Ева Кюри - Мария Кюри
Уже давно ученая не обращает внимания на внешние удобства жизни и все откладывает осуществление своих личных заветных планов - постройку собственного летнего дома в Со и перемену зимней квартиры в Париже, а теперь вдруг развивает бурную деятельность.
Просматривает сметы и не колеблясь идет на крупные расходы. Решено летом выстроить виллу в Со. А в октябре Мари уедет с набережной Бетюн и займет квартирку в новом, современном доме, построенном в Университетском городке.
Она чувствует слабость, но старается убедить себя, что здоровье ее неплохо. Ездит в Версаль кататься на коньках, отправляется к Ирен в Савойю, чтобы походить вместе с ней на лыжах. Радуется, что ее тело сохранило еще гибкость и подвижность. На Пасху она пользуется приездом Брони и совершает с ней путешествие на юг в автомобиле.
Эта затея имела гибельные последствия. Мари захотелось ехать не прямо, а с заездами в стороны, чтобы показать Броне красивые места. Когда, наконец, после нескольких переездов они доехали до виллы в Кавальере, она вся измучилась и продрогла. В вилле стоял холод, и наспех затопленные калориферы прогрели дом не скоро. Мари, дрожа от озноба, сразу впала в отчаяние. Она рыдала в объятиях Брони, как больной ребенок. Ее одолевал страх, что из-за какого-нибудь бронхита у нее не хватит сил закончить свою книгу. Броня ухаживает за сестрой и успокаивает ее.
На следующий день Мари преодолела упадок духа, и он больше не возобновлялся.
Несколько солнечных дней ободрили ее и утешили. При возвращении в Париж она чувствует себя уже гораздо лучше. Врач находит, что у нее грипп и, как все врачи за последние сорок лет, что она переутомлена. Небольшую температуру, держащуюся все это время, Мари считает пустяком. Броня уезжает в Варшаву со смутным чувством тревоги.
Перед отходом варшавского поезда на вокзальной платформе, где они так часто прогуливались раньше, сестры целуются в последний раз.
Состояние здоровья Мари колеблется - то лучше, то хуже. В дни, когда она чувствует себя крепче, она ходит в лабораторию. В дни подавленного состояния, слабости сидит дома и пишет свою книгу. Несколько часов в неделю посвящает новой квартире и планам виллы в Со.
8 мая 1934 года она пишет Броне:
Я чувствую все возрастающую потребность иметь собственный дом с садом и горячо желаю, чтобы мне это удалось. Затраты на постройку можно свести к доступной мне сумме, и я смогу начать закладку фундамента.
Но коварный враг действует быстрее. Лихорадочное состояние и озноб усиливаются. Еве приходится терпеливо пускать в ход дипломатию, чтобы мать согласилась принять доктора. Под предлогом, что люди этой профессии надоедливы, что им она не может платить (ни один врач не брал гонорара от мадам Кюри), Мари все время отказывалась от постоянного врача. Эта ученая, этот друг прогресса, отказывается от лечения, как простая крестьянка.
Профессор Рего сам заходит к Мари с дружеским визитом. Он предлагает посоветоваться со своим другом - доктором Раво, а тот рекомендует пригласить профессора Булена, главного врача городских больниц. Последний же, только взглянув на бескровное лицо Мари, сразу говорит: "Лежать в постели. Вам нужен отдых!"
Сколько раз мадам Кюри слышала такие восклицания! И не внимала. Она продолжает переутомляться, бегая по лестницам с этажа на этаж на набережной Бетюн, почти каждый день работает в Институте радия. В солнечный майский день 1934 года после полудня она остается в физическом зале до половины четвертого, усталыми руками касается пробирок, приборов - своих неизменных спутников. Обменивается несколькими фразами с сотрудниками. "У меня жар, говорит она слабым голосом, - поеду домой". Еще раз обходит сад, где яркими пятнами выделяются вновь распустившиеся цветы. Вдруг она останавливается перед чахлым розовым кустом и зовет механика:
- Жорж, взгляните на этот куст: необходимо заняться им теперь же!
К ней подходит один из учеников, заклинает ее ехать домой на набережную Бетюн. Она слушается, но, перед тем как сесть в автомобиль, еще раз оборачивается и говорит:
- Так не забудьте, Жорж, о розовом кусте...
Ее тревожный взгляд на хилое растение и был последним "прости" лаборатории.
* * *
Она уже не встает с постели. Малоэффективная борьба с неведомой болезнью, называемой то гриппом, то бронхитом, ведет к утомительным способам лечения. Мари подчиняется им с неожиданной, пугающей кротостью, позволяет перевезти себя в клинику для полного обследования. Два рентгеновских снимка, пять или шесть анализов ставят в тупик специалистов, приглашенных к больной. По-видимому, ни один из органов не затронут, никаких характерных признаков определенной болезни. Но поскольку давнишние рубцевания и небольшой воспалительный процесс дали затемнения на снимках легких, доктора предписывают Мари компрессы и банки. Когда же она, чувствуя себя ни хуже, ни лучше, возвращается на набережную Бетюн, окружающие начинают осторожно поговаривать о санатории.
Ева робко намекает ей о пользе такого изгнания. И тут Мари слушается, готова ехать. Она надеется на чистый воздух, думает, что ее выздоровлению мешают городской шум и пыль. Строятся планы. Ева поедет с матерью и проживет с ней в санатории несколько недель, затем приедут из Польши ее сестра и брат, чтобы не оставлять ее одну, на август приедет Ирен. А к осени Мари поправится.
В комнате больной сидят Ирен и Фредерик Жолио, говорят с мадам Кюри о работах в лаборатории, о доме в Со, о правке гранок ее книги, которую она недавно кончила писать. Один из молодых сотрудников профессора Рего, Ежи Грикуров, который заходит почти каждый день справляться о здоровье Мари, расхваливает ей всю прелесть и пользу санатория. Ева занимается устройством новой квартиры, выбирает цвет обоев, занавесок, обивки.
Несколько раз Мари с легким смешком говорит, посматривая на дочь:
- Может быть, мы делаем много шума из ничего?
Но у Евы для таких случаев заготовлены возражения и шутки, и ради успокоения Мари она изо всех сил тормошит подрядчиков. Вместе с тем она надеется умилостивить судьбу: хотя врачи и не смотрят на дело пессимистически, а в доме никто не выказывает тревоги, Ева без всяких на то оснований уверена в худшем.
В солнечные ясные весенние дни Ева сидит часами у постели обреченной на бездействие матери. И перед Евой обнажается цельная душа Мари, ее чуткое и благородное сердце, ее безграничная нежность, почти нестерпимая в такой момент. Она становится прежней "милой Мэ". А главное, остается все той же юной девушкой, которая сорок шесть лет тому назад писала по-польски в письме:
Люди, так живо чувствующие, как я, и неспособные изменить это свойство своей натуры, должны скрывать его как можно больше.
В этом - разгадка ее стыдливой, чрезмерно чувствительной, скрытной, легко ранимой души. В течение всей славной жизни Мари подавляла в себе непосредственные порывы, признания в слабости и, может быть, призывы о помощи, готовые сорваться с ее уст.
Даже теперь она не изливает свою душу, не жалуется или, может быть, чуть-чуть, едва заметно. Говорит только о будущем... О будущем лаборатории, института в Варшаве, о будущем своих детей: она знает, что через несколько месяцев Ирен и Фредерик Жолио получат Нобелевскую премию. Мечтает о своей будущей жизни в новой квартире (чего ей не дождаться) или в своем доме в Со (который так и не будет никогда построен).
Мари слабеет. Прежде чем перевозить мать в санаторий, Ева просит четырех корифеев медицинского факультета собраться на консилиум: лучших, самых знаменитых врачей во Франции. Я не называю их имена, чтобы это не имело вида их осуждения или черной неблагодарности с моей стороны. Они полчаса обследовали женщину, страдающую непонятным недугом, колеблясь определили его как возобновление туберкулезного процесса и поверили, что пребывание в горах победит болезнь. Они ошиблись.
Трагически спешные приготовления к отъезду. Чтобы беречь силы Мари, к ней пускают только самых близких. Но она сама нарушает предписание, велит провести тайком к себе в комнату свою сотрудницу мадам Котель и отдает ей несколько распоряжений: "Надо тщательно упаковать актиний и хранить его до моего возвращения... Мы с вами вновь займемся нашей работой после моего отдыха".
Несмотря на сильное ухудшение, врачи советуют ехать немедленно. Путешествие мучительное, несказанно трудное. Доехав до Сен-Жервэ, Мари теряет сознание и поникает на руках Евы и сестры милосердия. Когда же наконец ее помещают в лучшую комнату санатория в Санселльмозе, снова делают рентгеновский снимок и анализы, обнаруживается - дело не в легких, и переезд был бесполезен.
У Мари жар, температура выше сорока градусов. И ее нельзя скрыть, так как Мари сама с добросовестностью ученого проверяет высоту столбика ртути. Она почти не говорит об этом обстоятельстве, но в ее поблекших глазах отражается страх. Спешно вызванный из Женевы профессор Рох сравнивает результаты анализа крови за последние дни и обнаруживает быстрое падение числа белых и красных кровяных шариков. Он ставит диагноз злокачественной острой анемии. Поддерживает Мари в ее неотвязной мысли о желчных камнях. Уверяет ее, что никакой операции не будет, и назначает энергичное, но безнадежное лечение. А жизнь уходит из утомленного организма.
