Анна Антоновская - Базалетский бой (Великий Моурави - 5)
Наконец Исфахан остался позади. Пошли рисовые поля, потом потянулись тутовые рощи.
Внезапно процессия остановилась у журчащего источника. Навстречу рысью скакали всадники. Рустам-бек смотрел, мучительно напрягая зрение, и не верил. К нему подходил советник шаха, грозный Эмир-Гюне-хан, за ним телохранители вели горячившегося скакуна и несли богатые одежды.
Юзбаши скомандовал сарбазам, и двое из них бросились к Рустам-беку и сбросили с него цепи, другие выстроились в ряд и отсалютовали ему саблями.
Рустам-бек, не в силах что-либо понять, приписывал видимое шуткам шайтана. Эмир-Гюне-хан наставительно сказал:
- Во имя аллаха, здесь закончился путь Рустам-бека! Во имя аллаха, здесь начался путь Джемаль-бека. Вместе с пылью смой с лица прошлое.
Рустам-бек рванулся к хану, намереваясь приложить к губам полу его кафтана, но советник шаха строго остановил его:
- Остановись, неосторожный бек! Что можно было Рустаму, того нельзя Джемалю! Во имя Аали, выполняй волю шах-ин-шаха!
- Велик шах Аббас!
Рустам-Джемаль наклонился к воде источника и смыл пережитый позор.
И тут, суетясь, цирюльник стал умащивать тело бека лечебным благовонием, смочил розовой водой лицо, а телохранители шаха помогли надеть ему парчовый азям и прицепили к шелковому поясу саблю. Дворцовый конюх подвел скакуна. Рустам-Джемаль, не помня себя от счастья, вложил ногу в узорчатое стремя и плавно опустился в седло; приложив руку к сердцу, он слушал Эмир-Гюне-хана.
- Джемаль-бек, ты особый гонец шаха! Передашь Али-Баиндуру все то, что я тебе скажу, когда мы тронем коней. Не изврати смысл священных слов шах-ин-шаха: царь Гурджистана, стойкий Луарсаб, должен быть освобожден от мук. Да избавит аллах Али-Баиндура от непослушания воле шах-ин-шаха!
- Воля шаха Аббаса священна! - воскликнул Рустам-Джемаль.
- Скачи в Гулаби, не считая времени. Конь твой должен обрести крылья! Знай, крылья царю Луарсабу везут послы Московии. И помни, бек: каждый выигранный час приблизит тебя к Казвину, ты, вместо Булат-бека, будешь его султаном. Так пожелал шах Аббас!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ТЫСЯЧА ВТОРАЯ НОЧЬ
- Ай балам! Ба-ла-амм! - хрипло тянул караван-баши, старась подбодрить купцов, уже отчаявшихся увидеть в безбрежных песках хотя бы ту воду, которая возникает и исчезает по желанию насмешливого дива.
Даже семь бывалых погонщиков, вытянув коричневые шеи, жадно впивались воспаленными глазами в неровные гряды барханов, за которыми им чудился оазис: тени пальм и притаенное журчание родника.
Монотонно звеня колокольчиками и устало перебирая кривыми ногами по сыпучему песку, медленно тянулись верблюды, влача за собой бесформенные тени. Густое оранжевое солнце терялось в лиловых далях, и лучи, словно раскаленные копья, оброненные всадниками, усеивали пустыню.
- Иншаллах, мы до мрака достигнем конца мертвой дороги и насладимся прохладой в первом караван-сарае, - с трудом проговорил грузный купец, поднося к запекшемся губам пустой кожаный сосуд.
- Иншаллах! - вздохнул купец с лицом цвета корицы, ощущая во рту солоноватую пыль.
- Иншаллах! - с надеждой повторил юркий купец, полой халата вытирая лоб, высохший, будто корка дыни. - Мы должны скоро услышать долгожданный, как любовный крик, лай собак, если даже назойливый песок засыплет нам... скажу учтиво - уши.
Остальные купцы, изнывая от зноя, молча смотрели на небо, казавшееся обладателю большого тюрбана треснувшим аметистом, вокруг которого, как представлялось владельцу полосатых тюков, разорванным шелком змеился коралловый туман.
- Ай балам! Ба-ла-амм! - снова уныло затянул караван-баши и вдруг оборвал напев. - Клянусь Меккой, впереди желтеют стены!
- Опять шутки гулей! - очнувшись от дремы, проговорил веселый купец. Всем соблазняли красношерстные, заставляя караван двенадцать раз сворачивать с пути! Разве не качались приветливо перед усталыми глазами шахские ханэ из прозрачного мрамора? И разве мозаичные мечети не манили нас под прохладные своды? А фонтаны с холодной водой не завлекали в зеленые сады? Но стоило нам приблизиться, нечистые тотчас прятали усладу путешественников в глубокие карманы своих шаровар, сшитых из кожи неверных.
- Да снизойдет на нас милость аллаха! - настойчиво сказал караван-баши, решительно повернув головного дромадера. - На этот раз духи ни при чем.
Почуяв отдых, верблюды, плюясь желтоватой слюной, учащенно зазвенели колокольчиками. Еще одно усилие - и караван стал.
- Слава святому Хуссейну! - вскрикнул юркий купец, первым спрыгнув с преклонившего колени верблюда.
Нащупывая рукоятки ханжалов, исфаханские купцы оживленно подошли к глухой высокой четырехугольной глинобитной стене, за которой пряталось двухэтажное строение с плоской крышей, узкими окнами и глиняным полом, дающим прохладу.
Чернолицый хозяин, ловко орудуя длинной палкой с железным наконечником, отогнал неистово лающих псов, открыл овальные ворота и, радостно сверкая белками глаз, разразился приветствием: "Да не поразит вас аллах, щедрые купцы, неожиданной стрелой злоключений!"
Пропустив мимо ушей сладкие слова хозяина, погонщики устремились в глубь двора, под спасительный навес, где вьючные верблюды, не удостаивая вниманием их окрики, валились вместе с поклажей на душистый саман.
Проворные слуги притащили глиняные кувшины, и исфаханцы с наслаждением прильнули к свежей воде, величайшей ценности пустыни.
Перетащив тюки в отдельную сводчатую комнату, погонщики гурьбой устремились в общее помещение, предвкушая блаженство еды и отдыха. А купцы, еще раз тщательно пересчитав тюки, расстелили молитвенные коврики и, пересиливая усталость, совершили намаз. Пожелав хозяину благополучия во сне и наяву, они осторожно осведомились, почему год навесом нет других верблюдов, а в конюшне, рассчитанной на целый табун, только две лошади.
- О благочестивые купцы, благословен святой Аали, приведший вас в мой караван-сарай, ибо десять дней он подобен пустыне, только что пройденной вами. Разбойник Альманзор - да ослепит его святой Хуссейн! - страшнее проголодавшегося тигра. Он оседлал большую дорогу, как Ростем - дикого коня. И теперь напуганные купцы путешествуют не иначе, как соединив караваны. Бисмиллах, во имя чего решились вы на длинный путь, имея лишь семерых погонщиков?
- Клянусь аллахом, - испуганно вскрикнул купец в большом тюрбане, - по повелению шах-ин-шаха мы объездили множество чужих земель, закупая для Давлет-ханэ и для своих лавок самое совершенное и приятное для ханских глаз. Долгое странствие и заботы о ценном товаре отвлекли наши мысли в сторону городов, утопающих в бамбуках, и зеленых берегов, приманивающих корабли, а ветер не донес до нас весть о переменах в пустыне.
- Благодарение всемогущему, - ответил хозяин, изобразив на своем лице предельное благочестие, - пустыня вами пройдена, и да предопределит вам аллах умереть не раньше ваших врагов. Начинающаяся отсюда широкая дорога и частые караван-сараи не благоприятствуют разбойнику Альманзору.
- Я знал, что наша дорога угодна аллаху! - воскликнул шарообразный купец, поднося к оранжевому носу пахучий янтарь. - Перед путешествием я от восхода до восхода возносил молитву и, увидев в мечети благочестивого старца в священной чалме с двенадцатью складками, спросил у него совета. Он предсказал мне благополучие в пути и желанное обогащение, ибо от щедрости шаха Аббаса исходит золотой свет. А ханши не хотят отставать от жен шах-ин-шаха и тоже тянутся к иноземным украшениям, особенно с того далекого дня, как "копье Ирана" - гурджи Саакадзе - привез любимой жене шаха, царственной Лелу, алмазного соловья на бирюзовой розе.
- Клянусь утренней звездой, щедрость тут ни при чем! Соловей захвачен Непобедимым в Багдаде, - громко засмеялся веселый купец, мысленно пожелав себе захватить при случае бирюзового слона под алмазной пальмой.
- И меня Мохаммет натолкнул посоветоваться с муллой, - буркнул желчный купец, принимаясь за четки. - Подумав не более базарного дня, он сказал: "Повеление грозного шаха Аббаса равно повелению аллаха. По этой причине властелин неба охраняет путь предприимчивых правоверных. Но, отправляясь в чужие страны, они должны дарами в мечеть снискать к себе расположение всемогущего".
- Никто не может сравниться с ученым дервишем в умении предсказывать. Безносый Мустафа из Яссы по сочетанию звезд предвещал мне крупную прибыль, самодовольно провел ладонью по красной бороде раскосый купец.
- Иншаллах, за убытками только глупцы путешествуют, - сказал юркий купец, сверкнув лукавыми глазами. - Конечно, - добавил он, понизив голос, караван-сарай не место для успокоения, но если четверо будут спать, а остальные сторожить, то к утру мы все успеем отдохнуть и путь до следующего караван-сарая будет нам усладой.
При слове "успеем" купцы вновь ощутили страшную усталость, и хозяин засуетился:
