Евгений Анисимов - Петр Великий: личность и реформы
Произошла коренная реорганизация и расширение системы образования: появились массовые и специальные начальные школы, высшие учебные заведения, практиковалась в широких масштабах отправка молодежи для учебы за границу, приглашались зарубежные специалисты, бравшие себе русских учеников. Кроме того, в петровское время возникли предпосылки для развития науки: создавалась Академия наук, действовали первые библиотека и музей, посылались экспедиции с научными целями в отдаленные районы страны. Нельзя забывать и о значительном расширении информационных каналов. Появление газеты, обширная переводная и оригинальная литература – все это, наряду с зарубежными поездками, способствовало усилению потока информации практически по всем аспектам тогдашней европейской действительности. Важно подчеркнуть, что бурное развитие получило искусство, причем в тех своих сферах, которые были ранее слабо или совсем не развиты в России. Художественный стиль барокко, господствовавший тогда в Европе, с первых лет петровского царствования прочно обосновался и в России, диктуя иерархию эстетических ценностей, определяя моду, формируя вкусы. Новой культуре были характерны открытость и светскость в противовес прежней, хотя и быстро размываемой, конфессиональной замкнутости средневековой православной культуры. В литературе справедливо отмечалось, что культурная реформа Петра была во многом подготовлена предшествующим развитием, в котором проявились те черты, которые стали основными для культуры петровского времени. Речь идет о развитии барокко в литературе и искусстве второй половины XVII века, когда на передний план выходит личностное начало, осознается ценность человека как такового, причем человека деятельного, активного. Усилилась специализация всех видов творчества, происходила постепенная общая секуляризация культуры. Петровские реформы «были подготовлены не только отдельными явлениями XVII века. Они явились закономерным результатом всего развития русской культуры, начавшей переходить от средневекового типа культуры к культуре нового времени».
Велика в этом смысле роль Петра. Отмечая ее, Д. С. Лихачев, в сущности, солидаризируется с М. М. Щербатовым, считавшим, что русское общество без Петра опоздало бы в своем развитии лет на двести: «Исторические процессы без выдающихся исторических личностей не изменили бы своего направления, но были бы сильно замедлены; при этом замедлен был бы процесс перехода русской культуры от средневекового типа к типу культуры нового времени». Действительно, государственные личности, точнее – персонифицированное в них государство, оказывали огромное влияние на русскую культуру нового, да и новейшего, времени. Государство во главе с Петром перенесло на русскую почву многие западноевропейские институты культуры, финансируя и поощряя развитие тех сфер, которые казались тогда наиболее важными и нужными. В условиях России конца XVII – начала XVIII века организующая роль государства в культуре была во многом неизбежна и необходима, ибо при отсутствии источников финансирования культуры, кадров, мировоззренческих традиций отношения к науке как к самостоятельной ценности, иной, кроме государственного, путь освоения новых идей европейской развитой культуры времен Просвещения мог бы затянуться до бесконечности, обрекая Россию на отставание в постижении общечеловеческих ценностей. Вместе с тем, покровительствуя культуре, выступая в роли мецената, государство властно диктовало ей условия существования, пропитывало ее поры тем неистребимым бюрократическим духом, который делал труд писателя, художника, актера разновидностью службы, обеспечиваемой жалованьем. Именно поэтому выдающиеся деятели культуры XVIII века трудились в составе различных «команд», «канцелярий», входили в Академии наук и искусств, а не включенные в эти системы чувствовали себя обиженными, подобно А. П. Сумарокову, жаждавшему членства в Академии наук больше, чем вечной посмертной славы первого российского пиита. Реформа Петра привела к тому, что преобразованная культура стала отчетливо государственной, выполняя, подобно другим реформированным структурам того времени, определенные государственные функции по обслуживанию потребностей власти самодержца. Естественно, что через комплекс культурных ценностей и стереотипов государство оказывало мощное воздействие на реальную жизнь людей, чьи привычки, стиль жизни нивелировались, унифицировались, подчиняя государственному началу.
Конечно, отчетливей всего эта унификация, пронизанная полицейским духом, проявлялась в городах, особенно в Петербурге. Именно в Петербурге и была впервые создана Полицмейстерская канцелярия, которую следует считать первым чисто функциональным полицейским ведомством. Во главе ее был поставлен генерал-полицмейстер. В обязанности канцелярии входило «рождать добрые порядки», а «непотребное житие отгонять». Расшифровка этих общих положений показывает, что обязанности полиции были весьма обширными. Правильность застройки, пожарная безопасность, чистота на улицах, режим торговли – это далеко не полный список обязанностей Полицмейстерской канцелярии. Главным было наблюдение за жителями. Для этого канцелярия организовывала ночные дозоры из мещан, объединенных в десятки, полусотни, сотни, строго следила за тем, чтобы «в ночи в неуказные часы никто не ходили, кроме знатных персон, и огни в домах тушили, и никакого питья и товаров не продавали», чтобы все дружно ходили на пожар в соответствии со специальным регламентом и т. д. Указом от 18 июня 1718 года предписывалось: «для лучших порядков каждому жителю, чтоб они в Канцелярии полицмейстерских дел подавали ведомости за руками о тех людях, которые у них будут стоять и отъезжать, и кто примет в работу, или в службу или ночевать, и чтоб таких без свидетельств никого не принимать и без добрых по нем порук». Нарушающие этот указ могли жестоко поплатиться: «будут биты кнутом и сосланы на каторгу, а движимое и недвижимое их имение будет взято на государя».
Два дня спустя – 20 июня – в дополнение к этим полицейско-пропускным мерам был объявлен еще один полицейский указ о том, чтобы «всех гулящих и слоняющихся людей, особливо которые под видом, аки бы чем торговали, и которые будут по улицам пьяные кричать и песни петь, и ночью ходить, и не в указные часы шататься: таких хватать, понеже в том числе бывает много беглых солдат и матросов и прочих воров, которые себе квартир не имеют, от которых бывают воровство и смертельное убийство, а больше живут на кабаках и в торговых банях, на рынках, и в харчевнях и в вольных домах». После Петербурга Полицмейстерская канцелярия была организована в Москве, а потом и в других городах.
Однако полицмейстерским канцеляриям была бы явно не под силу роль «фундаментальной подпоры человеческой безопасности и удобности» во всей огромной стране. Силой, могущей навести порядок в государстве, могла стать только армия, которая расселялась по всем губерниям и уездам. Она и стала впервые в истории выполнять на местах полицейские функции. Это естественно вытекало из той важной социальной роли, которую придал Петр армии в новой системе управления после войны. Конечно, было бы преувеличением утверждать, что армия размещалась в уездах специально для осуществления полицейского надзора, но мы не погрешим против истины, если скажем, что эта цель была не последней в расчетах царя-реформатора, думавшего в конце Северной войны о том, как наиболее рационально разместить армию. Предпосылкой создания общегосударственной системы полицейского надзора и в то же время необходимым условием ее повсеместного внедрения явилась податная реформа 1719—1724 годов. Государство было заинтересовано в том, чтобы население исправно платило подушную подать. Но еще больше была в этом заинтересована армия, поскольку подушный налог шел непосредственно на ее содержание. В обязанности полковника, зафиксированные «Плакатом» и «Инструкцией полковнику», входило наблюдение за полнотой и быстротой сбора подушных денег земскими комиссарами, он следил также за правильностью распределения и расходования собранных в уезде денег на нужды своего полка. Тем самым командир полка и его подчиненные участвовали во всех этапах работы финансово-податного аппарата. Создавая этот военно-фискальный механизм, Петр резонно полагал, что поскольку деньги, собираемые на нужды конкретного полка, будут поступать от сборов с крестьян, живших в местах дислокации полка, то новые «военно-полевые» сборщики налогов станут особенно усердно наблюдать за сбором денег и помогать в этом земским комиссарам, ибо начинал действовать закон своеобразного «фискального хозрасчета»: сколько военные собирали денег в уезде – столько и получали в виде жалованья. Но, передавая армии функции типично гражданских финансовых органов, Петр этим не ограничился. Фискальные обязанности полковника были лишь одним из аспектов его главной обязанности – «наблюдать земскую полицию», или, проще говоря, исполнять полицейские функции. Именно полицейским функциям военных в уездах уделяют особое внимание «Плакат» и «Инструкция полковнику». Полковник признавался главой земской полиции в уезде. Он был обязан наблюдать за характером взаимоотношений армии и населения, пресекая возможные нарушения и злоупотребления. «Плакат» признавал безусловную незыблемость помещичьей собственности и запрещал военным вмешиваться в дела поместий. Армейским чинам предписывалось «ни в какия, как помещицкия, так и крестьянския, владенья, и в них управления и работы штаб-, обер-, унтер-офицерам, и рядовым не вступать и помешательства отнюдь не чинить». Впрочем, констатацией этого положения, а также указанием, как и где пасти полковых лошадей, заготавливать для войск дрова, содержать скот и птицу, и ограничивалась регламентация взаимоотношений армии и гражданских лиц. Во всех других случаях население предупреждалось: «Ежели от офицеров и от рядовых, и от неслужащих будут чиниться какие кому обиды – и тем бить челом полковнику и офицерам, о чем им указ дан, чтоб надлежащую управу чинили». Таким образом, проблема непростых взаимоотношений армии и населения решалась самими же армейскими командирами, что означало резкое усиление полицейской власти военных в жизни русского общества. Другой важной полицейской функцией армии было искоренение вооруженной рукой всякого «разбоя», включая случаи сопротивления крепостных крестьян помещикам и местным властям. «Плакат» предписывал строгую ответственность полкового командира, наблюдавшего за тем, чтобы в «его» и в соседних дистриктах не было разбойников, а также обязанность населения под страхом «жестокого наказания» и ссылки «на каторгу вечно» доносить полковнику, обязанному, также под страхом жестокого наказания, немедленно вылавливать таких разбойников. Последние положения были внесены в закон по прямому указанию Петра, постановившему при слушании проекта «Плаката»: «В Плакате под пунктом о искореним воров и разбойников ежели кто, уведав таких воров, не донесет или в поимке не будет вспомогать, то конечно тем людем учинено будет по государственным правам, безо всякого милосердия, тако вписать имянно». Постепенно создавалась целостная полицейская система, в основе которой лежали принципы постоянного контроля населения, разнообразные ограничения, применяемые не только к крепостным, но ко всем подданным. О социальных ограничениях речь шла в главе «Произведение подданного всероссийского народа», здесь же рассмотрим ограничения в передвижении по стране. «Плакат», как и особый указ «О должности полковника по наблюдению земской полиции в уездах», предписывал прежде всего бороться с бегством крестьян. В «Плакате», где был отдельный параграф «Об удержании крестьян от побегу», обязанности полковника были сформулированы так «Полковнику ж и офицерам велено смотреть того, чтоб ис крестьян, которые на тот полк написаны, нихто не бегал, а ежели проведают, что к побегу будут збираться, тех от того удерживать. А которые побегут, за теми гнать в погоню и ловить. И как пойманных, так и удержанных велеть помещикам наказывать». Важной особенностью норм «Плаката» и указов было то, что в них уделялось внимание не столько поимке и возвращению беглых, сколько пресечению бегства в зародыше. Этого можно было достигнуть лишь тщательным, неусыпным наблюдением за населением, «профилактикой» с помощью поощрения доносов о замысленных побегах. При обсуждении «Плаката» в Сенате 14 ноября 1723 года была высказана даже такая ясная, недвусмысленная идея повсеместного надзора: «…написать в плакаты, чтоб помещики в деревнях своих смотрели на крестьяны, а крестьяны друг за другом, что ежели кто откуды станет збиратца бежать, а они проведают, то о таких объявлять в городах и их задерживать, а ежели откуды от которого помещика сколько человек збежит, то бы были о том сведомы, что подушных денег за оных беглых с них збавлено не будет».
