Анна Антоновская - Базалетский бой (Великий Моурави - 5)
- Поистине, - сказал аллах, любуясь гневом Жизни, - красоту женщины нельзя измерить ее разумом!
Как можно познать сладость расцвета, не изведав горечи распада? И что значит красота бесконечного без уродства конца? Возможно ли беспредельное счастье без предельного страха потерять его? И что стоит созревший плод блага без ножа судьбы, рассекающего его? Да не заржавеют у меня ключи к тайнам! Да случится то, что случится! Я разрешу правоверным иметь четыре жены законных и тысячу тысяч наложниц, ибо сказано: через женщину познаешь ты одновременно дороги добра и зла. Но я - аллах, и мне с избытком достаточно для этого двух жен. И ни одной хасеги - ибо приятнее видеть ссоры в гареме у соседа. О прекрасная ханум моя, все лучшее ушло на твое создание, ибо ты - начало всех желаний, всех надежд. Из чего же мне было создать ту, сущность которой - конец всем желаниям? Но да не скажут: "Аллах-иншаллах несправедлив!" Лишив вторую жену красот рая, я наградил ее ужасами ада. Знай, жестоко осмеянная тобою страшна и беспощадна, ибо имя ее - Смерть!
О возвышенный, превращающий свет в тьму и тьму в свет! Ты, раскрывающий и закрывающий двери вселенной, когда это надо! Ты всемогущ! Всеобъемлющ! Но и ты бессилен убедить ревнивую женщину!
Видя печаль розе подобной Жизни, аллах подумал: "Суетны женщины. Убедить их можно дарами, а не речами". И сказал:
- Возжелал я одарить неповторимую ханум мою ожерельем из драгоценных четок. Нет ни на одном небе равных им по разнообразию. Вот первая из первых - белая, имя ее - Жестокость; она тверда, как дно бездны, и холодна, как потолок высоты. Поистине прекрасна золотая - это Мысль; она крылата, как благодеяние, ибо насыщается только лучами солнца. Рядом зеленая; дорожи ею, ибо это - Сила, без нее не произрастает ни одно растение. Укрась ее цветом землю, и ты познаешь тайну из тайн. Запомни многогранную, имя благословенной - Любовь, но от "луны до рыбы" не доверяй разноцветному блеску ее, источнику вздохов и скорбей, - ибо любовь слепа! Ради благ мира, прими голубую. Награжденная мною именем Добро, она мягче пчелиного воска. В угоду ангелам слепи из нее крылья и - во имя райского дерева туба и райского источника Кевсера - красоту возвышенную и низменную. Прекрасная ханум моя, ради света истинной веры храни кровавую, ибо это - Счастье! Подобно медузе, она скользка и увертлива; лишь избранных удостаивай правом коснуться ее. Но во имя продления мира не будь щедра, ибо счастье суть достижение, обрывающее крылья стремления! Неизбежно мне добавить скорченную - Подлость. Да не устрашит тебя липкая! Нигде не сказано, где потеряла она свой постоянный цвет и с какого часа принимает тот, какой ей выгоден. Рука моя великодушна, возьми и остальные четки. Я проявил щедрость, и каждая из четок - плод моего раздумья и наделена особым значением. Владей ими, любимая Жизнь, и ты будешь всесильна. Да будут все желания твои над моей головой!..
Пока солнце и звезды совершали движение, Жизнь любовалась ожерельем, с легким вздохом надела его на свою гибкую шею, прошлась, покачивая бедрами, улыбнулась и, незаметно откусив, проглотила четку бытия. Глазами, обещающими усладу из услад, смотрела она на аллаха и шептала:
- О аллах, прекраснейший из мужей, преславный, милостивый! Велик ты в щедрости своей! Но вот пустой крючок, портящий все ожерелье. Где взять мне четку, достойную подарка твоего, о повелитель вселенной?
Разгоряченный игрою бедер Жизни, аллах, преисполненный жгучего желания, подобно смертному, хотел броситься на неповторимую, но, взглянув на нее, понял: без новой четки возлюбленная не допустит любовных забав, и, оглянувшись на улыбчивую луну, подумал: "О шайтан, не самому же мне висеть, где не надо!" - и, схватив Смерть, нацепил ее на пустой крючок ожерелья Жизни, а сам, как обыкновенный правоверный, предался усладе из услад...
Оправила Жизнь ожерелье, торжествующе обожгла соперницу огнем презрения, схватила чашу и беспечно стала кидать вниз зерна.
О Мохаммет, кто из правоверных не знает: когда женщина смотрит на соперницу свою, она забывает сущность дела.
Взглянул аллах с воздушной шах-тахты на землю и замер:
- Бисмиллах, не отдал ли я сердце без совета разума! Но когда я в гневе, львы в пустыне дрожат. Что сотворила ты, прекрасная? Ты затуманила блеск моих глаз и омрачила душу. Зачем не смешала зерна мудрости и лжи? Я, умеющий распутывать даже сеть паутины, полон смущения. Как разделится мною созданное? В одном месте столько воды, что целые страны среди нее незаметны; а в другом - бесконечная пустыня и ни глотка воды. Зачем столько гор вместе и нет равнины даже для комара? Поистине благоуханны леса, но как печальны бесконечные пески пустынь. О Жизнь, что сделала ты?!
Но когда женщина забывает суть дела, она говорит: "Так лучше".
- О неповторимый! О аллах из аллахов! Ты дал сотворенным тобою зрение, подобное острию ханжала, жадность большой акулы и руки неизмеримой длины пусть сами разберутся в щедротах неба. Не ты ли, о аллах мой, говорил, что сладость познается через горечь? Что за удовольствие в готовом благе? И можно ли познать потолок высоты, не познав дна бездны?
И было так, как было. Понял аллах намек неповторимой жены своей и умолк, но тут же потихоньку от нее внушил правоверным не доверять серьезного дела женщине и не противоречить ей, ибо это ни к чему.
- Поистине, благочестивый шейх, твой рассказ поучителен! - воскликнул юркий купец, с наслаждением вдыхая запах имбиря. - Но нет ли у тебя ключа, открывающего сокровенную тайну? А что приключилось с первыми людьми по воле женщины, хоть имя ей и Жизнь, попавшими в тягостное положение?
- Клянусь аллахом, ты угадал! - воскликнул шейх. - Как раз есть!
- О благородный шейх, - сказал желчный купец, - как я дарю молитвы пророку, подари нам свое внимание, тем более что ужин, по воле аллаха великого и милостивого, еще не окончен.
- Слушаю и повинуюсь! - ответил шейх. - Да расцветет в вашем саду цветок нетерпения!
Тут шейх увидел внесенные слугами блюда с птицей, начиненной фисташками, и скромно умолк. Но когда последний кусок сверкнул в зубах и остатки тонкого, как папирус, лаваша сжались в пальцах, он сказал:
- Сердце - море, а язык - берег, когда море вздымает волны, оно выбрасывает на берег то самое, что в нем есть...
Тут подошел слуга шейха, сменил кальян и едва слышно проговорил по-грузински:
- Погонщики не пьют, устрашаются шайтана.
Посасывая чубук кальяна, шейх громко сказал по-персидски:
- Беру в свидетели улыбчивого дива, "пророк" Папуна поучал: "Виноград создал аллах, и сок его священен!" Да усладятся им правоверные бесстрашно! Так подсказывает
МУДРОСТЬ
До меня дошло, о благочестивые купцы, что, по решению всемогущего, долго жили правоверные и нечестивцы, разъединенные горами, лесами и водой, и встречались под звездным шатром и солнечным куполом только с ближайшими соседями, ибо не научились еще подчинять себе коней, верблюдов и строить фелюги. Но неподвижность земли не угодна третьему небу: протекла река времени, и люди вскочили на коней, сели на верблюдов, оседлали ослов, взнуздали даже собак и поехали узнать, что делается за пределами их глаз. Уже сказано: "Кто путешествует ради познания, тому аллах облегчает дорогу в рай".
Да будет известно, что в день сотворения, по воле всесоздателя, кожа людей приняла разный цвет, хотя об этом никто из живущих не подозревал. И велико было их изумление, когда встретились они и посмотрели друг на друга. Раньше все неучтиво хохотали, потом обратили благосклонное внимание на чудеса чужеземных стран, и в сердцах их разгорелся костер недовольства и зазеленел яд зависти.
- Я избранник аллаха, - сказал один, - ибо я цвета земли, кормящей все живущее!
- Слепой шайтан! Разве не видишь - я окрашен в цвет зари! - закричал другой.
- Что знаешь ты, красный дракон! Разве не мне дал аллах цвет своего солнца?
- Почему нигде не сказано, что делать с цветными отбросами? - прогремел еще один. - Знайте, меня выбрал аллах для любви своей, ибо я создан из цвета облаков и крыльев ангелов.
И стал любимец аллаха отнимать у всех то, что не хватало ему в своей стране или понравилось в другой.
Но и цветных аллах наградил не меньшей алчностью. И тогда произошло смятение душ, разразились кровавые драки, и случилось так, как случилось: одновременно возроптали повелители коней, верблюдов и собак.
- Аллах, - кричал один, - зачем мне столько воды, разве на воде что-нибудь растет?
- Аллах, аллах, опусти свои глаза! - вопил второй. - Зачем мне изобилие пустынь - разве без воды что-нибудь растет?
- Или я зверь, аллах, на что мне неприступные леса? - стонал третий.
А сидящие на горах неистовствовали:
- О пять молитв творящие! Если аллах думает, что камни можно кушать, пусть попробует их сам и угостит жен своих, а также хасег.
И каждый продлил свой гнев до бесконечности, взывая к аллаху и требуя справедливости.
