Александр Костин - Слово о полку Игореве – подделка тысячелетия
С еще большей частотой энклитика «бо» встречается в «Слове о полку Игореве», подчеркивая ритмику повествования: «Боянъ бо вѣщiй…»; «Помняшеть бо рече…»; «Хощу бо рече…»; «Уже бо бѣды его пасеть…»; «Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше…»; «…Жаль бо ему мила брата Всеволода»; «Уже бо, братiе, Кiевъ тугою…»; «Тiи бо два храбрая Святъславлича…»; «Уныша бо градомъ забралы…»; «Се бо два сокола слѣтѣста…»; «Темно бо бѣ въ 3 день…»; «Се бо Готскiя красныя дѣвы…»; «…нечестно бо кровь поганую пролiясте»; «Тiи бо бес щитовь съ засаложникы кликом…»; «Ты бо можеши Волгу веслы раскропити….»; «Ты бо можеши посуху живыми шереширы стрѣляти…»; «Суть бо у ваю желѣзныи папорзи…»; «Уже бо Сула не течеть…»; «Вы бо своими крамолами начясте…»; «Сего бо нынѣ сташа стязи Рюриковы…».
Частые повторы, характерные как для «Тилемахиды», так и для «Слова о полку Игореве», придают повествованию особый ритмический рисунок.
Что за-раздоры между Вождями Главными Еллин!
Что за странна и-много еще самоправность Тихии!»
Что за-убийство Пеласгам мышцею Ектора сильно!
Что́-то кому ж за-несчастия и во-Градах-всех словутых»[461].
И в «Слове о полку Игореве: «Что ми шумить, что ми звенить давеча рано предъ зорями?»
Гапакс «пригвоздити» в текст «Слова»: «Того стараго Владимiра нелъзѣ бѣ пригвоздити къ горам Кiевскимъ» – «перекочевал» из «Тилемахиды»:
Он приметил, что Тилемах в Антио́пу влюбился;
Так его предприял пригвоздить он Страстию сею[462].
Что касается энклитик «Тилемахиды», то они располагаются так, как это требует закон Ваккернагеля: «Если б»; «Где б»; «Что б»; «Что за»; «О! когда б»; «Пусть же» и т.д. То есть они располагаются непосредственно после первого полноударного слова фразы (в подавляющем большинстве случаев из вышеприведенных примеров). Отметим также, что в случае скопления энклитик: «…мнить ли, что ти ему роки» («Плач одного любовника, разлучившегося со своей милой, которую он видел во сне»)[463] – соблюдено также и правило Зализняка ранжировки энклитик. Понятно, что ни Тредиаковский, ни даже Пушкин ни о каком законе Ваккернагеля (1835—1938 годы), тем более о правиле ранжировки энклитик Зализняка (род. в 1935 году), и слыхом не слышали, да и само слово «энклитика» им ведомо не было. Исследователи творчества Тредиаковского как поэтического, так и строго научного в области лингвистики (Д. К. Мотольская, С. М. Бонди) упрекали его порой за «…необычное употребление предлогов, союзов, восклицаний, местоимений и т. д.», что в дальнейшем вполне укладывалось в рамки закона Ваккернагеля и правила Зализняка.
Близко к понятию энклитики подошел А. С. Пушкин, когда, ссылаясь на Тредиаковского, указал, что «в русском частица «ЛИ» есть или союз разделительный, или вопросительный, если ею управляет отрицательное «НЕ»; в песнях не имеет она иногда никакого смысла и вставляется для меры, так же как и частицы «и», «что», «как», «уж», «уж как» (замечание Тредиаковского)»[464].
Пушкин не указал статью Тредиаковского, из которой он привел вышеуказанный фрагмент, близкий к открытию, сформулированному Ваккельнагелем лишь через сто с лишним лет, возможно, она еще обнаружится в архивах ученого, которые еще далеко не все изучены. Равно как не изучено до конца влияние устного народного творчества на формирование ученого-лингвиста мирового уровня, опередившего на полтора-два века своих последователей в этой области.
Свое отношение к фольклору он приводит, например, в статье «Мнение о начале поэзии и стихов вообще», анализируя образцы русских народных песен и сопровождая их следующими примечаниями: «…видно и ныне по мужицким песням, что древнейшие стихи наши, бывшие в употреблении у жрецов наших, состояли стопами, были без рифм, и имели тоническое количество слогов, да и односложные слова почитались по вольности общими… Прошу читателя не зазрить меня и извинить, что сообщаю здесь несколько отрывченков от наших подлых, но коренных стихов: делаю я сие токмо в показание примера»[465]. Вот эти образцы.
Хорей:
Отста | вала | лебедь |бела | я
Как от | стада | лебе |дино | ва
Хорей с дактилем:
У ко | лодезя, | у сту | денова,
Доброй | молодец | сам ко | ня поил,
Красна | девица | воду | черпала
Дактиль:
Ярка не | ярка, ба | ран не ба | ран
Стара о | вечка не | ярина | чка
Иамб:
Дале | че ох | дале | че во | чистом | поле
Не трав | ка не | мурав | ка за | шата | лася
Анапест:
Ой ты по | люшко по |люшко чи |стое,
Ничево | мне ты по |ле не ро |дило,
Ох ты ро | дило толь |ко роки |тов куст.
Приводя этот пример столь тактичного обращения уже маститого ученого-филолога с поэтическим народным творчеством, известный филолог Е. В. Матвеева пишет: «Надо было иметь чувство народной гордости, чтобы в обстановке постоянной травли, издевательств и насмешек указать на высокое значение «подлой» поэзии, родной народной песни и назвать ее образцом поэтического стиха. Это мог сделать только большой патриот своего отечества.
В тексте «Слова» имеется весьма объемный фрагмент, содержательная часть которого не имеет никакого отношения к Повести. Это нами уже ранее упоминаемый фрагмент о Всеславе Полоцком. В настоящем контексте нашего сочинения он интересен с совершенно необычной стороны, о чем за 200 лет изучения Памятника ни один из многочисленной когорты исследователей ни разу даже не упомянул. Ниже приведен этот фрагмент полностью:
На седьмом вѣцѣ Трояни
връже Всеславъ жребий
о дѣвицю себѣ любу.
Тъй клюками подпръ ся о кони
и скочи къ граду Кыеву
и дотчеся стружиемъ
злата стола киевьскаго.
Скочи отъ нихъ лютымъ звѣремъ
въ плъночи изъ Бѣлаграда,
обѣсися синѣ мьглѣ утраже вазни,
с три кусы отвори врата Новуграду,
разшибе славу Ярославу,
скочи влъкомъ
до Немиги съ Дудутокъ.
На Немизѣ снопы стрелютъ головами,
молотятъ чепи харалужными,
на тоцъ животъ кладутъ,
вѣютъ душу отъ тѣла.
Немиѣ кровави брезѣ
не бологомъ бяхуть посѣяни —
посѣяни костьми русскихъ сыновъ.
Всеславъ князь людемъ судяше,
княземъ грады рядяше,
а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше:
изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутараканя,
великому Хръсови влъкомъ пути прерыскаше.
Тому въ Полотьскѣ позвонише заутреннюю рано
у Святые Софеи въ колоколы,
а онъ въ Кыевѣ звонъ слыша.
Аще и вѣща душа въ дръзѣ тѣлѣ,
нъ часто бѣды страдаше.
Тому вѣщей Боянѣ
и пръвое припѣвку, смысленый, рече:
«Ни хытру,
ни горазду,
ни птицю горазду
суда божиа не минути.
Нетрудно заметить, что в тексте начисто отсутствуют энклитики, в то время как в предыдущей и последующей строфах – их целая россыпь: по три энклитики в девятистрочных строфах. Что бы это значило? Выскажем версию, что данный фрагмент о Всеславе Полоцком внесен в текст «Слова» в процессе его «затемнения», то есть графом А. Н. Мусиным-Пушкиным, совершенно не владеющими техникой энклитик. Понятно, что и текст самого фрагмента откуда-то ими заимствован, возможно, даже из другого сочинения В. К. Тредиаковского, протограф которого был уничтожен («сгорел» в Московском пожаре 1812 года)
Тредиаковский не раз в своих сочинениях указывает на открытые им правила стихосложения и подчеркивает свое первенство в этом деле. Так, например, в статье «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» он говорит: «… видя, что наши стихи все прозаичны и на стихи не походят: того ради неусыпным моим прилежанием и всегдашним о том рассуждением старался я всячески, чтобы нашим стихам недаром называться стихами, да уже и льщу себя, что я нашел в них силу. Итак, – продолжает он, – дерзаю надеяться, что благороднейшая, преславнейшая, величайшая и цветущая Россия удостоит меня за прежние мои[466] прощения в тот образ, что и первой я, как мне кажется, привел в порядок наши стихи, да и первой же обещаюсь переправить… все мои стихи»[467],[468].
