ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт
Я беспокоилась, что пожертвование яйцеклеток поставит под угрозу мои собственные шансы родить детей в будущем. К счастью, нет – у женщин-доноров, похоже, не уменьшаются шансы забеременеть самостоятельно, несмотря на инвазивность процедуры извлечения созревших яйцеклеток [235]. Но никто не мог сказать, приведет ли донорство к тому, что менопауза у меня наступит раньше. (Данные говорят, что нет.) И все же, почему мы сжигаем так много фолликулов каждый месяц? Почему бы не терять сотню вместо тысячи? Как организм узнает, какие яйцеклетки следует сохранить? Повреждаются ли хорошие яйцеклетки со временем, или из миллиона фолликулов, с которыми мы рождаемся, хороших всегда только около четырехсот?
Другими словами, являются ли большинство яйцеклеток пустышками?
На протяжении почти полувека научное сообщество считало, что яйцеклетки млекопитающих могут иметь срок годности. Это помогло бы частично объяснить человеческую менопаузу: возможно, она помогает предотвратить генетические нарушения. Организм моей подруги мог отказаться от многих яйцеклеток, потому что они имели серьезные дефекты в генетическом коде (например, большее количество «двухцепочечных разрывов» в ДНК). Возможно, что-то не так с тысячей яйцеклеток, от которых большинство женщин избавляются каждый месяц. Потому что яйцеклетки производить гораздо сложнее, чем сперму, и здесь выше вероятность напортачить.
Ваша ДНК состоит из материала обоих ваших родителей, но большая часть митохондрий и цитоплазмы – от матери [236]. Сперма – это, по сути, система доставки информации, которая помещает ДНК отца в яйцеклетку, тогда как яйцеклетка должна предоставить все строительные материалы для эмбриона. И это основная причина, по которой яйцеклетки примерно в четыре тысячи раз больше, чем сперматозоиды: яйцеклетка – не просто половина набора чертежей, а половина набора чертежей плюс весь завод.
Учитывая, что сперматозоидам не требуется много материала, яичкам не приходится слишком усердно и долго работать, чтобы образовать гаметы [237]. А яичники прилагают больше усилий в течение гораздо большего времени, чтобы помочь яйцеклетке созреть – помните, что человеческий плод строит свои яйцеклетки еще в утробе матери.
Чем дольше живет клетка, тем больше шансов, что она будет повреждена из-за накопления отходов и свободных радикалов. Существуют механизмы для устранения повреждений, но со временем они становятся менее надежными. Верно также и то, что старые яйцеклетки с большей вероятностью будут иметь генетические проблемы, которые могут привести к синдрому Дауна [238]. По этой же причине у женщин в возрасте выкидыши на ранних сроках случаются чаще. Так что, возможно, древние человекоподобные тела каким-то образом предвидят эти проблемы и избавляются от яйцеклеток, чтобы избежать рождения детей-инвалидов.
Поскольку большинство млекопитающих не живут так долго, как мы, возможно, им не приходится иметь дело с генетическим повреждением старых яйцеклеток. Однако есть исключения, и они пробивают дыру в этой теории. Слоны рожают после шестидесяти лет, без какого-либо увеличения числа генетических ошибок. Некоторые киты тоже. Даже шимпанзе могут рожать в шестьдесят, хотя это случается редко и, похоже, только в неволе – в дикой природе большинство шимпанзе умирают до тридцати пяти. Среди редких млекопитающих, которые регулярно живут так же долго, как и мы, самки в возрасте обычно продолжают размножаться [239]. И все эти гериатрические матери рожают совершенно здоровых детей. Это означает, что старение яйцеклеток млекопитающих не может быть единственной причиной менопаузы у людей. Если другие млекопитающие могут продолжать рожать в позднем возрасте, почему этого не делаем мы?
Ответ может лежать в глубинном коде нашего организма: что-то в том, как яичники приматов «запрограммированы» на функционирование, имеет фундаментальное значение для общего строения тела и может оказаться слишком дорогостоящим для изменения. Но поскольку неизвестно, почему другие млекопитающие могут без проблем рожать так поздно, мы установили только то, что само бытие млекопитающим не исключает поздние роды. А значит, либо человеческая менопауза представляет собой действительно уникальное изменение в глубоком коде воспроизводства приматов, либо это совершенно нормальный побочный эффект ранее существовавшего кода, который почему-то оказалось слишком сложно изменить за долгую эволюцию наших Ев.
Прошло очень много времени с тех пор, как мы были близкими родственниками слонов или китов. Возможно, лучше посмотреть на генеалогическое древо приматов (хоть живут они и не так долго, как мы), на яичники других человекообразных обезьян и на то, как они стареют.
Сексуальные бабули
Когда-то у наших обезьяноподобных Ев были огромные половые губы. Когда в их телах наступала овуляция, половые губы раздувались, превращаясь в гигантские скопления крови и другой жидкости, чтобы наглядно продемонстрировать фертильность. Они до сих пор есть у шимпанзе и бонобо. Они есть и у наших более дальних родственников – орангутангов, горилл и других приматов. У кого-то из приматов эта черта выражена больше, у кого-то меньше, но в целом она довольно распространена: когда самка находится в фазе фертильности, область ее гениталий набухает и наполняется кровью, становится теплой, красной и – для заинтересованных самцов – чертовски привлекательной.
Ученые полагают, что, когда гоминины начали ходить на двух ногах, в их вертикально стоящих тазах не осталось места для демонстративно гигантских гениталий [240]. Половые губы уменьшились, но даже сейчас могут немного набухать во время овуляции. Внутренние половые губы – очень тонкие лоскуты плоти, которые прилегают к клитору и его капюшону, – могут потемнеть от прилившей крови в возбужденном состоянии, и сильнее – во время овуляции. С возрастом внутренние половые губы у женщин, как правило, становятся темнее, что является следствием циклов фертильности [241]. Когда женщина переживает менопаузу, ее внешние половые губы могут уменьшиться (еще одна часть перераспределения жира в менопаузе), даже если внутренние остаются того же размера или удлиняются.
То же самое происходит и с шимпанзе – именно так мы наконец выяснили, есть ли у шимпанзе менопауза.
Похоже, что, как и у нас, у большинства шимпанзе овуляция прекращается примерно в возрасте пятидесяти лет. Или, скорее, их репродуктивные органы «изнашиваются» – формальный термин для старения. Яичники стареют, как и гениталии. Однако, в отличие от нас, в пятьдесят лет шимпанзе очень старая. У нее начинают выпадать зубы и шерсть. Суставы становятся скрипучими и хрупкими. Она теряет мышечный тонус. Даже в неволе, где шимпанзе живут дольше, чем в дикой природе, они обычно умирают в возрасте пятидесяти или шестидесяти лет. Другими словами, возможно, у шимпанзе нет такой менопаузы, как у нас, потому что они умирают слишком молодыми.
Но, в отличие от человеческих культурных норм, чем старше шимпанзе, тем сексуальнее ее находят самцы. Самая горячая девчонка в округе уже бабушка. Или даже прабабушка. У нее седеет шерсть, может быть катаракта. Но самцы не могут насытиться ею, и у более молодых самок нет шансов. Приматологи не совсем понимают, почему это так.
Когда человеческие женщины начинают выглядеть старше, это часто означает, что они становятся менее плодовитыми. Таким образом, с точки зрения эволюции вполне логично, что мужчины могут находить их менее сексуально привлекательными. Но у шимпанзе седые волосы не обязательно указывают на то, что яичники больше не работают, поскольку видимые признаки старения появляются у шимпанзе раньше, чем у самок человека. Фактически для самок шимпанзе старение может означать, что они являются носительницами высококачественной ДНК. У нее также может быть довольно хорошее положение в местном обществе, поскольку трудно прожить долгую жизнь, будучи социальным изгоем. Сложите два и два, и получите ответ.
