Людмила Морозова - Великие и неизвестные женщины Древней Руси
По сообщению Лаврентьевской летописи, в 1202 г. разгорелось новое междоусобие между Рюриком Ростиславичем и его зятем Романом Мстиславичем, закончившееся изгнанием первого из Киева. Необходимо отметить, что оба противника были потомками Мстислава Великого и состояли друг с другом не в столь уж дальнем родстве: Рюрик был двоюродным дядей Романа.
Интересно, что в борьбе с зятем и племянником Рюрик Ростиславич привлек на свою сторону черниговских князей, в частности Ростислава Ярославича, женатого на старшей дочери Всеволода и Марии Всеславе. Вместе они полностью разорили Киев, даже наиболее почитаемые соборы – Софийский и Десятинный; многих киевлян отдали в плен к половцам. Только вмешательство Всеволода Юрьевича прекратило это бессмысленное кровопролитие и грабежи. Он стал посредником в переговорах между Романом и Рюриком и помог им заключить друг с другом мир.[812]
Несомненно, Мария живо интересовалась всем, что происходило на юге страны, поскольку там жили ее дети – сын Ярослав и дочери. С радостью она узнала, что в 1205 г. Ярослав принял участие в походе нескольких князей на половцев и с победой вернулся в Переяславль. По этому случаю был устроен пир, на котором присутствовали Рюрик Ростиславич с женой, его сын Ростислав с женой (старшей сестрой Ярослава) и другие князья. После всеобщего веселья никто не ожидал новой беды. Когда гости отправились домой в Киев, по пути они были схвачены дружинниками Романа Мстиславича. Рюрик Ростиславич с супругой были насильно пострижены в монахи, а Ростислав с Верхуславой оказались в плену. Когда известие об этом достигло Владимира, оно вызвало глубокую печаль и возмущение у Всеволода Юрьевича. Он даже намеревался собрать войско и отомстить обидчику его ближайших родственников. Но Мария, вероятно, отговорила его от немедленного мщения. В Галич были отправлены владимирские бояре для переговоров. Им удалось договориться об освобождении Ростислава Рюриковича с супругой. Более того, было решено, что именно они станут новыми киевскими правителями.[813]
Эти известия, конечно, должны были обрадовать Марию, но ненадолго. 30 декабря этого же 1205 г. скончалась ее дочь Елена, которая так и не вышла замуж и жила во Владимире. По указанию Марии княжну похоронили в соборе ее монастыря.[814]
Сложная ситуация на юге заставила Всеволода Юрьевича укреплять свои позиции на северо-западе, в частности в Новгороде. Юный Святослав, конечно, был не в состоянии решить все проблемы, которые возникали в этом крупном торговом городе. Поэтому великий князь решил в марте 1206 г. отправить в Новгород старшего сына Константина, который уже давно считался его официальным наследником (при разрешении междоусобных конфликтов князья-спорщики должны были целовать крест и Всеволоду, и Константину).[815]
В Лаврентьевской летописи проводы старшего княжича описаны с множеством деталей и подробностей. Прежде всего отмечено, что для владимирцев это событие представляло собой особую радость и повод для веселья – их будущий правитель самостоятельно отправлялся выполнять отцово поручение. Во-вторых, Всеволод дал сыну наставление, а также вручил ему крест и меч со словами: «Крест будет служить охранником и помощником, мечом же будешь защищать своих подданных от врагов». Кроме того, великий князь подчеркнул, что Константин является его старшим сыном, поэтому должен править в наиболее важном княжестве – Новгородском. Проводить брата пришли Юрий, Владимир и Иван.[816] Святослав, возможно, все еще оставался в Новгороде, Ярослав достаточно успешно правил в Переяславле Южном.
Сюжет с проводами Константина, видимо, был взят из Владимиро-Суздальской летописи, которая создавалась еще при жизни Всеволода Большое Гнездо. Поэтому в нем есть точная дата – 1 марта и некоторые детали, которые могли быть известны только очевидцу. Так, отмечено, что братья провожали Константина до р. Шедакши вместе с боярами и горожанами.
Вполне вероятно, что тревожные известия с юга, смерть дочери Елены и расставание со старшим сыном Константином окончательно подточили слабое здоровье Марии Ясыни. Поэтому она приняла твердое решение навсегда уйти в монастырь. В Лаврентьевской летописи (в Радзивилловском и Академическом списках) это событие описано со всеми подробностями, говорящими о том, что запись была сделана очевидцем. Отмечено, что все произошло 2 марта. До монастыря княгиню проводили муж, князь Всеволод, сын Юрий и старшая дочь Всеслава, приехавшая навестить родителей. Поскольку Мария едва могла передвигаться, то у всех на глазах были слезы. На обряде пострижения присутствовали епископ Иоанн, духовный отец княгини игумен ее монастыря Симон, а также местные монахини и монахи. Среди провожавших были также бояре и боярыни, и жители Владимира. Все горько плакали, видя страдания великой княгини. Жаль ее было и потому, что ко всем она была милостива и добра. Автор записи указал, что Мария с детских лет жила по божьим заповедям и любила правду. Кроме того, она постоянно оказывала честь епископам, игуменам, монахам и всем представителям духовного чина, откликалась на любые их просьбы, помогала нищим, странникам, больным, утешая и выполняя их пожелания.[817]
В монастыре Марии пришлось пробыть совсем недолго. Уже 19 марта она скончалась, оплаканная мужем, детьми, представителями местного духовенства и всеми горожанами. На похоронах присутствовали также гости из Смоленска – посланцы князя Мстислава Романовича, женатого на сестре Марии Ясыни.[818] Последняя деталь говорит о том, что и эта запись была сделана очевидцем. Он вновь всячески прославил добродетели княгини и указал, что в немощи она лежала 7 лет и при этом терпеливо и безропотно сносила все муки; местом упокоения Марии стал построенный ею Успенский храм.[819] Таким образом, этот монастырский собор стал усыпальницей женщин великокняжеского рода.
Церковь Покрова на Нерли. Середина XII в.
Как уже отмечалось, помещенные в Лаврентьевскую летопись панегирики Марии Ясыне, видимо, предусматривали, что в ближайшем будущем она будет канонизирована, т. е. причислена к лику общерусских святых. Однако это не произошло из-за быстро меняющихся в стране событий, в которые оказались вовлеченными родные и близкие княгини. Всеволод Юрьевич несколько лет оплакивал горячо любимую супругу, но в 1209 г. был вынужден жениться вновь – на дочери витебского князя Василька Брячиславича. Сделал он это не потому, что забыл первую супругу, а из-за того, что княгини играли большую роль в ведении различных хозяйственных дел и без Марии их выполнять было некому. После смерти Всеволода в 1212 г. его старшие сыновья Константин и Юрий затеяли многолетнее междоусобие за великое владимирское княжение. В это время им, конечно, было не до увековечивания памяти матери. Потом начавшееся в 1237 г. нашествие монголо-татар на Владимирскую землю нанесло такой урон семье великого князя Владимирского, что вспоминать о добродетелях и праведной жизни Марии Ясыни стало почти некому.
Только через несколько веков жизнь и деятельность великой княгини Владимирской привлекла внимание великой княгини московской Евдокии Дмитриевны. Мария стала для нее образцом для подражания. Поэтому на страницах первого Московского свода начала ХV в., отразившегося в троицкой летописи и созданного под руководством Евдокии, Мария Ясыня была вновь прославлена. В текст были вставлены поучения княгини к сыновьям, с которым она якобы обратилась к ним перед пострижением в монастырь. В нем она просила их жить в любви и дружбе друг с другом, почитать старшего Константина и заботиться о процветании своей земли. Прославляя Марию, московский летописец сравнивал ее с великими женщинами прошлого: святой Еленой, Феодорой и княгиней Ольгой.[820] Одновременно в Московском своде начала ХV в. жена Дмитрия Донского Евдокия Дмитриевна представлена похожей на великую княгиню Владимирскую. В записи о постройке ею Рождественского храма в Кремле отмечено, что сделала она это лучше всех других княгинь, за исключением «Марии, княгини Всеволода, внука Мономахова, иже во Владимире».[821]
Следует отметить, что в конце ХV в. жизнь и деятельность Марии Ясыни уже не представлялась особо значимой. При составлении нового Московского свода записи, относящиеся к ней, были сильно сокращены. Поэтому вопрос о ее канонизации уже не поднимался.
Рассматривая в целом жизненный путь Марии Ясыни, можно сделать вывод, что она не была активной политической деятельницей, как некоторые ее предшественницы, не вмешивалась в дела мужа, не оказывала влияния на родственников, участвующих в междоусобицах. В первую очередь, она была верной женой, любящей и заботливой матерью очень большого семейства. При этом являлась очень набожной и благочестивой женщиной, любила помогать всем страждущим, привечала вынужденных скитальцев. Ее гостеприимный дом был открыт для всех: родственников, друзей, соседей. Возможно, именно под ее влиянием Всеволод постоянно защищал своих зятьев и сватов, добивался для них выгодных княжений и новых земельных владений. Во Владимиро-Суздальском княжестве нашли приют все овдовевшие княгини и не вышедшие замуж княжны из их рода.
