Гвин Джонс - Викинги. Потомки Одина и Тора
Немногим больше мы знаем и о тех обстоятельствах, при которых он эту власть получил, хотя едва ли здесь есть вина Снорри Стурлусона, с готовностью сообщающего нам массу невероятных подробностей. Он рассказывает, как Олав с двумя торговыми кораблями, на которых находилось 120 человек, пристал к острову Сэла южнее мыса Стад и с обычным викингским коварством, но вполне милосердно, убрал с дороги Хакона, сына ярла Эйрика. Будущий прославленный конунг обладал редким даром красноречия и умел говорить убедительно; он одержал решающую победу над своими врагами у мыса Несьяр возле западного побережья Ослофьорда (скальд Сигват тогда впервые видел его в бою), после чего отправился на север, в Трёндалёг, который считал ключом ко всей Норвегии. После того как ярл Свейн бежал в Швецию и вскоре там умер, а юный Хакон уплыл в Англию, Олав смог обосноваться в Нидаросе и приглядывать за самыми ненадежными из своих подданных. Он возродил город и всячески стремился привлечь туда торговцев, построил там себе усадьбу и заложил церковь. В Норвегии еще оставались херсиры, которые, подобно Эрлингу сыну Скьяльга и Эйнару Брюхотрясу, не покорились новому конунгу, и обширные области далеко на севере или во Внутреннем Трёндалёге по-прежнему не выплачивали ему дань, но все же к концу 1016 г. Олав не только формально, но и на деле мог считаться властителем всех более-менее доступных норвежских земель.
Во многих отношениях он был хорошим правителем, даже очень хорошим (181). Как ни удивительно, человек, прошедший в юности школу насилия и убийства, немало заботился о спокойствии и безопасности своих подданных. Разумеется, он мог быть безжалостным и жестоким, но вел себя так лишь по отношению к тем, кто сеял смуту или пытался оспорить его власть, либо когда дело касалось религии. Как и Кнут в Англии, он большое внимание уделял законам. Тинги по-прежнему оставались авторитетным законодательным и судебным органом; их позиции даже упрочились, поскольку Олав выбирал своих сподвижников из богатых бондов, а не из местных херсиров, еще живших памятью о прежних временах. И опять-таки подобно Кнуту, Олав во многом опирался на опыт своих предшественников. Снорри рассказывает, что конунг часто просил говорить ему законы, которые установил в Трандхейме Хакон Добрый, и, советуясь с самыми мудрыми людьми, которых он собрал в своей усадьбе, "одни законы упразднял, а другие добавлял, если считал необходимым". Ни титул, ни богатство не избавляли человека от необходимости соблюдать законы; Олава невозможно было ни запугать, ни подкупить, и в определенных ситуациях, как мы уже говорили, он не ведал жалости. Не все законы, известные позднее как "законы конунга Олава", установлены им: мощь древних влиятельных родов, утверждавших свои собственные представления о справедливости силой оружия, не могла иссякнуть за одно поколение. Однако во времена Олава был сделан важный шаг к созданию общенорвежского законодательства. Сигват в своей висе, конечно, несколько преувеличил заслуги конунга, но в целом Олав вполне заслуживает такой похвалы:
Ты, жилец светлицы
Вола снасти, властен
Днесь закон дать детям
Вечный человечьим (182).
Но самое выдающееся достижение Олава состоит в том, что благодаря ему Норвегия стала христианской. Перемена религии означала нечто большее, чем отказ от прежних богов, старинных ритуалов и обрядов; это был шаг из прошлого в современность, направленный на преодоление изоляции и приобщение, по крайней мере частичное, к более развитой европейской цивилизации. Олав начинал не на пустом месте. Жители областей, традиционно находившихся под датским влиянием, скажем Вика, со времени крещения Харальда Синезубого в подавляющем большинстве приняли новую веру; Хакон Добрый, Харальд Серая Шкура и Олав сын Трюггви, каждый по-своему, потрудились для распространения христианства, но обитатели Внутреннего Трёндалёга и северных побережий так и продолжали пребывать во тьме невежества. Олав действовал беспощадно: он свергал идолов и осквернял алтари святилищ; самых упорных язычников казнил, другим выкалывал глаза или наносил увечья, у многих отнимал земли. Однако каждый, кто раскаивался, мог принять крещение и возвратить себе дружбу конунга.
Олав добился значительных успехов и в решении другой, более трудной задачи — создании норвежской церкви. Главным его помощником в этом деле стал Гримкель, судя по имени, норвежец. Вместе с Гримкелем и другими прелатами Олав разработал ряд законов, касающихся церкви и христианской веры. Среди его сподвижников были и клирики из Англии (183), но поскольку там правил Кнут, Гримкель и другие норвежские священнослужители принимали сан в Бремене. "Закон о христианстве" считался важнее всех прочих; его зачитывали на тингах, и более поздние Законы Гулатинга неоднократно на него ссылаются. Олав построил в Норвегии много церквей: их место в общей структуре церкви, равно как и вопрос об их подчинении и расходах на их содержание и ремонт, вероятно, оговаривались, в числе прочего, в "законе о христианстве". В большинстве средневековых сочинений реальный образ Олава скрыт под толстым слоем сусальной позолоты, но одно несомненно: к моменту его смерти Норвегия окончательно стала христианской страной и возврат к язычеству был невозможен.
Ситуация усугублялась еще и тем, что Олава почти сразу после его гибели признали святым и что его соперник Кнут был столь же ревностным поборником христианства.
В течение первых десяти-двенадцати лет в области внешней политики у Олава не возникало особых проблем. Кнут занимался делами в Англии, а у вечных соперников норвежских конунгов — ярлов Хладира — по счастливому стечению обстоятельств руки оказались связаны: Эйрик правил в Нортумбрии, Свейн умер, а Хакону мешала клятва. Оставались, правда, еще Швеция и атлантические острова. Обитатели Фарерских, Оркнейских и Шетландских островов, в конце концов, признали власть конунга, хотя Оттар Черный едва ли был прав, когда восклицал:
Допреж тебя кто же
Из вождей норвежских
Подмял, смелый, столько
Островов за морем? (185)
Всем посягательствам шведов Олав давал жестокий отпор. В "Саге об Олаве Святом" говорится, что, когда шведский конунг отправил посланцев через горы в Гаулардаль и Оркадаль за обычной пошлиной, Олав захватил двенадцать из них, поставил виселицу на горе, так чтобы ее было видно с фьорда, и повесил их там, на потеху воронам, на радость пересекавшим фьорд норвежцам и как предупреждение сопернику. В спорной, судя по всему, области Ранрике он придал смерти двух ставленников шведского конунга и заменил их своими людьми. Чуть позднее в тех краях был построен город, окруженный валом и рвом, — Сарпсборг.
О Швеции мы, как обычно, знаем очень немного. После гибели Олава сына Трюггви туда были посланы миссионеры; Олав Скётконунг принял новую веру, но мало кто из шведов последовал его примеру. Противостояние двух Олавов закончилось тем, что норвежский Олав взял в жены дочь своего шведского тезки Астрид. Насколько можно понять, инициатива исходила от Олава сына Харальда. Конунг отправил послом к отцу Астрид своего скальда, исландца Сигвата, который описал это путешествие в "Висах о поездке на Восток". «Висы», описывающие все тяготы пути через дикие, негостеприимные языческие земли, весьма занятны и содержат множество интересных сведений. Скальд и его спутники стучались в двери разных домов, но всякий раз их гнали прочь. Один дом оказался языческим капищем, в другом старуха приносила жертвы альвам, в третьем тезки-Эльвиры тоже не приняли гостей; и во всех прочих жилищах на путешественников смотрели свирепо и захлопывали дверь. Однако приключения скальду, похоже, нравились, он вдохновенно расписывает их, а мы с удовольствием читаем его исполненные иронии притворные сетования по поводу бескрайних лесов и ужасного Гаутланда. Правил ли этими суровыми землями и их угрюмыми обитателями шведский конунг или датский — неизвестно, но скорее это были шведские владения. Так или иначе, Сигват со своими товарищами благополучно добрался до места и посватал Астрид на соответствующих условиях. Общие интересы и страх перед данами заставили шведского и норвежского правителей объединиться. Примерно в те же годы Олав Скётконунг, отчасти, видимо, из-за приверженности новой вере, стал вызывать все большее недовольство подданных, и ему пришлось разделить власть с сыном Энундом-Якобом. Именно Энунд после смерти отца в 1022 г. заключил в Конунгахелле союз с Олавом норвежским против Дании. Счастлив конунг, которого не заботят внешнеполитические проблемы. Результатом заключенного союза стала третья поездка Кнута в Данию в 1025–1026 гг., и в итоге — роковые перемены в судьбе конунга Олава.
Кажется удивительным, что Кнут так долго не предпринимал никаких шагов в отношении Норвегии. Возможно, ему было чем заняться в Англии, представлявшей собой куда более лакомый кусок, или обстановка в Англии и Дании вынуждала Кнута проявлять осмотрительность, или же он попросту не принимал в расчет Норвегию и Швецию, пока они находились в плохих отношениях,
