Джеффри Хоскинг - История Советского Союза. 1917-1991
В этом отношении фабричные и цеховые комитеты (фабзавкомы) были лучше приспособлены к ситуации 1917 года. Часто они образовывались так же, как и советы в 1905 году: они возникали как неформальные забастовочные комитеты во время февральско-мартовских событий, но на этот раз на уровне отдельных фабрик или даже цехов. Вопрос о том, как им следует развиваться, вызывал дискуссию. Многие социалисты-революционеры и большинство меньшевиков хотели, чтобы они занимались вопросами культуры и социального обеспечения рабочих и представляли их интересы на переговорах с работодателями. Однако, по существу, это изменило бы их статус, сделав их чем-то вроде местных отделений профсоюзов. С другой стороны, и анархисты на протяжении краткого периода времени, и большевики хотели, чтобы фабзавкомы действительно управляли фабриками или же по меньшей мере надзирали за исполнением этой обязанности управляющими. Анархисты подразумевали, что таким образом они станут ячейками самоуправляющегося общества, в то время как большевики планировали подчинить их государственной экономической администрации зарождающегося социалистического общества. И для тех, и для других, однако, лозунгом дня был “рабочий контроль”, и они убеждали Петроградский съезд фабзавкомов принять его в конце мая — первый случай официального принятия большевистской резолюции.
Таким образом, между февралем и октябрем 1917 года фабричные комитеты оказались в авангарде всей борьбы рабочего класса: за 8-часовой рабочий день, за повышение заработной платы и улучшение условий труда и, наконец — этот вопрос становился все важнее, — за рабочий контроль. Сначала силы были направлены прежде всего против давления мастеров и служащих (с непопулярными личностями рабочие обращались иногда следующим образом: связанными запихивали их в тележки и под свист и улюлюканье выкатывали за заводские ворота, с тем чтобы скинуть их в ближайшую реку). Однако все больше и больше борьба стала затрагивать само существование предприятий. Сталкиваясь с незнакомой активностью рабочих, а также с более привычными проблемами нехватки сырья, топлива и запасных частей, предприниматели порой решали, что игра не стоит свеч и что их капитал было бы лучше вложить во что-нибудь более надежное. Началась волна закрытия фабрик. Рабочие считали это локаутом и в ответ часто захватывали фабрику, пытаясь поддержать производственный процесс своим собственным управлением.
С самого возникновения некоторые советы и фабричные комитеты имели в своем распоряжении вооруженные формирования. Они, будучи созданы в горячие дни февраля, получили название “Красной гвардии”. Они были способны обеспечить себя; оружием и обмундированием либо благодаря расположенности — гарнизонных солдат, либо просто обворовывая оружейные заводы. Они патрулировали фабричные помещения и поддерживали порядок в индустриальных районах (где в действительности никогда не соблюдались предписания милиции Временного правительства). Но до корниловского мятежа в конце августа они не играли реальной роли в политике. На этом этапе, однако, большевики, к тому времени уже контролирующие советы Петрограда и многих других городов, привлекли их в качестве военизированных подразделений под эгидой советских военно-революционных комитетов, сформированных изначально для противодействия военному перевороту. В такой форме они и внесли решающий вклад в октябрьский захват власти.
Настоящими же блюстителями порядка в 1917 году как на фронте, так и в тылу были солдаты. Их полномочия подтверждались знаменитым Приказом № 1, принятым в самый разгар событий в бурлящем и хаотичном Петроградском совете, еще даже до того, как было сформировано Временное правительство. Изначально он был предназначен лишь для петроградского гарнизона, но вскоре распространился гораздо шире, возможно, потому, что отвечал солдатским чаяниям и был быстро подхвачен в большинстве частей. Он призывал военных избирать комитеты для управления всеми подразделениями вплоть до роты и посылать делегатов в новые советы рабочих и солдатских депутатов. Солдатам предписывалось признавать советы (в большей степени, чем Думу) своим политическим руководством. В ситуации боевых действий следовало, как и раньше, подчиняться офицерам, комитетам же вменялось в обязанность контролировать вопросы вооружения, а офицеры вне службы более не должны были признаваться старшими. На практике же в некоторых подразделениях комитеты присвоили себе власть большую, чем это подразумевалось Приказом № 1: право выбирать и смещать офицеров.
Положение офицеров на притяжении 1917 года было незавидным. Из-за больших потерь на фронте за два с половиной года войны большинство младших офицеров лишь недавно получили это звание, а поскольку они происходили из того же социального класса, что и их подчиненные, то зачастую оказывались неопытны и неуверенны в своем новообретенном превосходстве. Хотя некоторые из них реагировали на новую ситуацию достаточно гибко и находили общий язык с подчиненными, многие бросились на преувеличенно жесткую защиту своих недавно полученных полномочий. Среди старших офицеров было гораздо больше опытных военных, начавших службу еще до 1914 года. Но они в массе своей были людьми, приученными считать политику гиблым делом, в котором они, соответственно, и не разбирались. Неудивительно, таким образом, что на всех уровнях офицерского корпуса находилась опора для возврата к безусловной дисциплине дофевральского периода.
Факты доказывают, что солдаты, особенно на передовой, оставались патриотами даже после февраля и были решительно настроены по крайней мере воспрепятствовать продвижению немцев в глубь России. Все же революция внедрила в сознание подчиненных ощущение того, что не всем приказам следует безоговорочно подчиняться. Мирная программа советов циркулировала в их рядах и привела к распространению убежденности в том, что справедлива лишь оборонительная война. Формулировка “без аннексий и контрибуций” была очень популярна. Активная борьба за мир возбудила ожидания, что война скоро закончится и все смогут вернуться домой. Еще больше эти ожидания подогревались настойчивой пропагандой большевиков, посылавших агитаторов, газеты и листовки, популяризующие идею сепаратного мира, который следовало заключить независимо от союзников.
Эти ожидания были разбиты министром обороны Керенским, объявившим в июне наступление на юго-западном фронте. Это время было выбрано отчасти для того, чтобы помочь союзникам (мятежи, происходившие в это время во французской армии, казались опаснее русских), но также и потому, что офицеры надеялись: это устранит ощущение бессмысленности происходящего и восстановит дисциплину среди рядовых. Однако все обернулось совсем иначе. Солдатские комитеты обсуждали приказ о наступлении очень подробно: некоторые отказались ему подчиниться, другие же сначала шли вперед, а затем отступали, осознав масштаб потерь. Так или иначе, наступление скоро обернулось поражением, в котором русская армия потеряла свои территории. И что более серьезно, это очень сильно сказалось на духе армии. Целые подразделения оставляли свои позиции, причем в некоторых убивали офицеров, пытавшихся восстановить порядок. После чего взбунтовавшиеся солдаты захватывали товарные вагоны или даже целые поезда, а затем, угрожая оружием, заставляли перевозить их глубоко в тыл. Оттуда они могли вернуться домой с винтовками наизготовку, чтобы, как мы уже знаем, принять активное участие в разделе земли.
Гарнизонные войска были настроены даже более решительно, чем регулярные части на фронте. Большинство в них составляли недавно мобилизованные крестьяне и рабочие, проходящие подготовку и все еще непосредственно отождествляющие себя с тем классом, из которого они вышли. В исходном соглашении Временного правительства с Петроградским советом было оговорено, что эти войска не будут посланы на фронт, а останутся в столице “для защиты революции”. И действительно, отказ пулеметного полка отправиться на фронт спровоцировал июльские события в Петрограде, когда недисциплинированная вооруженная толпа вызвала уличные беспорядки.
Но даже и на этом этапе армия не распалась окончательно. Некоторые подразделения сохраняли лояльность, в особенности казачьи части со своими особыми традициями или специальные, войска: артиллерия, кавалерия и инженерные войска. Нигде развал не был настолько полным, чтобы немцы, наступая, чувствовали себя в полной безопасности. Сознавая это, высшее германское командование сдерживало продвижение своих войск, опасаясь, что крупное наступление может стать тем. фактором, который восстановит моральный дух русской армии.
Во время февральской революции большевиков, по самым высоким оценкам, насчитывалось не более 20 тысяч, а их лидеры были разбросаны по ссылкам в России или находились в изгнании за границей. По этой причине приноровиться к внезапным переменам им было даже труднее, чем другим партиям. Они серьезно разошлись во мнениях относительно того, что делать, но ведущие фигуры в России, а именно Каменев и Сталин, склонялись к сотрудничеству в советах с другими социалистическими партиями для осуществления “неусыпного наблюдения” над Временным правительством. Многие из них поговаривали и о сближении с меньшевиками.
