Михаил Ишков - Кортес
Старый Шикотенкатль долго молчал. Который час он беседовал с сыном и все не мог убедить его прислушаться к голосу разума. Нельзя пороть горячку, поддаваться страстям в час, когда решается судьба родины, убеждал он сына. Беседа шла трудно, со взаимными обидами, упреками, обращениями к небесам. Клятвы в верности Тласкале сменялись угрозами... Старик пытался объяснить молодому военноначальнику, надежде страны, что храбрость и горячность не всегда могут заменить выдержку и осторожность. Он указал, что Малинцин доказал, что способен разгромить ацтеков. Это неоспоримый факт. Песенка их заклятых врагов спета и вряд ли разумно становиться на сторону слабейшего в той непростой ситуации, какая складывалась на просторах Мехико, в землях тотонаков, мишкиков, уастепеков, сапотеков. Если бы все дело было в Малинцине! Старик, обращаясь к небу, воздел руки - если бы весь вопрос упирался в этого "teule"!.. Как его храбрый сын не может понять, что за этим "богом" стоит могущественная заморская держава, сумевшая протоптать дорожку в их мир. Еще год-другой - и они хлынут сюда толпами, ордами! Затопят горы и поля, овладеют плодородными землями и золотыми россыпями, лесами и реками. Ни на юге, ни на севере от них не будет спасения. Ты требуешь, чтобы мы в союзе с ацтеками попытались остановить их? Это невыполнимая задача - Теночтитлан обречен. Рано или поздно он падет. Мое сердце вопит от радости, что наконец-то эти изверги получат по заслугам, но я понимаю, что радости в его гибели, с точки зрения Тласкалы, мало, но с этим надо смириться. Нам следует подумать о собственной земле, сделать все возможное, чтобы волны иноземного нашествия не затопили Тласкалу. Ради этого, добавил старик, я готов на все.
Он сделал паузу, потом тихо добавил.
- Даже креститься...
Молодой вождь отпрянул от отца.
- И перестать быть тласкальцем? Умереть, поклявшись в верности чужим богам?..
- Но при этом остаться тласкальцем!.. - убежденно ответил старик.
- Так не бывает, - упрямо заявил сын. - Эти пополокас не проливают кровь на жертвенных камнях, они молятся женщине с младенцем на руках, очень много твердят о милосердии. Да, плоть им не нужна - они питаются душами. Они твердят о посмертном наказании для всех, кто не желает поклониться их распятому божеству. Они твердят о равенстве, о неделимости права человека на милость божию и в то же время считают нас хуже собак. Крещен ли наш сородич, не крещен - для них пустой звук. Все равно он грязный пес. Они жаждут золота и власти, все остальное их не интересует. Когда они победят, они заставят нас работать на них. До изнеможения, до самой смерти... Они испоганят наши души, запретят брать в руки оружие, заставят ходить с опущенной головой. Так не будет, что в союзе с Малинцином тласкалец останется тласкальцем.
- Будет... - после недолгого молчания отозвался старик. - Если ты этого не понимаешь, мне жаль тебя. Ради твоей же безопасности ты будешь заключен в темницу. Для острастки...
* * *
Сразу после описания событий в Тласкале дальнейшая работа над воспоминаниями неожиданно замедлилась.
Был конец дождливого сезона, приближался сухой, знойный период, и Берналь Диас вновь почувствовал недомогание. Было ему уже под семьдесят, жару он переносил плохо. Вырос в горах... В Мехико ему было привольно, в Тласкале и Чолуле он чувствовал себя отлично, а вот жаркие области, такие, как Веракрус или Гватемала, были противопоказаны ему. Как, впрочем, и Истапалапан, куда в памятный март 1521 года они отправились походом.
За эти восемь месяцев, что прошли с памятной "ночи печали", ситуация в Мехико решительно изменилась в их пользу. Еще прошлой осенью союзное войско во главе с доном Эрнандо, включавшее отряды окрестных индейцев, прежде всего тласкальцев, успело сходить на Топеяк, где после усмирения туземцев был заложен новый город Villa de Segura della Frontierra, что означало "Страж границы". Таким образом северные подступы к Теночтитлану были накрепко заперты. Затем Кристобаль де Олид привел к покорности юго-западные земли, лежавшие за Чолулой. Наконец в самый разгар свирепствовавших в Мехико эпидемий оспы и кори, почему-то совершенно не трогавших белых людей, был захвачен Тескоко. Главный союзник Теночтитлана, второй по значимости член тройственного союза, после недолгих колебаний выбросил белый флаг. Капитуляция Тескоко явилась неоспоримым доказательством хрупкости военной державы ацтеков. Никто из союзников, кроме Тлакопана, не имел намерения гибнуть во славу Уицилопочтли. Правитель, поставленный Теночтитланом, бежал из Тескоко, и на престол был возведен брат Какамацина Иштлишочитл. Тлатоани Мотекухсома когда-то обделил его властью, теперь же этот вождь решил наверстать упущенное Он сразу согласился креститься, ни минуты в этом не колебался, и в новом своем христианском качестве стал называться доном Эрнандо.
Кортес железной хваткой принялся сжимать горло Теночтитлану.
Воспоминания, относящиеся к осени и зиме, особенно к весне следующего, 1521 года, всегда были горестны для старого солдата. Сумбура в них было много, разочарований, потерь... Их трагмчность и невосполнимость он ощутил много позже, уже в зрелые годы, побывав с Кортесом в Испании, вернувшись в Новый Свет. Тогда же его больше всего интересовала добыча, золотишко, которые позволили бы ему спокойно встретить старость. В преддверии победы в воздухе отчетливо запахло богатством. Он мечтал скорее добраться до Теночтитлана, где были надежно спрятаны кое-какие золотые вещицы, которые он на пару с Андресом загодя зарыл в одном из двориков дворца Ашайякатла. Они так и договорились - кто останется в живых, тому и владеть кладом. В общем-то, так поступили почти все ветераны, пришедшие с Кортесом в этот город летом девятнадцатого года. Скоро кончится война, и наконец он заживет по-человечески. Вот почему он, как и многие другие его соратники неудержимо стремились в столицу ацтеков и не желали терять времени или тратить слова на уговоры трусов и растяп, пришедших с Нарваэсом, которые только потому не утонули в ночь печали, что посбрасывали с себя прихваченное при отступлении золото. Они никак не могли успокоиться, требовали возвращения на Кубу. Дурням, как известно, закон не писан - меткое вроде бы замечание, но теперь спустя годы он с грустной усмешкой вспоминал о тех словесных баталиях, которые развернулись в Тласкале накануне штурма Теночтитлана. Теперь замысел Кортеса вовсе не казался смешным. Они, солдаты, пришедшие с ним в Мехико, верили капитан-генералу больше, чем себе. Оставленное в столице сокровище никому не давало покоя... Суета сует и всяческая суета, усмехнулся Берналь. Не в деньгах счастье... Просвистевшее мимо рук богатство теперь вовсе не занимало старика, особых грехов он за собой тоже не чувствовал, а те, что могут ему припомнить на страшном суде, давным-давно прикрыты изрядным количеством индульгенций, которыми он запасся ещё в Мексике. Вот что мучило его все последние годы - почему в конце жизни он остался один? Почему так и не сошелся с какой-нибудь красоткой, не завел детишек? То-то была бы радость передать им по наследству это имение. Нынче в его положении и умирать не хочется хозяйство сразу заграбастает корона или монастырь, если он сотворит такую глупость и отпишет собственность в его пользу. Оставить в наследство Хосе? Парень он неплохой, однако Берналь сердцем чуял, что юнец тут же пустит наследство по ветру. Во время работы над записками он по его глазам замечал, что молодой человек все больше и больше задумывается о дальних странствиях. Как пить даст, загонит землю, инвентарь, приписанных к энкомьенде индейцев, купит коня, доспехи, оружие и запишется к какому-нибудь авантюреро, которых много теперь разгуливает в обеих Индиях. Они уже до гигантского провала в земле, расположенном на многие лиги к северу от Мехико добрались, страну инков покорили, теперь рыщут в бассейне великой реки Ориноко, что протекает к югу от Дарьена. Туда сам Диего де Ордас подался. Этому зачем дома не сидится? Все вроде у кабальеро есть имения в Оахаке и других местах, тысячи невольников-индейцев, и награбленного золота вдосталь. Так нет, на собственные деньги снарядил экспедицию и направился на Ориноко на поиски чудесной страны Эльдорадо. Ищи-свищи в джунглях Новой Андалузит и за перевалами Кордельер это Эльдорадо!.. Он, Диего, не один такой. Кристобаль Олид довоевался до того, что в сумрачной стране Гондуре решил отложиться от испанской короны и провозгласил себя королем. Альварадо бросился в Гватемалу, где и сложил свою бесшабашную голову. Монтехо с сыном, вернувшись из Испании, долго брал с боем Юкатан.
Сам дон Эрнандо тоже не мог угомониться. То снарядил экспедицию в Китай, с которым он мечтал наладить торговлю через Великое море или Тихий океан. Ни один корабль не вернулся. То бросился на север и открыл полуостров Калифорния, пустынную и почти безлюдную землю, где царит страшная жара. То, уже в Испании, решил участвовать в походе против алжирских пиратов. После взятия Теночтитлана, никто из них никогда более не знал успеха. Все выходило через пень колоду. Сколько денег каждый из них потратил на каждую из этих авантюр!
