гражданской войны на Урале и в Сибири при белогвардейцах не произошло ни одного погрома. В контролируемой Семеновым Чите работал еврейский театр (на языке идиш), выходили еврейские газеты. Исключение, как я уже упоминал выше, — барон Унгерн, которого вообще трудно считать белогвардейцем. Он скорее может быть назван предтечей русского фашизма по всем особенностям своей политики и идеологии.
В целом же урало–сибирское еврейство даже отдаленно не испытало тех бедствий, которые выпали на долю их собратьев в европейской России. В Екатеринбурге, к примеру, белые заполучили в руки престарелую Эстер Юровскую — мать цареубийцы — и… не тронули ее пальцем. Она благополучно дождалась возвращения сына вместе с Красной Армией. (Яков Юровский, отступая в июле 1918 года из города с красногвардейскими частями, по сути дела, бросил мать на произвол судьбы).
Кстати, приход красных сулил евреям гораздо большую опасность по причине чисто социального порядка. Дело в том, что все традиционные занятия евреев: торговля, ремесла, мелкая кустарная работа, сфера культуры — с точки зрения вульгарно–марксистской ортодоксии красных, немедленно попадали в разряд «мелкобуржуазной стихии» и делали их носителей потенциальной жертвой. Как говорили позднее, при Сталине, «подударные профессии». Необычайно выпукло показана эта ситуация на страницах повести В. Гроссмана «В городе Бердичеве».
