Джон Аллен - Opus Dei
York Times, и сделал им братское замечание. «Я знаю, что у газеты есть такой уклон, но New York Times — одна из самых значительных газет мира, и в ней должны работать члены Opus Dei. Если вы так будете рассуждать, вы отвратите любого человека от работы в этой газете. Вы ведете себя так, как будто эти люди — ваши враги, а на самом деле — они ваши братья. У вас не будет братьев, если вы будете вести себя так недоброжелательно», — сказал он.
ЗАВИСИМОСТЬ ОТ ДИРЕКТОРОВ
«Тим Коральто» — это псевдоним, который корреспондент журнала Philadelphia Джейсон Фаргоне придумал для молодого мужчины, набожного католика, принимавшего участие в движении под названием «Journey into Manhood». По сути, это программа для мужчин-геев, предназначенная помочь им контролировать свою сексуальность, не отрицая ее, но в то же время и не проявляя. Меня привлекло в истории Тима то, что он бывший нумерарий Opus Dei. Я познакомился с ним благодаря Фаргоне и так же, как Фаргоне, обещал не называть его настоящее имя.
Тим — испанец, он вырос в католической семье и впервые встретился с Opus Dei благодаря своему дяде, который был нумерарием в течение восемнадцати лет, но потом покинул организацию. Тим учился в средней школе, когда был впервые приглашен на мероприятие Opus Dei для мальчиков. «Мне очень понравилось быть в компании мальчиков моего возраста, которые вели разговоры на духовные темы, но одновременно шутили, забавлялись, смотрели кино, слушали, как студент-нумерарий играет на гитаре «Вуе, Вуе, Miss American Pie». На меня это произвело большое впечатление», — рассказал он.
Позже, уже заканчивая школу, он стал посещать курсы по воспитанию в духе церковной доктрины. «Я вырос в современном либеральном приходе, и мне сильно не хватало чего-то более существенного, поэтому я поглотил то, чему учил меня Opus Dei». В конечном счете один из нумерариев спросил Тима, чувствует ли он призвание быть в Opus Dei. Тим помолился перед дарохранительницей, и его ответом стало уверенное «да».
Тим «свистнул» в 1986 году. «Первые два года в Opus Dei были похожи на медовый месяц. Я ощущал себя близким к Богу и к моим братьям-нумерариям. Я помню, что даже щипал себя, чтобы убедиться, что я не сплю, я не мог поверить, что жизнь может быть так хороша», — сказал он. Затем что-то постепенно стало меняться. Стало совершенно невыносимым оказываемое на него давление по поводу профессионального тренинга, работы с молодежью, необходимости все время быть полезным Opus Dei. У него случилось нервное расстройство. К тому же его гомосексуальная ориентация «вернулась с лихвой». Opus Dei направил его к психотерапевту-католику, и в конце концов Тим пришел к выводу, что лучше всего будет покинуть Opus Dei. «Я понимаю, что это было и их желание», — сказал он. В 1990 году он вернулся в родительский дом, а 19 марта 1991 года, когда он не продлил свой договор с Opus Dei, его уход стал официальным.
Как Тим оценивает этот свой жизненный опыт сегодня?
«У меня смешанные ощущения… что-то вроде «любовь-ненависть». В общем, мой опыт был положительным, но я думаю, там есть несколько на самом деле вредных вещей. Если бы нужно было извлечь суть, то я бы сказал, что освящение работы и семейной жизни, глубокое исследование традиций и учения церкви и общий призыв к святости — это лучшее в Opus Dei. Но я думаю, что аскетизм их духовности опасен. Я думаю, он слишком недоброжелателен и побуждает людей относиться к себе жестоко. Вся жизнь находится под жестким контролем. Я перестал мыслить самостоятельно и предоставил это моим директорам, потому что не надеялся на свою интуицию».
Нужно подчеркнуть, что Тим не сердится на Opus Dei. Он в хороших отношениях со своей тетей, преданным супернумерарием. Перед тем как поговорить со мной, он посоветовался с тем нумерарием, который уговорил его «свистнуть». Тим хотел убедиться, что не причинит Opus Dei вреда.
Американец Деннис Дубро, нумерарий в 1973–1987 годах, описывает случай, произошедший во время его работы в общежитии университета Warrane в Сиднее, который подтверждает высказывание Тима о власти директоров:
Несколько студентов открыли в спальне пожарные выходы и выключили сигнализацию. Администрация пришла к выводу, что это сделано, чтобы тайно провести девушек, поэтому директора заперли все пожарные выходы в нашем восьмиэтажном здании на 200 спальных мест. Нам объяснили, что лучше, чтобы мы все сгорели заживо, чем некоторые из нас горели бы в аду. Один из директоров заявил, что если будет пожар, его ангел-хранитель разбудит его, он выйдет через главный выход и откроет запертые пожарные выходы снаружи. Через несколько дней о запертых дверях сообщили в университет. Там сказали, что это недопустимо, и велели отпереть пожарные выходы. Это было сделано, и мы подготовили публичное заявление, что мы благодарны университету, который заметил эту оплошность и помог нам обеспечить безопасность наших студентов. Тогда наш директор опять запер двери. Один профессор, член Opus Dei, работавший в нашем совете директоров, не поверил, что двери были закрыты. Он решил в этом убедиться. В течение дня университет выслал нам еще одну директиву о том, что все пожарные выходы должны быть открыты и оставаться открытыми постоянно. Но мы тут же услышали от местных директоров Opus Dei, что данный член не обладает никакой властью и не его дело — сомневаться в словах директора. Нам было сказано, что наши директора отчитываются только перед Богом, а члены должны посвящать свое время апостольской деятельности, а не проверке слов директоров.
История Дубро иллюстрирует изредка случающуюся эксцентричность внутреннего климата Opus Dei и наличие безапелляционных директоров, хотя стоит заметить, что именно член Opus Dei решил, что директор был не прав, и сообщил об этом руководству университета.
Многие члены настаивают, что атмосферы слепого подчинения просто не существует. Среди них Лусия Кальво, руководитель школы для девочек в пригороде Мадрида, ученицы которой живут в бедных районах, заселенных недавними иммигрантами. Кальво работает там уже три года. До этого она работала в школе Opus Dei в Австралии. В Мадриде она живет в женском центре с десятью другими нумерариями, двое из которых работают на Opus Dei, несколько преподают в университетах, а одна работает в испанской неправительственной организации. Еще одна — профессиональная художница семидесяти с лишним лет. От центра до школы Кальво едет около двадцати минут на метро. В своем интервью в мае 2004 года она рассказала мне, что ее жизнь совсем не «контролируется» и ее директор не дает ей указаний, как руководить школой.
«На своей работе я все решаю сама каждый день, каждую минуту. Никто из Opus Dei не стоит за моим плечом и не говорит, что мне делать. У меня полная свобода и в центре, где я живу, и вне его», — сказала она. В штате у Кальво 32 учителя, которые обучают 400 девочек в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет. Кальво допускает, что Opus Dei придает особое значение душевному единству, но подчеркивает, что она считает это «именно единством, а не единообразием». Разве ее жизнь нумерария, без обязанностей перед собственной семьей не делает ее более «свободной», чем замужнюю женщину? «Иногда я думаю об учителях, которые после школы идут домой, занимаются собственными детьми и считают это тяжелым трудом. В этом смысле у меня намного больше свободы», — сказала она.
Члены Opus Dei отмечают, что единственное отличие жизненного опыта Кальво от опыта Тима или Дубро — это возраст. Они говорят, что определенные оплошности директоров Opus Dei воспринимаются несколько более остро в раннем юношеском возрасте, чем в сорокалетием возрасте Лусии Кальво.
УХОД ИЗ OPUS DEI
Четких оценок количества бывших нумерариев не существует, поскольку представители Opus Dei утверждают, что не отслеживают «процент отсева». Однако, по приблизительным оценкам, от 20 до 30 процентов тех, кто «свистнул», не остаются в Opus Dei. Это процентное соотношение постепенно уменьшается после «посвящения», то есть формальной регистрации в Opus Dei, и еще больше после «верности», то есть постоянного обязательства, которое наступает через шесть с половиной лет после «свиста». Один из нумерариев, который в течение четырнадцати лет был директором трех центров и работал с шестьюдесятью двумя нумерариями в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти пяти лет, сказал, что из этих нумерариев из Opus Dei ушли восемь, то есть приблизительно 13 процентов. Каким бы ни было общее процентное соотношение, количество бывших членов исчисляется тысячами, и у них были разные причины для ухода из Opus Dei.
Филиппинец Джозеф И. Б. Гонсалес, который «свистнул» в качестве нумерария в 1979 году и покинул Opus Dei за шесть месяцев до «верности» в 1985 году, сообщает, что на нумерариев оказывалось огромное давление, чтобы они не отказывались от своего призвания, включая предупреждение о том, что уход из Opus Dei — серьезное преступление перед Богом. «Когда я захотел уйти, священник велел мне признаться в смертном грехе, и я понял, что подобный нелепый обман применяется и по отношению к другим бывшим нумерариям», — сказал он. Сегодня Гонсалес преподает на курсах менеджмента при Ateneo Graduate School of Business in Rockwell Center на Филиппинах и работает в качестве консультанта по коммуникациям и исследованиям.
