Юрий Скуратов - Вариант дракона
Что касается моральной стороны вопроса, о которой здесь в общем-то намекалось и до этого много говорилось. Я хочу вспомнить азы юриспруденции, да и здравого смысла. Недопустимо обвинять человека или делать ему упреки в безнравственности, если он не нарушил закон, а доказательства его безнравственности получены преступным путем.
В принципе, дело уже не во мне. Со мною просто решили расправиться, но ситуация, так сказать, приобрела политическую окраску. Сегодня, уважаемые коллеги, члены Совета Федерации, нужно думать о другом: как спасать остатки правового порядка, как вести борьбу с коррупцией. Однако вместо этого работа правоохранительных органов и спецслужб сознательно парализуется. И это не голословное заявление. Достаточно свести воедино раздробленные, на первый взгляд, события последних месяцев, чтобы убедиться в обоснованности этого вывода. Судите сами: в МВД от должности освобожден начальник следственного комитета Кожевников, переведен на другую работу начальник следственной части Титаров. В ФСБ не у дел оказались замначальника управления экономической контрразведки Пушкаренко, еще один начальник управления по контрразведке и обеспечению стратегических объектов Дедюхин, проводится чистка аппарата ФСБ, а именно по материалам этих подразделений мы возбуждали одни из самых громких уголовных дел. В Генеральной прокуратуре замгенерального Катышев сначала был отстранен от руководства следствием, сейчас переведен на другой участок, не связанный со следствием. Весь главк выведен за штаты, началась массированная чистка. В Главной военной прокуратуре, по сути, расправились с генералом Баграевым. Под него началась чехарда с санкциями. Их стали спешно менять на меры, не связанные с лишением свободы, позволяющие обрабатывать свидетелей, уничтожать доказательства, давить на следствие.
Незаконно прекращено дело в отношении банкира Смоленского, и прокуратура проглотила это. Вернулся в Россию Собчак. А посмотрите, что делается! С видимым удовольствием демонстрируют свое всесилие и неприкасаемость люди из ближнего президентского окружения, несмотря на поток серьезной информации, опубликованной СМИ об их злоупотреблениях. Зато когда, скажем, появляется бред нашего неуважаемого г-на Доренко на ОРТ в отношении, скажем, якобы связи Лужкова с «Мабетексом», Генеральная прокуратура тут же включается в проверку и начинает работу, что называется, с жаром.
Далее. Отстранен от следствия Георгий Чуглазов, главный следователь по делу «Мабетекса», почти полностью изменен состав швейцарской комиссии, российско-швейцарской, по сотрудничеству. Это ставит под угрозу вообще доверие российской стороне. Сейчас вопрос о доверии один из самых главных. Возник скандал в Bank of New York, встал вопрос о возврате денежных средств, похищенных из России. Но как же к нам будут относиться зарубежные коллеги, без помощи которых эту цель не реализовать, если у нас идет кадровая чехарда с руководителями правоохранительных органов, если они видят творящийся правовой беспредел в отношении Генерального прокурора, если им наглядно демонстрируют, что у нас есть каста неприкасаемых коррупционеров, для которых закон не писан. Сегодня ставится вопрос так: главная причина дестабилизации правоохранительных органов это отсутствие легитимного Генерального прокурора.
Уважаемые члены Совета Федерации, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как поверхностна и наивна такая постановка вопроса. Все изложенное выше говорит о том, что наряду с взятием под контроль финансовых ресурсов идет целенаправленный процесс превращения Генеральной прокуратуры, следственных и оперативных подразделений МВД и ФСБ в послушное, управляемое не законом, а волей администрации президента учреждение, которое выполнит любой, подчеркиваю, любой политический заказ, если это понадобится. И с появлением легитимного, но ангажированного администрацией президента Генпрокурора этот процесс будет продолжен еще более ускоренными темпами, потому что для власть предержащих это вопрос жизни и смерти.
И последнее. Уважаемые члены Совета Федерации, на апрельском заседании Совета Федерации, несмотря на весь драматизм моего положения, я в силу необходимости соблюдения следственной тайны и служебной этики не мог в полном объеме сказать вам об истинных причинах желания президента и его администрации любой ценой устранить меня с занимаемой должности. Сейчас, когда информация о возможной причастности президента и его семьи к коррупции, о наличии зарубежных счетов, об использовании в личных целях денежных средств сомнительных коммерсантов, получающих подряды на реконструкцию Кремля, и многое-многое другое стало достоянием не только российской, но и мировой общественности, вам ясно, что в вопросе о моей отставке основным является личный интерес президента и его семьи. Иначе говоря, маски сброшены. Ситуация предельно упростилась. Или мы вместе с вами попытаемся остановить вал коррупции и спасти остатки авторитета нашей страны в мировом обществе, а я готов работать при вашей поддержке, или Совет Федерации пойдет дорогой, намеченной ему кремлевскими коррупционерами. Выбор за вами, уважаемые члены Совета Федерации. Благодарю вас за внимание».
Я почувствовал, что выступил удачно. Как мне потом сказали, эта речь добавила мне примерно 25 голосов.
Даже Лужков, обычно скупой на похвалу, и тот заметил:
— Я впервые слышал речь настоящего Генерального прокурора.
А дальше было голосование. С ошеломляющим результатом: 98 — против отставки, 52 — за отставку, 2 — воздержались.
Реакция Кремля на собственный провал была соответственная: на меня усилили информационный нажим. Доренко, Сванидзе, Шеремет буквально выворачивались наизнанку, стараясь услужить своим хозяевам и утопить меня в грязи. Из пыли вытащили даже Паколли — он тоже появился на телеэкране.
Особое бешенство у кремлевских «горцев» вызвала моя фраза насчет «возможной причастности президента и его семьи к коррупции». Шабдурасулов заявил, что администрация президента обратится в суд. Правда, уже прошло немало времени, а она не обратилась в суд до сих пор и не обратится никогда.
На следующий день на Западе прошло сообщение, что «Банк дель Готтардо» подтвердил факт выдачи гарантий президентской семьи по трем карточкам.
Мои коллеги из Генпрокуратуры пригласили меня на допрос: что я имел в виду под словом «семья»?
— Только то, что подразумевает гражданско-правовое понятие: семья это ячейка общества.
— А что вы имели в виду под словом «коррупция»? — заинтересованно спросили коллеги.
— Коррупцию и имел в виду. Деньги на оплату покупок, сделанных семьей Ельцина, поставлял Паколли. За это Паколли получил очень выгодные подряды на ремонт Кремля, его лично приглашал к себе Ельцин, присвоил ему звание заслуженного строителя России… Это и есть коррупция.
Собственно, действительно, зачем я все это говорил? Да затем, чтобы Совет Федерации принимал решение со знанием дела. Ведь Ельцин обратился к сенаторам, руководствуясь не общественными, а личными интересами… А с другой стороны, я еще очень мягко высказался о президентской семье, вставил слово «возможной» — о «возможной причастности президента и его семьи к коррупции».
15 октября я выиграл судебный процесс. Мосгорсуд признал незаконным решение о продлении сроков следствия, и я через два дня попытался выйти на работу.
На территорию Генпрокуратуры меня не пустили, милиционер, который раньше отдавал мне честь, лишь виновато развел руки в стороны.
— Не имею права!
— Почему?
— Таково указание руководства.
В это время по первому этажу Генпрокуратуры бегал Розанов и всматривался в окна: впустят меня на «подведомственную» ему территорию или нет?
Не пустили. Стало противно. И горько.
К этой поре в прокуратуру приехал Березовский — его пропустили вместе с машиной. Об этом я уже рассказывал.
Милиционер, который задержал меня в проходной, получил месячный оклад, его начальник Бродский, отвечающий за «неприкосновенность» территории, именное оружие, Розанов — орден.
Я же от этого режима не получал ничего. Кроме одного — звание заслуженного юриста. Но эта награда — сугубо профессиональная. И дают ее не за угодничество, не за ложь — совсем за другие вещи.
ЗА ЧТО Я БОРЮСЬ?
Часто мне задают вопрос, почему я вздумал бороться против огромной государственной машины, почти не имея шансов на успех? Один известный олигарх сказал мне:
— Неужели вы не понимаете, что Ельцин может сделать с вами что угодно: он — царь!
Я боролся не за себя. Если бы я искал хорошей спокойной жизни, то давным бы давно уехал послом в Финляндию или в Данию либо стал членом Конституционного суда, как мне предлагал Юмашев. На одной из последних встреч люди Ельцина в обмен на мой отказ от борьбы и спокойный уход с должности предлагали пост постоянного спецпредставителя президента по связям с правоохранительными органами зарубежных стран, прекращение уголовного дела и широкую информацию в СМИ, что кассета — поддельная.
