Азиза Джафарзаде - Звучит повсюду голос мой
Джейран, глядя на маленькую, вызвавшую раздоры в семье, думала: "О аллах! Вместо того чтобы ты надоумил Агу дать девочке такое имя и этим выставить всех нас на посмешище, лучше бы она задохнулась в моей утробе! Лучше бы я погибла родами, лишь бы у Аги не было неприятностей!" Радость от рождения девочки сменилась тревогой... Как будто ребенок был в чем-то виноват...
Мать Джейран - Беим-ханум-выражала свое недовольство:
- Детка! Аллах рассердится на вас... Ага сам себе вредит, да буду я жертвой его предка. В чем вина ребенка, что родной отец назвал ее именем врага нашей веры? Разве он не знает, что жена пророка Айша поднесла яд своему мужу? Что эта проклятая после смерти великого пророка вышла на битву со святым халифом Али? Зачем надо было моей прекрасной как цветок внученьке давать это проклятое шиитами имя? Зачем давать людям повод для ненужных разговоров?
Джейран не могла слышать, как ругают ее Агу:
- Мама, родная, Ага говорит, что Айша была любимой женой пророка благословенного. Когда святой Али обвинил ее, - тут Беим-ханум, а вслед за ней и сама Джейран проделали часть ритуала молитвы, который необходимо совершить, упоминая имя святого, - провели ладонью по лицу, только после этого Джейран продолжила: - ...обвинил ее в совершении греха, когда она осталась в пустыне на ночь с арабским воином Савфаном, сам пророк благословенный сказал, что архангел Гавриил дал ему знак с неба, что Айша не совершала порочных поступков... Поэтому мы не должны избегать ее имени... Лицо Джейран разрумянилось, она еще более похорошела. - Ага мне все хорошо объяснил, мама...
- Но, девочка моя, ведь Айша была во главе тех, кто воевал со святым Али? Что по этому поводу сказал тебе Ага?
Беим-ханум нельзя было упрекнуть в нелюбви к зятю, наоборот, она и любила и уважала его. Но в ней сильны были догматы, которые она впитывала всю свою жизнь, в которые верила, которые укоренились и укрепились с помощью ежедневных повторений и многократных проповедей молл. Во имя этих догматов она готова была сражаться даже с любимым зятем.
Джейран задумалась, она не нашлась что привести в ответ на последний довод матери. В глазах ее снова была печаль, она не смогла сдержать слез. У Беим-ханум заныло сердце:
- Доченька, может быть, он еще одумается?
- Не одумается! Ага говорит, что враги нашего народа затеяли эту неразбериху, чтобы специально сеять раздоры между мусульманами, шиитами и суннитами. Так им легче обманывать людей... Для того чтобы показать, что все люди одинаковые, Ага решил давать детям суннитские имена. "Всем пожертвую ради объединения нашей нации! Эту назову Айша-Фатьма, а если будут еще дети, дам им имена суннитских халифов - Омара, Османа..." Да отсохнет мой язык, мама, что я могу сделать? Он отец, все в его воле! Пусть предок его меня накажет, но что я могу...
Она упала на материнские колени и залилась слезами.
Я сделаю для вас отступление, мои читатели! Джейран оказалась права. Сеид Азии Ширвани действительно назвал рожденных после этого сыновей именами суннитских халифов - предводителей мусульман - Сеидом Омаром и Сеидом Османом... Ему не суждено было узнать, что со временем дочь Айшу-Фатьму станут называть Сеид Фатьмой. Что Сеид Омар умрет маленьким, так и не узнав всей горечи преследований и проклятий... Что Сеид Осман должен будет доказывать правдоподобность своего имени даже прогрессивному ученому и педагогу Рашид-беку Эфендиеву. Понадобится свидетельство ширванского купца, который удостоверит: "Это сын моего соотечественника Гаджи Сеида Азима Ширвани - Сеид Осман. У него есть брат - Сеид Омар и сестра Айша-Фатьма. Отец пожертвовал собственными детьми во имя объединения нации, во имя прекращения вековой борьбы между суннитами и шиитами!" Все это будет потом...
Гаджи Сеид Азим Ширвани уготовил для своих младших детей тяжелую участь. Они стеснялись произносить свои имена в шиитских кварталах города! Ортодоксальные шииты с ненавистью произносили их имена. Из сочувствия к несчастным детям родственники изменят их: дочь будут называть Сеид Фатьмой, а Сеида Османа - Ага Сеидом; к счастью, как вы уже знаете, Сеид Омар до этого не дожил... И это будет потом... А теперь драма, выходящая далеко за пределы одной семьи, только начинается.
Давайте послушаем сердце Джейран. Оно горячими толчками движет кровь, "от его жара вздуваются волдыри на пальцах, если к нему притронуться..." так говорил карабахский поэт Закир, живший на рубеже двух веков: восемнадцатого и девятнадцатого... Сердце Джейран колотится, едва она услышит плач Айши-Фатьмы в другой комнате, черный страх сжимает горячим обручем, она кидается к ребенку... И так всегда с тех пор, как Ага записал имя ребенка в регистрационную тетрадь моллы прихода - Моллы Сафтара. С быстротой молнии эта весть разнеслась по городу, о ней заговорили и стар и млад. Поздравить с рождением ребенка не пришел никто. Вечером пришел Джинн Джавад:
- Я на твоей стороне во всех твоих делах, Ага! Но зачем ты дал это имя своей дочери? Ты должен был ее пожалеть! Нельзя было делать свое имя мишенью для клеветы и поношений!
Резко прозвучал голос Сеида Азима:
- Рассуждая о бедах нашей нации, нашего народа, мы говорим, что они заключены в разногласиях и борьбе шиитов-фанатиков и фанатиков-суннитов. Это действительно так: великое горе, когда люди, говорящие на одном языке, чьи предки жили рядом на той же самой земле, чья религия восходит к одному великому пророку, - когда эти люди поклоняются разным святым и святыням только потому, что в древней Аравии враждовали две главенствующие ветви, которые разделились на два непримиримых лагеря и перебили, изничтожили друг друга... Прошли века, но люди не изменились в своих заблуждениях. Ты тоже знаешь об этом, брат. И когда кто-нибудь желает развеять предубеждение и протянуть руку в другой лагерь, даже друзья отступаются от него. Так не должно продолжаться. Или мы собственным примером подтвердим, что наши рассуждения не пустая болтовня, что мы сами верим в то, что говорим, и не боимся кары аллаха, тогда и недруги поверят нам!
Джейран внимала голосу мужа с огромным волнением... Она предугадывала, что много бед ожидает ее и ее детей в будущем, но не могла не оправдывать Агу, не могла не поддаться логике его рассуждений. Кто-то должен быть первым в борьбе со злом. Кому же, как не ее мужу, уважаемому и бесстрашному Гаджи Сеиду Азиму Ширвани, быть первым?! Он представлялся ей могучим раскидистым дубом, под кроной которого прячутся обыкновенные люди. Она гордилась им... А рядом с Джейран сидела свекровь, прислушиваясь к шагам любимого сына, и проливала горькие слезы... Джейран впервые увидела свекровь плачущей. Но вдруг обе женщины замерли: они услышали, как криком заходится ребенок.
- Джейран, детка, что это с малышкой?
Они обе бросились в соседнюю комнату...
Уважая стыдливость невестки и сына, Минасолтан никогда не разглядывала неубранную постель в их комнате. Минасолтан понимала и то, что в присутствии свекрови невестка по обычаям не возьмет ребенка на руки, как бы он не плакал, поэтому она хотела взять внучку сама. Оглянувшись на голос девочки, она с удивлением увидела, что та лежит в середине постели Аги и Джейран... Она наклонилась и взяла ребенка на руки, прижала ее к груди и принялась баюкать: "Ах ты, мое золотко, никто и не знает, какое у нас золотко! Ах ты, мое солнышко, никто не знает, какое у нас солнышко!"
Она машинально приговаривала слова своей песенки, а душа ее полнилась тревогой: "Сказать или не сказать? Стыдно вмешиваться в дела между мужем и женой... Почему Джейран положила ребенка между собой и Агой? Не приведи аллах, может быть, они поссорились? Что случилось? Так нельзя. Жена должна спать с мужем вместе, чтобы у них смешивалось дыхание, иначе они охладеют друг к другу. Скажу, будь что будет..."
- Дочка, шариат наш этого не разрешает... Жена должна спать с мужем. Предки говорили, что если спеленатого младенца положить между мужем и женой, взрослые могут нечаянно во сне подмять его под себя. Ребенок может задохнуться и умереть. В небе ангелы увидят малыша в постели родителей и скажут, не дай аллах: "О аллах! Забери этого младенца с земли, чтобы он не влезал между любящими мужем и женой, не разлучал их во время сна, не мешал бы смешиваться их дыханию..." Знаешь, дочка, поверь моему опыту, если жена спит отдельно от мужа, муж быстро от нее отвыкнет... Как бы ей в будущем не пришлось об этом жалеть...
Джейран зарделась, слушая совет свекрови, у самой Минасолтан покраснели щеки, но она была довольна, что высказала невестке все, что думала.
"Какая у меня замечательная свекровь! Она мне как мать, словно за дочь болеет... Не мучает попреками, не выискивает недостатки, не указывает на них сыну..." Чтобы успокоить Минасолтан, она сказала, не ведая, что внесла еще большую смуту в материнское сердце:
- Мама, мама, я положила Айшу в середину постели, потому что боюсь... боюсь, что из-за ее имени кто-нибудь подстережет момент и украдет ее... Обрушат горе на нас на всех.
