Ричард Пайпс - Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917
Именно в это время русские войска стали испытывать недостатки снабжения. Уже в конце 1914 года половина пополнения, прибывающего на фронт, не имела винтовок50. В большом сражении вблизи польского города Прасныш в феврале 1915 года русские солдаты бились с немцами буквально голыми руками: «Бой шел в условиях, едва ли сравнимых с чем-либо в истории современной войны. Россия, оказавшаяся в крайне стесненном положении из-за нехватки оружия и боеприпасов, не могла экипировать массы обученных и подготовленных солдат, и вошло в обыкновение держать на задах боевых действий невооруженные войска, которыми можно было бы заполнять бреши от потерь, воспользовавшись оружием убитых. Под Праснышем люди были брошены на линию огня без винтовок, вооруженные только ножом-штыком в одной руке и гранатой в другой. То есть биться, и биться отчаянно, предстояло им в самом тесном бою. Русским необходимо было любой ценой пробраться к позициям неприятеля на расстояние, с которого можно было швырнуть фанату, а затем броситься врукопашную. Это была война одержимых, вызов всем современным правилам, возвращением к временам первобытных баталий»51.
Русские выиграли эту битву, что позволило остановить наступление немцев на Варшаву. Но их потери в первые пять месяцев были ошеломительны: к декабрю 1914 года потеряно убитыми, ранеными, без вести пропавшими и взятыми в плен (более всего последних) 1,2 млн. человек, и среди них большое число обер-офицеров и унтер-офицеров, для которых не было готовой замены. В октябре 1914 года и, снова, в феврале 1915-го в армию было призвано 700 тыс. новобранцев — юношей, которым было чуть больше двадцати. После четырехнедельной подготовки они были брошены на фронт. Пока еще для резервистов более старшего возраста пора не подошла52.
Русская армия держала в тылу крупные резервы. При этом пользовались весьма дешевым и удобным приемом, обернувшимся, однако, весьма бедственными последствиями. Если какая-то часть призванных резервистов была расквартирована и обучалась в прифронтовой полосе, то большинство — добрых три четверти — размещались в больших городах, в казармах тех, ныне отправленных на фронт полков, пополнением к которым они были приписаны. Это не вызывало проблем, пока режим был крепок, но позднее, в начале 1917 года, эти городские резервные гарнизоны, скопища угрюмых ополченцев, стали основным рассадником революционных настроений.
После многих месяцев ожесточенных сражений Россия пожелала гарантий, что за принесенные ею жертвы она получит компенсацию: прежде всего Россия рассчитывала, что ей отойдут Константинополь и Черноморские проливы — вожделенные цели ее внешней политики еще с XVIII века. Выставить эти требования Россию побудили действия англичан против Турции в Галлиполи, имевшие целью установить морское сообщение с Россией. Казалось бы, можно было только приветствовать эту операцию англичан, способную прорвать блокаду России, и поддержать ее, как было обещано, однако в России обеспокоились относительно замыслов англичан в этом регионе. 4 марта 1915 года (н. с.) министр иностранных дел Сазонов направил французскому и британскому правительству ноту, в которой Россия в качестве вознаграждения предъявляла свои права на Константинополь и проливы. Союзники вынужденно пошли на эти условия, опасаясь, что Россия может подписать сепаратный мир с Германией и ограничиться военными действиями против Турции. Год спустя в секретном договоре Сайкса — Пико между Францией и Англией относительно раздела Оттоманской империи России отводились, помимо уже оговоренных, большие территории в восточной и северовосточной Анатолии.
* * *Анализируя ситуацию, сложившуюся на фронтах после трех месяцев сражений, германское верховное командование не видело радужных перспектив для своей армии. Великий стратегический план Шлиффена провалился; Западный фронт стабилизировался, и ни одна из сторон не в силах была добиться существенного перевеса. На скорую победу рассчитывать не приходилось. Для Германии вполне реальной стала опасность ведения затяжной войны на два фронта, чего немецкие генералы так тщательно пытались избежать. Фон Мольтке-младший, начальник Генерального штаба с начала войны, уже в первых числах сентября 1914 года пришел к выводу, что война Германией проиграна53.
Последнюю надежду на победу мог дать выход из войны России. Мольтке выразил мнение, возобладавшее в Германии к концу 1914 года, что развязку нужно искать на Восточном фронте, так как Францию не склонить к миру до тех пор, пока не отступит Россия, но едва лишь Россия будет разбита, Франция сама запросит мира. «Наше общее военное положение сейчас столь критично, — писал он кайзеру в январе 1915 года, — что лишь полный и окончательный успех на востоке может спасти его»54. Дополнительный аргумент в пользу развертывания крупной операции на востоке состоял в том, что таким образом можно было бы предотвратить выход из войны деморализованной Австрии, грозивший оставить незащищенными перед русским вторжением южные границы Германии.
В силу всех этих соображений верховное командование Германии в конце 1914 года по настоянию Гинденбурга и Людендорфа, но вопреки советам Фалькенгайна решило предпринять в начале весны следующего года массированное наступление на позиции русских войск, чтобы, разгромив их, вынудить Россию запросить мира. Германским войскам на западе было приказано окопаться — это положило начало той неподвижной окопной войне, которая возобладала здесь в последующие три года. Слаженно, с соблюдением строжайшей тайны, немцы стали переводить готовые и новосформированные дивизии на восток. До наступления весны они сосредоточили к югу от Кракова втайне от неприятеля 11-ю армию генерала Августа фон Макензена, состоявшую из десяти пехотных дивизий и одной кавалерийской. В последующие месяцы эта армия была еще более укреплена, а в сентябре 1915 года уже более двух третей немецких дивизий (65 из 90) были сосредоточены на Восточном фронте. В апреле немцам удалось создать значительный численный перевес и подавляющее преимущество в тяжелой артиллерии (40 германских орудий против одного русского). Стратегический план предусматривал захват русских войск в гигантские клещи: Макензен при поддержке 4-й австрийской армии должен был атаковать русские войска на северо-восток, тогда как германской 12-й армии предписывалось ударить в юго-восточном направлении из Померании. Соединившись, обе армии должны были взять в кольцо четыре русские армии, а также захватить Варшаву55.
Русским нечем было ответить на эту угрозу. Войска были обессилены. Не хватало тяжелой артиллерии, снарядов оставалось всего на два залпа. Плохо было с ружьями и сапогами. Оказавшись в столь плачевном состоянии перед наступлением противника, русские стали искать укрытия в неглубоких окопах, которые, конечно, не могли защитить от тяжелой немецкой артиллерии.
Немецкое наступление, к полной неожиданности противника, началось 15(28) апреля с ураганного артиллерийского огня, не смолкавшего несколько дней; это был первый столь плотный артобстрел, повторившийся затем с еще большей силой в следующем году при Вердене и на Сомме. Как выразился Бернард Парес, русские были «подавлены металлом», который выбивал их из импровизированных окопов. Когда орудия смолкли, германская пехота при поддержке австрийцев ударила по русским и обратила их в бегство на восток. Все это время, как и в течение всей кампании 1915 года, русские продолжали поддерживать радиосвязь в открытую, что, пользуясь мягкой оценкой Фалькенгайна, придавало войне на востоке «более простой характер, чем на западе»56. 9(22) июня немецкие войска отбили Львов и приблизились к Варшаве. Из Польши и Галиции на пораженную русскую публику, ожидавшую в 1915 году решительных действий союзников, одно за другим обваливались сообщения о все новых поражениях.
Однако впереди маячили еще худшие беды. По донесениям разведки, германские войска в Померании и Восточной Пруссии готовились к нападению. Действительно, 30 июня (13 июля) 12-я армия немцев двинулась на сближение с наступающей армией Макензена. Клещи готовы были сомкнуться. Прекрасно представляя себе надвигающуюся опасность, вел. кн. Николай Николаевич и его штаб пребывали в нерешительности. Со стратегической точки зрения не было иного выхода, как немедленно отступить из центральной Польши. Политически, однако, это был наиболее неприятный и даже опасный исход, если учесть впечатление, которое произведет на русское общество такое отступление. В конце концов стратегические соображения возобладали. 9(22) июля русские войска начали отступать по всему фронту, оставляя центральную Польшу, но избегая тем самым опасности попасть в приготовленную им ловушку. Польские крепости, с таким трудом возводившиеся и сосредоточившие существенную часть русской тяжелой артиллерии, стали одна за одной сдаваться врагу, подчас даже без боя.
