Андрей Сахаров - Владимир Мономах
В большие праздники княжеская семья выезжала в
Киев. К этому дню в Персяславде готовились заранее.
Сначала Всеволод посылал в стольный город к великому
князю Изясдаву своих гонцов..Следом выезжали кпяжеский тиун, которому надлежало вместе с киевскими людьми князя Всеволода приготовить Всеволодов дворец к приему княжеской семьи, а после отъезда тиуна в Киев под охраной младших дружинников отправлялись телеги с княжеским добром - Всеволод любил, чтобы под рукой всегда были любимые вещи - и сосуды, и книги, и разная одежда для выходов, охоты и пребывания в своем доме, в путь отправляли даже псов и охотничьих соколов. И лишь тогда к Киеву трогались княжеские возки.
Владимир надолго запомнил свой первый приезд в Киев. Город вскинулся перед ним огромный и неожиданный, вознесенный на высокие горы, обложенный со всех сторон слободами, округкенный могучими валами со сторожевыми башнями, а над всеми этими домами, башнями и валами красовались в голубом небе купола Десятинной церкви и святой Софии. Там около Софии был великокняжеский дворец и хоромы митрополита, там же начиналось великое княжество Киевское. Но все это Владимир увидел лишь на следующий день, а пока же возки проехали поодаль и остановились около небольшого дворца, выстроенного для Всеволода еще великим князем Ярославом.
Владимир осторожно вошел в незнакомые хоромы, пахнувшие запустением, огляделся. Здесь ему предстояло жить несколько недель, семья Всеволода собралась в Киев па долго.
К заутрене в храме Софии был большой сбор - па хорах собралось все Рюриково княжеское древо. Впереди встал великий князь Изяслав Ярославич со своими домочадцами - жепой, сыновьями, Мстиславом, Свято полком, Ярополком, дочерью Евпраксией. С правой руки от него расположилось семейство второго Ярославича - Святослава - рядом с ним стояла его княгиня и четверо сыновей, почти погодков, - Глеб, Олег, Давыд, Роман. Слева стоял Всеволод с княгиней и детьми - Владимиром и Янкой. За тремя старшими Ярославичами теснились, выглядывая из-за плеч первого ряда, другие сыновья Ярослава, их княгини и дети. Владимир впервые увидел вместе всех Ярославичей.
Изяслав был величав и спокоен, молился пе торопясь, с достоинством. На его челе порой появлялась благостная улыбка. Святослав же не спускал глаз со своих братьев, следил, чтобы пе выдвинулся кто из них вперед к перильт цам хоров. Его холодный, цепкий взгляд схватывал и людей, теспивпшхея внизу и глядевших че столько в сторону алтаря, сколько на княжеский Ярославов корень, и стоявшего во втором ряду племянника - Ростислава Владимировича, пытавшегося из-за спин старших князей хоть на пядь, но продвинуться вперед, и Изяславовых сыновей; и маленького Владимира, который был едва виден за складками пышных парчовых одежд отца и матери. Сам же Святослав будто невзначай, каждым поворотом тела все ближе подвигался к перильцам и был теперь уже хорошо виден всем прихожанам - невысокий, с одутловатым, бесформенным лицом, приплюснутым носом и беспокойными, ненасытными глазами. Вместе с ним подвигались вперед и его дети - Святославичи; они дерзко смотрели на Мономаха, будто он чем-то задел их, обидел. Изяслав покосился на брата, который уже на полсажепи вышел из первого ряда, и, ничего не говоря, снова углубился в молитву.
И после, на пиру во дворце великого князя, где дети поначалу сидели рядом со взрослыми, Владимир чувствовал разлитые в гриднице напряжение и тревогу: что-то происходило между детьми и старшими внуками Ярослава Мудрого. Там, в Пореяславле, Владимир не чувствовал этого напряжения: о своих братьях и племянниках князь Всеволод говорил мало и глухо, а при детях вообще не касался их имен. Здесь же вдруг все они предстали перед взором маленького Мономаха, и он почувствовал, что некоторые из родственников вовсе не являются истинными
друзьями его отца и его самого. Тяжелые взгляды бросал на пего быстро захмелевший бывший ростовский, а ныне Владимир о-в о льшский князь - белокурый красавец Ростислав Владимирович. Черниговский князь Святослав все время обращался к великому киязю Изяславу с какими-то непонятными, неясными словами, от которых Изяславу было явно не по себе. Всеволод настороженно молчал. Упоминались княжеские столы в Новгороде, Ростове, Владимире-Волынском, Смоленске.
Лишь на следующее утро боярин Гордята открыл Владимиру немногое из того, что волновало князей в хмельном застолье. Он пришел к княжичу, когда тот готовился к копной прогулке, положил руку на плечо: «Пойдем, княжич, погуляем, отец велел рассказать тебе кое-что».
После этой беседы впервые в душе Владимира были нарушены та стройность и спокойствие, которые царили в ней с тех самых пор, как он помнил себя.
Ростислав враг всем, сказал тогда старый боярин. Сын старшего Ярославича - Владимира, Ростислав не получил стола своего отца - Новгород: после смерти Ярослава братья свели его в Ростов, который испокон веков вместе с Суздалем тянул к переяславскому столу, а в Новгород Изяслав послал своего посадника Остромира. Великим князь сам приехал в Новгород вместе с новым посадником, сместил там людей своего покойного старшего брата, которые стояли за Ростислава.
Тогда Новгородом прочно овладел киевский князь, а обиженного Ростислава посадили в Ростов и Суздаль, па которые мог в любую мипуту предъявить права переяславский князь Всеволод. Он только и ждал, чтобы сын поскорее подрос, чтобы можно было послать его на север, закрепить за собой ростово-суздальские зомли. Потому так мрачно смотрел на Мономаха князь Ростислав.
Потом освободился смоленский стол, умер Вячеслав Ярославич, одип из тех, кому завещал великий князь перед смертью все киевское княжество. Ростислав было метнулся в Киев, чтобы выпросить у великого князя более почетный Смоленск, нежели далекий и потерянный в вятичских лесах Ростов. Но нет. В Смоленск свели и:! Владимира-Волынского младшего Ярославича - Игоря. Но совсем недавно умер и Игорь. Несчастливым стал смоленский стол для младших Ярославичей.
И снова смоленский стол прошел мимо Ростислава:
Изяслав отправил племянника во Владимир-Волынский,
на вепгеро-польское порубежье;
Теперь смоленский стол свободен, Изяслав послал туда своего наместника. Но такое усиление киевского князя вовсе не по нутру Святославу черниговскому, князю Всеволоду, да и полоцкий князь Всеслав недоволен тем, что с севера, юга и востока его прочно сдавили владения Изяслав а. Освободился и ростово-суздальский стол. Сейчас там сидит наместник Всеволода, но вот-вот подрастет он, Мономах, и тогда отец отправит его на север. А дока же па Ростов и Суздаль нацелились и старшие сыновья Изя-слава, и Святослава, которым уже исполнилось по двенадцать лет, и они вступили в тот возраст, когда отцы берут княжичей в первый доход и дагот им первые столы. Потому так дерзко смотрели старшие Святославичи - Глеб и Олег - из-за спипы отца на Владимира.
Седой же старец, как сказал боярин, был самым старшим из всей Ярославовой семьи, родной брат покойного великого киязя - Судислав. Племянники выпустили его на темницы, куда посадил его Ярослав и где он просидел диадцат!. четыре года. И в;шли с пего клятву не вмеши-iwm.cji и мирские дела и принять схиму. Теперь Суди слав к Moiiiuircrniy, д.чл пего уже отвели келью в монисты pr; не пч'одпл nmvrpa он навсегда оста-нит княжеским Д1К1|М.'ц и сппо место на хорах святой Софии.
И.шдимир слушал, а боярин продолжал неторопливо готфмть, и княжич вдруг понял, что отец решил начать его шише, более серьезное, чем прежде, обучение. На следующий день разговор возобновился, но теперь боярин перешел с дел междукняжеекпх на дела иных государей. «Ляхи - наши самые близкие соседи, - говорил боярин. - С ними прадед твой и дед и воевали, и мирились, исего там хватало. Король Казимир был друг Руси, яе-давно он умер, и как повернутся к Киеву его сыновья - сегодня никто сказать еще не может».
Гордята рассказывал, что после смерти отца в 1058 году сыновья польского короля - Болеслав, Владислав и Мешко - разделили по отцовскому завещанию, как и на Руси, землю между собой. Сейчас они живут мирно, но неисповедимы пути господин, - все люди, а власть кружит человеку голову, долго Jin будет мир между братьями…
В уграх продолжается большая распря. Королем стал Бела I. Тетка Владимира Мономаха, бывшая венгерская королева Анастасия Ярославна, которую с таким "начетом провожали в угры еще до- рождения Владимира, бежала из тамошних земель вместе со своим сыном Шаламаном и ого женой. Беглецы укрылась во владениях германского императора Генриха IV, враждовавшего с Белой I. И тут же в Киев к кпязю Изяславу явилось посольство из германских земель: Генрих IV. просил Русь помочь в борьбе с Венгрией. Немецкие лослы откровенно говорили Изяславу, что он должен вступиться за честь родной сестры. Однако Изяслав не торопился защищать сестру. Русь и угров нздровле связывали узы дружбы и любви, кто бы ни был на венгерском столе. И сегодня в Киеве были уверены, что мир и любовь с королем Белой сохранятся. А сестра… что ж сестра, когда приходится думать о всей Русской земле, о ее силе, мире и покое. Император Генрих далеко, у него свои дела, свои враги, а угры вот они, под боком, рядом с Владимиром-Волынским, Перемышлем, Теребовлем.
