Артур Конан-Дойль - Повести и рассказы разных лет
- Сколько лет прошло? Пять?
- Достаточный срок, чтобы кое-кому жизнь пустить под откос, - ответил я. Ничто в лице ее не дрогнуло при этих словах. Под решетчатым окошком с шитьем в руках Роз словно воплотилась в персонаж какого-то голландского живописца. "Завидная флегматичность. Пожалуй, излишняя деликатность с моей стороны совершенно тут неуместна", - заметил я мысленно, а вслух многозначительно добавил:
- Одним за это время повезло больше, другим - куда меньше.
- Вы явно принадлежите к числу первых, - парировала Роз.
- Не стану спорить. К сожалению, оказалось, что фортуна была куда менее милостива к другому вашему поклоннику прежних лет, которого я случайно вчера повстречал.
Роз метнула на меня быстрый взгляд; от прежней ее сдержанности не осталось и следа.
- Вы имеете в виду Мика? - выпалила она. - Но где вы его встретили? Он ни разу не дал о себе знать с тех пор, как после смерти дяди покинул наши места. А тому уж три года минет на Рождество.
- Сколько же разбитых сердец он здесь после себя оставил? - осведомился я язвительно.
Роз еще ниже склонилась над шитьем, с видимым усилием набрала в легкие воздуха и тихо, но гордо ответила:
- Мое сердце, во всяком случае, им не разбито.
"Оно-то, конечно, цело - если вообще существует", - подумал я, все более раздражаясь от ее непробиваемого самодовольства.
- Нет, я повстречал не Мика. Этот человек гораздо достойнее, пусть и побывал в арестантской робе; но, имей он неосторожность здесь показаться, то сошел бы за прокаженного.
Вот тут я попал в самую точку. Роз выронила шитье и побелела. Губы ее так и не посмели вымолвить его имени.
- Он... на свободе? - спросила она наконец, тщетно пытаясь сдержать волнение.
- Да, и отбыл уже в Америку, - ответил я. - Пусть же Сам Господь Бог протянет там ему руку дружбы!
Ее карие глаза лани смотрели на меня очень внимательно.
- Как он выглядел?
- Очень плохо, - ответил я. - Боюсь, Джем - из тех, кто, раз преступив закон, предпочитают по ту сторону его и остаться. Что ж, по крайней мере там, куда он держит путь, первый встречный не станет указывать на него пальцем.
- Как бы мне хотелось увидеть его, - прошептала она, будто размышляя вслух.
- Вам? Это было бы слишком жестоко. Зачем напоминать лишний раз человеку, кому он обязан своим паденьем?
Роз зарделась от возмущения.
- Вы говорите со мной так, словно я во всем виновата!
- Полагаю, так оно и есть, - заявил я без обиняков. - Вы позволили Джему ухаживать за собой, делая вид, будто вам это нравится. Но скажите, разве у него не было причин для ревности? Неужели он сам их выдумал?
- Я совсем забыла о том, какой у него необузданный нрав, - печально молвила Роз. - До сих пор не могу поверить в то, что произошло. Рядом со мной он всегда был так мягок. Кроме того, я не была связана с ним каким-либо обещанием, и выслушать Мика имела полное право - почему бы нет?
- Правом этим, конечно, вы воспользовались.
- Возможно и так, - честно призналась Роз. - Он из тех, кто способен заставить тебя поверить во что угодно. И кто легко раздает обещания ради того лишь, чтобы их тут же нарушить. Обещания эти погубили тут многих. И хотя мне Мик не сделал дурного, я заявила, что между нами все кончено. Тогда-то он и произнес слова, которые...
- Едва не стоили ему жизни, - закончил я за нее. - Конечно, он был нетрезв. А такого, как он, если уж заведешь, то не остановишь.
- С тех пор я не обмолвилась с Миком ни словом, - произнесла Роз, как бы оправдываясь.
"Все это, дорогая моя, очень мило, но этим дела теперь не поправишь", заметил я про себя. Потом не сдержался и вслух добавил:
- Вряд ли это известие утешит Джемми Кинга, где бы он ни был сейчас - в тюрьме, или на корабле, среди незнакомых людей.
И тут Роз, к моему удивлению, расплакалась. Я понял, что проповеди моей пришел конец.
- Не плачьте, - пробормотал я, чувствуя себя совершенно беспомощным.
- Я не считаю, что во всем виновата, - снова заговорила она. - Хотя, конечно, не будь меня, Джема никогда не постигла бы такая участь. Сама мысль об этом для меня сейчас невыносима. Я все сделала бы, чтобы хоть как-то ему помочь, хоть что-то поправить!
- Неужели? Даже вышли бы за него замуж? - спросил я, не пытаясь скрыть любопытства.
- Вышла бы. - Роз опустила ладони и приоткрыла лицо. Голос ее зазвучал теперь твердо и убедительно. - Но вы же знаете, это невозможно. Отец скорее увидит меня мертвой, чем согласится на брак с Джемом.
- Да, верно.
В ту же секунду, будто в подтверждение прозвучавших слов, передо мной вырос коренастый кузнец в гетрах и фартуке, типичный представитель сельского сообщества - упрямого, ограниченного, по-своему добродушного. В юности Эванс был популярным проповедником, но собственной паствы в Эверсфолде собрать не сумел и вскоре стал посещать церковь наравне с остальными. Мы вышли на крыльцо и некоторое время сидели, наблюдая за тем, как весь сельский приход в лице полудюжины крестьян расходится по домам после вечерней службы.
- Неужто это Джо Мерфи?! - воскликнул я при виде человека со взъерошенными волосами и странным выражением лица, лихо сбежавшего по ступенькам. На нем была поношенная ряса, извлеченная, очевидно, из гардероба священника. - И он церковь стал посещать? Ну, это уже ни в какие ворота не лезет.
- Серьезным стал человеком: органные мехи раздувает, - торжественно сообщил Эванс.
Прежде Джо жил как в тумане, предаваясь, в основном, двум утехам: браконьерству (об этом мы только догадывались) и джину (о чем все знали наверняка). В силу некоторых особенностей интеллекта (не совладавшего, очевидно, с последствиями второй привычки) ему прощали все эти безобразия, считая любую проделку для этого безобидного сельского шута совершенно естественной.
- Он принял обет и хранит ему верность вот уж почти два года, добавила Роз. - Сначала стал разносить церковные книги и получил прозвище: "Святоша Джо" - но потом занемог, и теперь, кроме как раздувать мехи, ни на что не способен.
- Ну, Мерфи, добрый вечер, - окликнул я новообращенного прихожанина. Откуда путь держишь?
Он тронул пальцами полы шляпы, как бы давая понять, что весьма рад меня видеть.
- Вера святая ведет меня. А откуда? Всегда из церкви. В пятнадцатый вечер месяца - ох и длинный же псалом! Дай Бог, чтобы вам, хозяин, никогда не пришлось зарабатывать хлеб насущный раздуванием мехов.
- Рад был услышать, что ты изменился к лучшему, - заметил я с некоторым сомнением, ибо разглядел в физиономии Святоши Джо некоторые признаки того, что по крайней мере с одной из своих привычек он порвал неокончательно.
- Спиртного в рот теперь не беру, - тут же развеял он все мои сомнения. - Вкус вина успел уже позабыть.
Джо испустил тяжкий вздох, пожелал мне спокойной ночи и двинулся прочь, напевая под нос то ли псалом, то ли что-то еще.
- И он ничего не слыхал о Мике? - спросил я. - Они же были неразлучны.
- Ничего, - ответила Роз. - Что ему наш Эверсфолд? Мик теперь - птица иного полета.
Местные жители оправдывали безобразия Мика пагубным влиянием Джо, но в действительности это были два сапога пара. Более того, подле своевольного Мика Джо всегда оставался лишь бледной тенью.
Заглянув в тот вечер к себе в блокнот, я нашел там записку с адресованными Паркеру извинениями, которую сунул сюда по ошибке. Отправлять письмо было уже слишком поздно. Посоветовавшись с матушкой (она у меня сама пунктуальность), я решил, что поеду к нему, как мы и договаривались, в понедельник, а домой вернусь в среду. Вот такие случайности круто меняют подчас судьбу человека.
III. Тайна замка Свэйлклифф
До Вудс-Энда я добрался уже после того, как сгустились сырые, ветреные сумерки. Станция эта выглядела еще более заброшенной людьми и Богом, чем даже большинство ее насквозь продуваемых и промокаемых соплеменниц. Приметив едва различимые силуэты двух человекоподобных существ, которые стояли, опершись об ограду, я принял их за носильщика с кучером.
- Далеко ли до Свэйлклиффа?
- Добрая миля будет, если не две - а к ним прибавь еще две с половиной. - Из этого не слишком исчерпывающего и достаточно вызывающего ответа следовало, что собеседник мой - представитель свободных ремесел и потому от общения со мной не ждет ничего для себя полезного.
- Я направляюсь в Свэйлклифф. Не найдется ли здесь двуколки, которая могла бы меня подбросить?
- Билл, парень направляется в Свэйлклифф, - один из них со сдавленным смешком толкнул приятеля в бок. - И просит его подбросить...
- В замок Свэйлклифф, - уточнил я. - Вы знаете, где он?
Вопрос этот вызвал новый взрыв непонятного мне веселья. Носильщик, впрочем, отделился-таки от ограды и, обменявшись нечленораздельными, но, судя по реакции, необычайно остроумными шуточками в мой адрес с дружком-бездельником, взял мои вещи. Спустя еще десять минут с постоялого двора выехала открытая двуколка.
Из-за непролазной грязи короткий путь оказался на редкость долгим. Дождь, правда, прекратился, да и ветер начал стихать: теперь он налетал лишь редкими стремительными порывами. Тяжелые массы черных облаков, напоминавших базальтовые колонны, унеслись прочь к горизонту. Небо над головой очистилось и воссияла луна - такая яркая, какой она бывает только после дождя. Местность, по которой мы проезжали, поразила меня своей пышной растительностью. Гигантские вязы, сикоморы и буки, густо увитые плющом, обступали дорогу, погружая наш путь во мрак. Даже путник, не смыслящий, вроде меня, в географии, легко мог предположить, что где-то рядом протекает река. Неожиданно свернув с основной колеи, мы въехали в ворота недавно отстроенной сторожки, забрали вверх по холму и еще милю, если не больше, продвигались по частным владениям Свэйлклиффа. По обе стороны от нас раскинулась живописная чаща, присутствие которой под тенью огромных деревьев нелегко было угадать. Еще немного - и слева зачернел глубокий овраг, буйством зелени напомнивший мне болота штата Каролина.
