Александр Иванченко - Путями Великого Россиянина
... человечество представляет собою словно бы цемент планеты, удерживающий её части от распада и хаоса. Мир не населённый легко разрушается. Но человечество не должно гордиться такой своей миссией, а чувствовать себя стражем в дозоре...
Никто никакими запретами не прервёт эволюции. Но невежды могут создавать судороги в познании, восстания и разрушения. Именно запретами они и вызывают волны хаоса...
Осмотрев карту Мира, нетрудно убедиться, что разложение предшествует расцвету, который осуществляется только обновлением духа... лишь это даёт прочный фундамент для нового созидания. В нём человечество найдёт своё великое назначение и своё место в Космосе. Истинно, воскресение духа будет творчеством Новой Эпохи...
Дух, обременённый останками вчерашнего дня, нагружен громадами, с которыми не взойти на Гору, не пройти через Врата Света...
Не разрушайте чужой храм, если на его месте не можете сразу воздвигнуть новую храмину. Место храма не должно оставаться пустым...
Наступает время, когда потребуется согласие учёных из самых разных областей науки. Предстоит соединить достижения новых и древних культур с наблюдениями механическими и физическими. Отыщутся скелеты великанов также с предметами различных наблюдений. Станут необходимыми знания небосвода древних, чтобы объяснить «странные» перемены, происшедшие и происходящие с нашей планетой. Нужно доброе согласие, чтобы распахнуть шире горизонт новых наблюдений и познания...
Каждый век несёт свою весть человечеству. Грядёт эра психической энергии. Её назначение – помочь человечеству в разрешении самых трудных из стоящих перед ним проблем...
Психическая энергия в руках человека может стать страшным оружием...
... нужно понять единство энергии, иначе невежды могут отнести её только к человеку... С психической энергией необходимо обращаться осторожно и бдительно, сознавая её значение и мощь...
... энергия, излучаемая человечеством, нужна для правильного движения планеты. Если же эта энергия становится отравленной, она ослабляет заградительную сеть в Космосе и тем нарушает равновесие многих светил...
... человечество не имеет права отравлять атмосферу Земли – оно ответственно за гигиену планеты...
Не будем успокаивать себя тем, что будто бы какие-то умы за всех что-то придумают. Человечество обязано мыслить, оно должно сообща стремиться к новым достижениям. Нельзя, чтобы хаос невежества в пышных одеждах вторгался и глумился над познанием...
Весь мир разделяет граница между личным и Общим Благом. Если мы, движимые искренними помыслами, отдадим предпочтение Общему Благу, – за нами весь резервуар космических накоплений...
Правы: прекрасная Истина – в Космосе. На этой формуле Космос утверждает и продвигает вперёд эволюцию. Космос направляет мир к овладению красотою...
Светлая всепобеждающая мысль будет вполне соответствовать условиям грядущей новой Эры сотрудничества...»
* * *
Большую часть рассеянных по разным книгам из серии «Живая этика» и приведённых здесь отрывков из высказываний Н. К. Рериха (чтобы иметь возможность сослаться на общедоступный источник, я специально подобрал в основном те из них, которые публиковались в журнале «Огонёк», №43 за 1989 г, но должен предупредить читателя, что в журнальной интерпретации почти все они подаются неточно и так разбросаны среди других тем, что стержневая мысль автора либо «размывается», либо он вообще воспринимается порой не энциклопедически образованным материалистом, а едва ли не мистиком) в том или ином виде можно найти в нашей древней дохристианской книге «Сварожье и мышление», последняя редакция которой относится к IX веку н.э. И это лишний раз убеждает меня, что в 1918 году Николай Константинович со своей супругой Еленой Ивановной отправились в индийские Гималаи именно с намерением найти у браминов и вернуть Отечеству те материалистические знания наших пращуров, которые варварски начала уничтожать христианская церковь сразу после насильственного крещения Руси при Владимире Малкинде, которого дочь любеческого раввина Малка якобы зачала от тринадцатилетнего Светослава Игоревича.
Есть у меня и другие доказательства в пользу моего предположения о гималайской миссии Рерихов.
Летом 1955 года, будучи корреспондентом Всесоюзного радио по Средней Азии, я получил из Москвы задание взять для «Пионерской зорьки» интервью у прибывшего в Ташкент премьер-министра Индии Джавахарлала Неру. С большим трудом удалось пробиться к нему с условием, что я отниму у него не более 10 минут. Наша беседа, однако, к обоюдному, как можно было судить, интересу продлилась около шести часов. Надеюсь, когда-нибудь я напишу о ней отдельно, а здесь остановлюсь лишь на одном из своих вопросов премьер-министру, благодаря которому, собственно, моё короткое, как заранее оговаривалось, интервью и закончилось против ожидания продолжительной беседой.
Зная, что Неру считал себя учеником не только Махатмы Ганди, но и Николая Рериха, которого называл махариши, я быстро написал в блокноте нашей дохристианской азбукой слово «культура»-
и спросил его, знакома ли ему такая азбука.
Маленький, щупленький, в своей неизменной белой пило- точке, он глянул на меня с сияющим изумлением и с такой же лучистой радостью теперь к моему удивлению прочитал по-древнерусски без акцента:
– Корень Зори несомый любовью твоей в движении родов наших к Истине. – Оказалось, в порядке импровизации я затронул
тему, мигом снявшую с него всю его официальность главы правительства крупнейшей из мировых держав. – Замечательно глубокое определение, не правда ли, Ири?
Скромно сидевшая с нами за круглым столом Индира Ганди, ещё совсем молодая, с чёрной в смоль причёской и в нежно- розовом сари, в знак согласия кивнула головой и краешками губ тоже улыбнулась.
Все трое мы словно вдруг породнились. Никогда не забуду ту одну из самых счастливых минут в моей жизни. Из простого журналиста я превратился в равноправного собеседника великого человека, которого с ликованием встречали Москва и Ташкент.
Махариш Рерих, – сказал он, – думал, что другим людям это ваше древнее слово трудно осмыслить, потому по созвучию с латинским «култус» и нашим «ура» переводил его обычно как «поклонение Свету». Но вы, наверное, имели в виду книгу «Культура»?
Она Вам известна?
Полагают, её первую редакцию брамины принесли в Пенджаб четыре-пять тысяч лет назад, а окончательный вариант попал к нам, вероятно, где-то в середине одиннадцатого века, когда в Индию пришла новая волна учёных русов. Можно сказать, это наша общая книга, но в мире она получила распространение в переводах с санскрита под названием «Панчатантра, или пять книг житейской мудрости». И весь колорит, конечно, давно стал чисто индийским, в стиле наших народных притч. «Панчатантра», пожалуй, вдвое древнее Пятикнижия Моисея и отличается от Библии целомудрием и здравым смыслом, ничего сверхъестественного в ней нет, всё человеческое, хотя действующими лицами часто выступают птицы и звери. Махараши Рерих не терял надежды найти у нас её списки на древнерусском языке. Сказать, что он очень любил Россию значило бы сказать слишком мало. В Индии он много трудился для неё, восстанавливая по древним манускриптам наши общие познания, но в России потом с ним, к сожалению... Возможно, его не поняли. В 1926 году, когда он вернулся домой, ему не дали советский паспорт, а затем, уже незадолго до своей смерти, он просил разрешения приехать в Советский Союз, но почему-то опять не разрешили, не знаю, какая могла быть причина. Он только хотел привезти в Россию свои книги, некоторые картины и, видимо, имел желание умереть на родной земле. Это так естественно...
В то лето 1955 года начиналась, как теперь говорят, весна хрущёвской «оттепели», и Неру, понятно, был осведомлён о положении в нашей стране, но как искренний друг Советского Союза и мудрый государственный деятель при всей своей непринуждённости он не мог позволить себе заходить в своих откровениях чересчур далеко, тем более, что наша беседа записывалась на магнитофонную плёнку. Но и сказанного для меня было достаточно, чтобы провести параллель между Рерихом и моими Учителями. А сейчас, когда я основательно поработал в архивах, прочитаны книги «Живой этики» и многое другое из литературного наследия Николая Константиновича, а также всё ещё не опубликованные у нас дневники и письма академика В. И. Вернадского, уже можно сделать и соответствующие выводы.
Но мы вряд ли поймём до конца Рериха, если не разберёмся сначала в том, почему он, материалист, отвергавший всякую теологию, вместе с тем одно из своих самых замечательных живописных полотен посвятил Сергию Радонежскому, который держит в ладонях не своё детище – Троице-Сергиевую лавру, а в общем-то как будто не сыгравший никакой особой роли в истории русской церкви маленький храм Покрова на Нерли.
