Ричард Пайпс - Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917
Немцы продолжали продвигаться на восток, встречая на своем пути очень слабое сопротивление. Наступательные операции они приостановили к концу сентября, выровняв к этому времени фронт почти по прямой линии, идущей с севера на юг от Рижского залива до румынской границы. Вся Польша, а также Литва и значительная часть Латвии оказались в их руках. Немцы окончательно отвели от своей территории угрозу русского вторжения.
Русским 1915 год принес одни лишь бедствия, и не только на театре военных действий, но и в политической сфере. Пагубно сказались события года и на психологическом климате. Россия утратила богатые земли, уже более века находившиеся под русским владычеством, а также недавно завоеванную Галицию. Двадцать три миллиона подданных русского царя — 13% населения Российской империи — оказались под оккупацией. Поражения подорвали моральный дух русских войск. У солдат, храбро сражавшихся с неприятелем прошлой осенью и зимой, теперь сложилось представление о немцах как о непобедимом враге: один вид немецкой каски сеял панику в русском строю. Немцы, как говорили, «способны на все»57. Одним из последствий ощущения безнадежности, охватившего русскую армию в 1915 году, была готовность, с какой россияне стали сдаваться в плен. В 1915 году немцы и австрийцы взяли в плен более миллиона русских, которых отправили в тыл и заставили работать на своих полях. В русских войсках появились признаки деморализации. Чтобы как-то умилостивить солдат, генерал Янушкевич безуспешно пытался убедить правительство в необходимости издать указ, согласно которому каждый ветеран войны после победы мог рассчитывать на надел земли в 10 десятин. Среди офицеров раздавались голоса недовольства по поводу того, что Франция и Англия не смогли помочь России отвлекающими операциями, как это делала Россия ради них за год до этого.
Старой русской армии уже более не существовало. К осени 1915 года численность войск на линии фронта была сокращена на две трети в сравнении с тем, что было в начале военных действий, — то есть оставалось самое большее 870 тыс. человек. Почти не сохранилось старых кадров русской армии 1914 года, в том числе большинства штаб-офицерского состава; не сохранилось и большей части обученных резервистов. Теперь возникла необходимость отправлять на фронт запасных второго разряда и ополченцев, то есть людей уже гораздо более пожилого возраста, подчас не получивших никакой военной подготовки.
И все же можно утверждать, что блестящая победа немцев в 1915 году привела к поражению Германии в 1918-м. Наступление 1915 года на Восточном фронте имело двойную цель: разгромить вражескую армию в Польше и заставить Россию выйти из войны. Ни та, ни другая цель не была достигнута. Русские умудрились увести свои войска из центральной Польши и не просили мира. Германское верховное командование, извлекая уроки из кампании 1915 года, пришло к выводу, что при готовности русских безгранично жертвовать людьми и территорией окончательную победу над ними одержать никогда не удастся58. Этот вывод заставил Германию нащупывать возможности мирного договора с Петроградом59. Кроме того, кампания 1915 года дала англичанам передышку, необходимую для проведения широкой мобилизации и перевода своей промышленности на военные рельсы. Когда в начале 1916 года немцы возобновили военные действия на западе, они увидели, что их противники сумели изрядно подготовиться. При всех блестящих боевых успехах, достигнутых в кампании 1915 года, в целом ее все же приходится признать крупным стратегическим поражением — поскольку кампания так и не достигла своих непосредственных целей и в ходе ее было упущено драгоценное время. И вместе с тем великое поражение России в 1915 году можно считать и величайшим, хоть и невольным ее вкладом в конечную победу союзников.
* * *Простые граждане, однако, редко мыслят военно-стратегическими категориями. Русским людям было достаточно знать, что их армия потерпела унизительное поражение, одно из самых тяжелых, если не самое сокрушительное в новейшее время. Пресса потчевала публику нескончаемыми рассказами о несчастьях, постигших русскую армию. Полгода (с момента начала апрельской операции немцев и до ее окончания) росло негодование населения, находившее выход прежде всего в поисках виновных. Однако когда стали широко известны масштабы поражения, громче зазвучали голоса, требовавшие перемен в политическом руководстве страны. К июню 1915 года дух единения во имя общей цели, сблизивший правительство с оппозицией в первые месяцы войны, иссяк, уступив место еще более резким взаимным упрекам и враждебности, чем даже в аналогичной ситуации 1904—1905 годов, когда Россия терпела поражение от японцев. Военные историки заметили, что во время войны деморализация и паника обычно зарождаются не на фронте, а в тылу, среди мирного населения, склонного преувеличивать и поражения и победы60. Так было и в России. Были предприняты меры к эвакуации из Риги и Киева, и правительство обсуждало возможность эвакуации даже из Петрограда61. В мае 1915 года по Москве прокатился ужасный антигерманский погром — громили магазины и конторы, на вывесках которых значились немецкие имена владельцев. Немецкая речь на улице могла стоить говорящему жизни.
Народ требовал голов виновных. Первой мишенью народного гнева и естественным козлом отпущения стал Сухомлинов — его винили за недостаток армейского снабжения, чем военные объясняли свои неудачи. Недавние исторические исследования указывают, что он не был повинен в этих грехах62 и что проблема нехватки артиллерийских снарядов была раздута до неимоверных размеров, чтобы скрыть глубокие пороки в русском военном руководстве63. Симпатии царствующей четы к военному министру оставались неизменными, но требования об его отставке уже невозможно было игнорировать, и 11 июня Сухомлинов был отстранен от должности. Впрочем, в личном письме к нему царь выражал сердечную благодарность за службу64. (Годом позже Сухомлинов был арестован по обвинению в измене и расхитительстве. Освобожденный в октябре 1916-го, он был снова арестован Временным правительством и приговорен к пожизненным каторжным работам. Ему удалось бежать в Париж, где в 1926 году он и умер65.)
Сменивший его на посту военного министра генерал А.А.Поливанов был человеком совсем другого склада. Лидер «младотурок», которые еще до войны ратовали за модернизацию всей русской армейской структуры, он делал особое ударение на военную технологию и мобилизацию внутренних ресурсов страны66. Сухомлинов, чьим помощником был Поливанов, старался держать его на безопасной дистанции, подозревая, что вместе с вел. кн. Николаем Николаевичем и Гучковым он замышляет козни против двора и самого Сухомлинова. Назначение Поливанова должно было означать, что правительство наконец восприняло идею «вооруженного народа» и что Россия, по примеру других воюющих стран, готова серьезно приступить к мобилизации внутреннего фронта. Но такая перспектива не могла не вызвать недовольства императрицы, не выносившей «политиканства» высших имперских сановников и видевшей в попытках сплотить нацию злоумышления против самодержавия. Распутин, ее друг, тоже не одобрял нового назначения и стал подыскивать Поливанову замену67. 24 июня, после встречи с новым министром, императрица писала: «Вчера видела Поливанова. Он мне, откровенно говоря, никогда не нравился. Что-то в нем есть неприятное, не могу объяснить что. Я предпочитала Сухомлинова. Хотя этот и умнее, но сомневаюсь, так же ли он предан»68.
Чтобы еще больше успокоить общественное мнение, Николай вывел в отставку и других непопулярных министров. В июне он уволил министра внутренних дел Н.А.Маклакова, затем прокурора Святейшего синода В.К.Саблера и министра юстиции И.Г.Щегловитова — все они в общественном сознании слыли безнадежными реакционерами. Сменившие их люди в глазах того же общественного мнения были, по большей части, предпочтительней. Таким образом двор, не уступая требованиям вручить Думе право назначать министров, старался своими перестановками в Совете министров снискать расположение общества. Чтобы еще более умаслить оппозицию, убедили Распутина удалиться в свою сибирскую деревню, пока отношения с Думой, которая должна была быть вновь созвана в июле, не «наладятся»69.
И все же эти меры не смогли успокоить общественное мнение. Многим стало понятно, что причины поражения России нужно искать не столько в ошибках отдельных личностей, сколько в трениях в самой «системе». И значит, России, чтобы выжить, следует основательно эту систему перестроить.
* * *Когда стало понятно, что война затягивается сверх ожиданий, основные ее участники предприняли шаги к мобилизации тыла. Первой была Германия, за ней последовала Англия. Между обществом и частным сектором производства установилось взаимодействие, некий симбиоз, направленный на удовлетворение нужд фронта. Уже летом 1915 года подобное возникло и в России, но здесь, как нигде, развитию отношений между двумя секторами мешала взаимная подозрительность. В результате мобилизация тыла в России проходила лишь частично и весьма несовершенно. Если такое объяснение и можно принять, то следует подчеркнуть, что при этом, как правило, недооценивается, насколько велико было влияние общества в общегосударственных вопросах в период войны и насколько уступки царского правительства обществу изменили политическую систему России.
