Михаил Ишков - Кортес
- Вчера дон Эрнандо, - в конце призналась она, - отправил с гонцом письмо в Веракрус, хочет кружным путем переправить его на Кубу. Говорят, что он собирается вызвать в Мехико свою законную супругу, донну Катилину Суарес. Тебе доводилось видеть ее? Хороша?
Я ответил, что может быть и хороша, но сравниться с донной Мариной ей не под силу.
- Под силу, - грустно усмехнулась Малинче. - Моя песенка спета, Берналь... Он собирается подарить меня лейтенанту Хуану де Саламанке. После родов. Ребенка обязуется немедленно признать и дать ему свое имя.
- Ну, дела, - только и смог вымолвить я.
- И на старуху, - улыбнулась донна Марина, - бывает проруха. Так, кажется, у вас в Кастилии говорят? Попробуй откажись! Как тогда быть с ребенком, ведь у меня ни имения, ни рабов нет.
- А долю добычи он вам обещал выделить?
Она кивнула.
- Если будешь себя хорошо вести?
Она ещё раз кивнула.
- Ловкач!.. - только и смог выговорить я.
Добавил горечи и случай с распределением полона.
"После всеобщего замирения, - принялся диктовать Берналь, - Кортес, в согласии с королевскими комиссарами, объяснил, что в виду приостановки дальнейших экспедиций необходимо узаконить нашу добычу, то есть, переметить рабов, выделив обычную королевскую пятину. Каждый из нас должен был привести своих пленников в определенное место, чтобы их там заклеймили. Так мы и сделали и быстро согнали женщин и детей - мужчин мы в плен не брали. Надзор за ними хлопотлив, а в услугах их мы не нуждались - все, что нужно, делали для нас тласкальцы... Но вот при обратном распределении случилось вот что..."
Старик некоторое время думал, потом приказал Хосе.
- Исправь последнее предложение. Напиши: "...при новом распределении получилась великая несправедливость: отобрали не только пятину короля, но и... Кортеса! К тому же выбрали самых лучших, крепких и красивых, а нам оставили старых и уродливых. Ропот поднялся немалый, и Кортес принужден был обещать, что отныне распределение будет иное, без всякой обиды.
Не меньше возбуждения и пересудов возникло по поводу требования Кортеса вернуть то золото, которое солдаты, с его разрешения, унесли из Теночтитлана в памятную "ночь печали". Как ни изворачивался Кортес, как ни объяснял, что речь идет лишь о временной, заимообразной передаче - никто не пожелал расставаться со своим золотом".
Помнится, услышав эти уверения, Берналь Диас едва не рассмеялся и переглянулся с Хуаном Каталонцем, с которым в те дни они близко сошлись. Договорились, что если кому суждено погибнуть, пусть другой воспользуется его спрятанным богатством. Пусть устроит отпевание по всему чину, богатые поминки... Хуан умел раны заговаривать, останавливать кровотечение. Приятель в ответ многозначительно подмигнул. На Теночтитлан мы, конечно, пойдем, добавил Хуан, даже с большой охотой. Там добыча богатая, к тому же свое золотишко надо достать, но что касается займа, на который намекал Кортес, то это вряд ли. Берналь тоже решил, что делиться богатсвом, надежно припрятаным в Тласкале, он тоже ни с кем не будет.
Хосе аккуратно записал сказанное, выжидающе глянул на старого Диаса.
Тот молчал, глядел в окно.
Наступила тишина. Был полдень. Только что над Гватемалой отгремела гроза, теперь зарницы вспыхивали в предгорьях. Неожиданно старик порывисто вздохнул.
- С другой стороны, - неожиданно добавил он, - как вдохновенно умел говорить дон Эрнандо! Заслушаешься!.. Еще в Теночтитлане в самые трудные дни, пытаясь убедить господ офицеров и тех ветеранов, кто был приглашен на совет, обмолвился: "Непобедимых армий, - сказал он, - не бывает. Конечно, случаются моменты, когда один из противников имеет заметное преимущество. На войне это означает, что у противоположной стороны суживается круг эффективных контрмер, становится ограничен доступ к ресурсам, начинаются трудности с резервами, но такое положение, чтобы одна из противоборствующих сторон имела абсолютное превосходство, складывается очень редко. Всегда можно отыскать разумную тактику и стратегию, которые позволили бы добиться поставленной цели. Тем, кому недоступен подобный взгляд на вещи, нельзя быть военноначальниками..." Ты это не пиши, - спохватился Берналь и тут же осекся.
Хосе сидел с задумчивым видом, взгляд его остеклянился.
- Не тоскуй, парень, - улыбнулся Берналь. - Полководцем и солдатом надо родиться, да ещё судьба в обнимку с удачей должны постоять у твоей колыбели и благословить на ратное дело. Тебе это не грозит. Ты ни ловкостью не вышел, ни знатностью. Теперь, что в Испании, что здесь, в Вест Индии, без звучной фамилии и влиятельных родственников в капитаны не выберешься. Прошли те времена... Теперь куда не сунься, везде коррехидоры, алькальды. Так что ты пиши, пиши. Грамота куда более надежный хлеб, чем военное ремесло.
Глава 4
В начале мая 1521 года перед началом наступления на Теночтитлан по ротам был прочитан приказ Кортеса. В нем расписывался порядок и состав штурмовых колон, затем шли пункты, выполнение которых главнокомандующий брал под свой личный контроль.
Никто да не дерзнет поносить священные имена.
Никто не смеет обидеть союзника, никто да не отнимет у него добычу.
Никто не смеет удаляться из главной квартиры без особого наряда.
Всякий должен был на все время иметь вполне исправное оружие.
Всякая игра на оружие и коней строжайше карается.
Всем спать не разуваясь и не раздеваясь, с оружием в руках, кроме больных и раненых, которым будет особое предписание.
Первые две дивизии под командованием Педро де Альварадо и Кристобаля де Олида должны были двигаться вдоль северного обвода озера Тескоко, по берегам лагун Халкотан и Сумпанго, имея общее направление на Тлакопан и Койакан, куда упирались южная и западная дамбы, ведущие к столице Мехико. В распоряжении у Альварадо было 170 человек пехоты, 30 всадников, 18 арбалетчиков и аркебузиров, 50 000 тласкальцев. Олид получил в свое распоряжение 180 человек пехоты, конницы - 33 человека, стрелков - 20 и несколько десятков тысяч воинов из племени отоми.
Третью колонну возглавил Гонсало де Сандоваль. Ему надлежало обойти озеро с юга и прорываться к дамбе через Истапалапан. В его руках также была сосредоточена немалая сила: 170 копейщиков, 23 всадника, 14 стрелков из арбалетов и аркебуз и более, чем 50000 индейцев, состоявших из примкнувших к испанцам отрядов чолульцев, чалко, шочимилко и прочих городов, расположенных к югу от Теночтитлана.
В первых числах мая в Тескоко были спущены на воду тринадцать бригантин. Из Веракруса пешим маршем явилось пополнение с Эспаньолы оттуда прибыло более двухсот пехотинцев и восемьдесят лошадей. В числе приехавших был и королевский казначей Хулиан де Альдерете. На радость солдатам на тех же кораблях добрался до Мехико и монах-францисканец Педро де Уреа с "весьма желанными (как выразился Берналь Диас) для нашей совести индульгенциями".
Сам Эрнандо Кортес взял под командование флот, полагая, что в предстоящей кампании именно на корабли и лодки, которые выставил новый повелитель Тескоко, ляжет задача обеспечения продвижения штурмовых колонн. С его точки зрения, взятие Теночтитлана являлось вопросом времени, поэтому все эти месяцы он настойчиво пытался связаться с Куаутемоком и вовлечь его в переговоры. Кортес готов был идти на любые уступки, вплоть до прощения тех, кто покушался на жизнь испанцев и тащил их на жертвенные камни во время "ночи печали".
Дон Эрнандо здраво рассудил, что разрушение Теночтитлана и уничтожение ацтеков как народа никак не входит в его расчеты. Этот человек обладал удивительной способностью детально и, главное, трезво оценивать будущее, строить его с наименьшим ущербом для себя. Мирное разрешение конфликта явилось бы головокружительным успехом, венчающим все его пребывание в этом краю и закладывающим надежный фундамент под его, дона Эрнандо Кортеса, последующую карьеру. В этом случае он получал легитимные права на владение богатейшим краем, а также на все то золото, которое испанцы оставили во дворце Ашайякатла. Собственно эти сокровища являлись главной целью экспедиции, потому что окончание войны, как это представлялось дону Эрнандо, несло ему куда больше забот, чем сама война. Победив - а это теперь было неизбежно - он вступал в новые взаимоотношения с губернатором Кубы Веласкесом, с его главным покровителем, президентом королевского совета по делам обеих Индий, севильским епископом Фонсекой и, наконец, с самой государевой властью. С его императорским величеством доном Карлосом V...
Вращение в подобных сферах требовало наличия изрядных козырей на руках и наиболее весомым из них, конечно же, было золото. Победа как таковая мало что значила для испанского короля. Ему требовалась звонкая монета, чтобы поддерживать блеск двора, продолжать войну в Италии, укрепить свое положение как гегемона Германии... Мало ли для чего королю могут потребоваться деньги! Доставив Карлу законную часть захваченной добычи, Кортес сразу становился весомой фигурой не только в делах Нового Света, но и в европейской политике. Бедный дворянин из захолустной Эстремадуры с помощью своих собственных усилий, полагаясь на разум и способности, получил возможность стать одним из самых влиятельных людей при дворе самого могущественного в мире монарха!.. От подобной перспективы кружилась голова. Его жизнь могла бы послужить мерой успеха для последующих поколений, для любого, ищущего славы и денег авантюреро!.. Но для этого необходимо было золото. Много золота, и на пути к нему стоял какой-то мелкий индейский князек, выскочка, в силу стечения обстоятельств усевшийся на трон. Гордец и невежда...
