Борис Черток - Книга 2. Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам
Устинов не любил промедлений. Видимо, были и другие варианты по изменению судьбы ЦНИИ-58 и самого Грабина. Поэтому он дал Королеву срок всего три дня на размышление.
«Что будем делать?» – спросил Королев после всех рассказов. Предложение не было неожиданным. Разговоры об объединении производств были и раньше. Мы сразу без хлопот получаем специалистов с готовыми рабочими местами и рабочих со станками, большое налаженное хозяйство со всеми вспомогательными службами. Под командой генерал – полковника Грабина в ЦНИИ-58 со всеми вспомогательными службами работает свыше 5000 человек. Из них: более 1500 инженеров. Производство оснащено новейшими уникальными станками. По самым дефицитным профессиям рабочих – станочников у Грабина положение куда лучше, чем на нашем заводе. Он лично знал каждого квалифицированного рабочего. Посещение основных цехов производства, встречи и разговоры с мастерами и рабочими прямо у станков для Грабина были не снисходительной демонстрацией демократичности руководителя, а насущной потребностью, выработанной еще в годы войны. Тогда он, молодой, изобретательный и еще здоровый, доказал, что можно создавать новые образцы артиллерийских систем за три – четыре месяца вместо привычных двух – трех лет.
После паузы для размышлений выступил многоопытный Турков. Он повторил, что очень высоко оценивает вклад Грабина еще в военные времена. Это заслуженный человек и хороший организатор. В коллективе его любят и уважают, с ним считаются не только как с начальником. Для артиллеристов он настоящий Главный конструктор. Если мы выступим в роли агрессоров, которые воспользовались конъюнктурой, то есть тем, что Устинов сводит с Грабиным старые счеты, это будет нечестно и вызовет враждебное к нам отношение в коллективе.
Королев все это и сам прекрасно понимал. Все согласились с Турковым и решили, что СП в ответе Устинову должен заявить, что готов подчиниться постановлению, но при условии, что, во – первых, ни в коем случае там не будет формулировки типа: «принять предложение Главного конструктора Королева» или чего – нибудь в этом духе, и, во – вторых, судьба Грабина должна быть решена с учетом всех его заслуг.
Когда закончилось совещание, СП, отпустив всех, попросил задержаться меня и Бушуева.
– Вот что, субчики – голубчики, – такое обращение свидетельствовало о хорошем настроении и высочайшем доверии, – я с Грабиным практически незнаком. Только пару раз встречался на городских конференциях. Мне его просто по – человечески жаль. Потерять такую работу и коллектив, после стольких лет! У нас ведь умеют человека сразу и забыть, и затоптать. По себе знаю. Не вам объяснять. Грабину уже наверняка наговорили, что Королев хочет все отнять, а его самого не пускать на территорию. Дядя Митя будет чистым, а я окажусь злодеем, который воспользовался благорасположением Никиты Сергеевича. Мне встречаться для предварительных объяснений с Грабиным нельзя. Это я поручаю вам двоим. Не спешите. Обдумайте, под каким предлогом прийти к нему и поговорить о возможностях совместной работы по космическим аппаратам. Объясните, что у нас не хватает сил и мы готовы эту тематику или даже весь аппарат со всеми потрохами передать ему для разработки и производства. Вместо атомных реакторов!
Получив такое задание от Королева, мы с Бушуевым решили предварительно провести глубокую разведку всей ситуации в ЦНИИ-58, а потом уже напрашиваться на встречу с Грабиным. Но события опередили нашу неспешную подготовку к такой сложной дипломатической миссии. В начале мая я и Бушуев получили через Лелянова – референта Королева, бывшего сотрудника КГБ, сообщение, что на 11 часов завтра нас приглашает к себе Грабин. Проход «по списку» – без бюро пропусков.
В проходной нас уже ждал уполномоченный и сразу провел в просторный кабинет. Грабин восседал в полной генеральской форме за большим рабочим столом, обтянутым сверху зеленым сукном. Мы представились. Несколько удивило, что Грабин не встал, не протянул руку. Правда, через широкий стол это сделать, было трудно. Пригласил кивком погрузиться в тяжелые и неудобные кресла. Бушуев, как мы предварительно договорились, начал рассказ о новом автоматическом аппарате для полета к Марсу, предложил Василию Гавриловичу посмотреть проект. Спросил, может быть имеет смысл изготовить его здесь, на опытном производстве.
На портретах художники придавали Грабину величественную осанку. Крупные черты лица выражали гордость, надменность и властность. Настоящий бог войны при всех регалиях. Но лицо сидевшего перед нами человека было совсем не похоже на выставочный портрет. Он молчал и смотрел то на Бушуева, то на меня, недоумевая, зачем весь этот разговор. Крупная голова стремилась вдавиться в плечи, будто уходя от опасности. На усталом лице – выражение обреченности. Столько лет прошло с тех пор, а я и сейчас вспоминаю смешанное чувство неловкости и жалости, которое испытал, сидя перед Грабиным.
Пока Бушуев говорил, я успел оглядеть просторный кабинет. Большой стол для заседаний, стулья, простые диваны, столик у письменного стола, тяжелые, без резных выкрутасов кресла – все из светлой карельской березы. На стене над хозяином кабинета -в позолоченной раме большой портрет Сталина. Когда _мы готовились к встрече, кто – то из аппарата Королева, кажется тот – же всезнающий Лелянов, нам сказал: «Обратите внимание на мебель в кабинете Грабина. Ее изготовили в правительственных мебельных мастерских, помещавшихся в Бутырской тюрьме, по личному указанию Сталина».
Стены грабинского кабинета были сверху донизу обильно расписаны вьющимися растениями, стебли которых изобиловали листьями и крупными светло – сиреневыми цветами. Эту настенную живопись мы внимательно изучили позднее. Художник изобразил некий гибрид лианы, лотоса, лилий и магнолий. Хозяин кабинета и все его посетители, вероятно, по замыслу художника, должны были чувствовать себя, как в саду. Непривычной была и гипсовая лепнина, украшавшая потолок по всему периметру, и нарядные плафоны, с которых свешивались бронзовые люстры. Потолок подпирали пилястры с позолоченными завитушками капителей.
Архитектурно – художественное оформление кабинета контрастировало с обликом самого хозяина. Ему совершенно неинтересна была речь Бушуева, и сам наш визит для него был отработкой чьих – то увещеваний. Вероятно, был звонок из аппарата ЦК. Он уже знал, что там, «наверху», Устинов все согласовал и вот – вот появится постановление ЦК и Совета Министров, которое поставит крест на его карьере. Для приличия предложат какой – либо пост в Министерстве обороны – в так называемой «райской группе». Была такая учреждена для ушедших в отставку по старости или неугодных партийному руководству маршалов и высших генералов. Теперь ему предстояло проститься с коллективом, с которым он прошел войну, для которого столько сделал, с конструкторскими залами с кульманами, на которых наколоты листы с чертежами новых узлов, с производственными пролетами с их неповторимым машинным запахом, гудящими станками, спешащим его встретить мастером и начальником цеха…
Постановление, объединяющее ЦНИИ-58 с ОКБ-1, появилось в июне 1959 года. Грабин собрал в «красном зале» совещаний руководящий состав и ведущих специалистов и обратился к ним с речью – завещанием.
– Я считаю, – сказал он, – что принято правильное решение. Вопрос о нашей дальнейшей судьбе был поставлен давно и теперь решен правильно. Мне совершенно небезразличны ваши судьбы. В этом плане я считаю, что из всех возможных вариантов воссоединение с нашим соседом – наилучший. Никогда не забывайте, что вы – грабинцы. Мы с вами прошли славный путь, и наша совесть чиста перед родиной. Я напутствую вас работать так, чтобы никогда ни при каких обстоятельствах не ронять наших традиций.
Это была последняя речь Грабина, после которой он покинул территорию, чтобы уже никогда не возвращаться. Я воспроизвел ее со слов участника этого прощального совещания.
Королев вместе с Турковым проявили максимальную щепетильность в определении судьбы каждого сотрудника ЦНИИ-58. Королев объявил, что он готов лично беседовать с каждым сотрудником КБ и лабораторий, а Турков – с любым работником производства.
Грабин получил назначение в консультативную группу при Министре обороны. Это его не очень загружало. Он возглавил кафедру в МВТУ и стал читать курс по артиллерийскому вооружению. Но чтение лекций его тоже не удовлетворило. Грабин создал в МВТУ молодежное ОКБ и стал его главным конструктором. Из Подлипок в МВТУ и обратно он ездил электричками и городским общественным транспортом, пока позволяло здоровье. Его деятельность по развитию артиллерийской науки достойно завершилась передачей бесценного опыта новому поколению.
Из ЦНИИ-58 многие старые кадровые артиллеристы, не пожелавшие изменить свою специальность, ушли на другие предприятия оборонной промышленности. Но основной состав ЦНИИ-58 и вся молодежь остались. Мы начали вместе организационную перестройку, расширяли наши старые отделы, создавали новые, подбирали руководителей по взаимному согласию двух сторон: «наших», то есть кадров Королева, и «ваших», то есть кадров Грабина. К середине 1960 года такая перестройка в основном была завершена. Всего через две недели после формального объединения многие из грабинских специалистов включились в новую для всех нас работу по созданию ракет на твердом топливе.
