ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт

Вот почему менопауза является одной из величайших загадок современной биологии, наряду с тем, почему мы умираем. Мы знаем общий ход вещей, механизмы старения – как изнашиваются ткани, как клетки совершают самоубийство, – но не знаем почему. В принципе, любая клетка должна воспроизводить себя вечно. При наличии подходящей среды, достаточного количества пищи, кислорода и места, где можно избавиться от метаболических отходов, все клеточные линии должны быть бессмертными. Но это не так. Ткань изнашивается. Клетки убивают себя. Части тела, которые годами выполняли одну и ту же работу, после пересечения какой-то невидимой линии, похоже, решают, что на этом все, всем спасибо.

И по какой-то причине яичники женщины испускают дух намного быстрее, чем все остальное. Мы перестаем рожать детей, но продолжаем жить. Как будто одна часть нашего тела стареет быстрее.

Выяснение того, почему это происходит, может многое рассказать нам о том, как и почему люди умирают (и почему некоторые из нас умирают раньше).

Гипотеза бабушки

Зачем здоровому женскому телу лишать себя возможности родить еще одного ребенка?

До недавнего времени научный консенсус заключался в том, что у людей наступает менопауза, потому что мы социальны. Хотя рождение детей остается общим приоритетом, мы пошли на жертву, чтобы защитить наших братьев и сестер, племянниц и племянников – свой род. Подумайте: если некие действия повышают вероятность передачи ваших генов, даже через родственника, то эволюция будет благоприятствовать таким действиям, включая тела (и генетические основы), которые их производят. Бабушки ученых, например, заботились о них, лечили каждую шишку и синяк и готовили ужин, когда их матери были заняты. Полезно, правда? Так и появилась гипотеза бабушки.

Итак, что, если для процветания древним людям нужно было, чтобы бабушки перестали быть плодовитыми? Что, если по мере того, как люди становились все более социальными и играли все более специализированные роли в обществе, молодым матерям требовалось больше помощи в заботе о своем нуждающемся и уязвимом потомстве? Если отец или дедушки ребенка не могли (или не хотели) помогать, возможно, могли бы бабушки – только если они не были заняты собственными детьми.

Хотя каждый ученый рассказывает эту историю по-своему, гипотеза бабушки обычно утверждает, что у людей развился своего рода тумблер – механизм, который отключал яичники, позволяя бабушкам перестать рожать своих детей и вместо этого заботиться о внуках. Ученые указали на модели такого рода механизмов у других животных. У муравьев, например, есть целый класс бесполых рабочих, которые не размножаются. Технически рабочие – женщины, хотя развиваются они бесплодными. Королева колонии становится огромной и способна откладывать яйца, тогда как рабочие остаются маленькими и сильными, их яичники не растут [232]. Рабочие муравьи отказываются от собственного стремления к размножению ради блага колонии.

Итак, согласно этой теории, древние человеческие женщины эволюционировали, чтобы поддерживать такой тип общества: мужчины занимаются своими делами, молодые матери ухаживают за детьми, а помогает им довольно большой, эусоциальный класс «бабушек». Если предположить, что такое соглашение принесет выгоду внучкам, «ген менопаузы» [233] быстро распространится среди населения. Со временем это станет настолько полезно, что каждая девочка будет рождаться с генетическим кодом, отключающим яичники к пятидесяти годам.

Звучит отлично. Я тоже хотела бы, чтобы у моих бабушек была конкретная, полезная эволюционная история. Это были прекрасные женщины. Одна увлекалась вышивкой. Другая умерла, когда я была совсем маленькой, но я до сих пор помню, что у нее была большая банка в форме яблока, набитая миланским печеньем. Я помню красный цвет этого яблока, плавный изгиб формы. Я помню, как ее тонкие, узловатые руки поднимали крышку. Я хочу, чтобы идея о том, что человеческая эволюция неумолимо приводит к баночке с печеньем моей бабушки, была правдой.

Но у гипотезы бабушки есть проблемы. И проблема в «тумблере».

Где же этот тумблер?

Вот вам современная история любви: мой друг недавно спросил, могу ли я пожертвовать ему свои яйцеклетки. Он и его жена, оба профессора Гарварда, хотели завести ребенка. Но, как и многим состоявшимся женщинам с непростой карьерой, жене моего друга было уже за сорок, и, как оказалось, у нее не осталось здоровых яйцеклеток. На мой взгляд, это, пожалуй, самое лестное, что человек может у тебя попросить: «Скажи, друг, не мог бы ты отдать нам свои гаметы? Мы надеемся хотя бы на небольшой шанс, что наш ребенок может стать таким же, как ты». Я согласилась.

Пришлось пройти через множество испытаний, в том числе заполнить довольно длинную анкету о состоянии здоровья, включающую информацию обо всех возможных генетических проблемах, которые могут встречаться в моей семье. Поскольку мне было уже за тридцать, мне также нужно было доказать, что мой запас яйцеклеток все еще высок. К счастью, так оно и было, но сама вероятность противного является одной из главных причин, по которой гипотеза бабушки может быть ошибочной. Клинике ЭКО требовалось проверить мой резерв яйцеклеток, поскольку оказалось, что не существует какого-либо конкретного переключателя, вызывающего менопаузу. Скорее в наших яичниках просто постепенно заканчиваются яйцеклетки. На самом деле мы начинаем терять фолликулы яичников – маленькие, заполненные жидкостью мешочки, которые содержат наши яйцеклетки до тех пор, пока они не разовьются должным образом, – еще до нашего рождения. Если существует врожденный срок годности яичников, он начинает истекать уже в утробе матери.

Назовите это теорией «пустой корзины». В то время как мужчины продолжают вырабатывать сперматозоиды до самой смерти, женщина рождается уже со всеми яйцеклетками, которые у нее когда-либо будут. Вернее, со всеми фолликулами. Каждый месяц, пока она проходит менструальный цикл, гипофиз вырабатывает порцию фолликулостимулирующих гормонов. В ответ в яичниках начинает «созревать» несколько яйцеклеток. Как правило, только одна из них становится полностью созревшей и продвигается по фаллопиевой трубе. Это своего рода внутреннее соревнование. Выживают только лучшие.

Вероятно, именно это случилось с женой моего друга. Как почти каждая женщина на планете, она родилась примерно с миллионом незрелых яйцеклеток. Но с тех пор каждый год тысячи ее фолликулов отмирали и реабсорбировались. К подростковому возрасту у нее осталось всего около 300 000–400 000 фолликулов. С тех пор она каждый месяц теряла где-то по тысяче. Если первая овуляция наступила в тринадцать лет, к сорока годам ей суждено было остаться без яйцеклеток. Именно в этот момент большинство женщин уже не могут забеременеть без медицинской помощи. Моя подруга много лет принимала противозачаточные, что, как можно предположить, могло бы спасти часть ее яйцеклеток. Но нет – задержка процесса овуляции не помогает. Фактически каждый год приема высоких доз гормональных противозачаточных сдвигает начало менопаузы примерно на месяц [234]. Все потому, что не овуляция вызывает потерю яйцеклеток. На самом деле овуляция каждый месяц спасает от преждевременной гибели около 20 фолликулов, из которых обычно только один становится зрелой яйцеклеткой и попадает в маточную трубу. Но остальные 980 умирают.

Некоторые женщины теряют на несколько яйцеклеток в месяц больше, некоторые – меньше. И по какой-то причине у некоторых женщин в возрасте от тридцати до сорока лет сохраняется больше яйцеклеток высокого качества, в то время как у других остается больше «плохих»: с хромосомными нарушениями, дефектными митохондриями или те, которые по какой-то причине стали непригодны. Но мы понятия не имеем, почему наши тела вообще решили избавляться от яйцеклеток.