Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.
В тех регионах, где жили бок о бок носители двух или более языков, идеальным вариантом становились двуязычные священники и проповедники, как «брат Петр, он же Нарр, проповедующий на всех наших языках», чья деятельность в Богемии пришлась на XIV век{775}. В отдельных случаях владение двумя языками и вовсе становилось условием получения той или иной церковной должности. Так, в 1293 году, когда принималось решение о строительстве церкви св. Марии в предместье Баутцена (Верхний Лаузитц), было специально оговорено, что священник «станет в вечернее время ухаживать за теми, кто болен или лежит на смертном одре за пределами города или в окрестных деревнях. Следовательно, приходский священник должен владеть как немецким, так и славянским языком. Если окажется, что он не знает славянского, то при нем должен быть помощник-славянин»{776}. Далее документ регламентировал распределение пожертвований.
Попытка найти иное решение проблемы лингвистически пестрой общины была предпринята в начале XIII века в Щецине, где немецкие купцы и ремесленники жили вперемежку с местным поморянским населением. Было установлено правило, что «все немцы, живущие внутри крепостной стены… должны принадлежать к приходу св. Якоба… но славянам внутри крепостной стены надлежит ходить в церковь св. Петра»{777}. Разделение не было абсолютным, поскольку сельское население было предписано и к тому, и к другому приходу, и договор не имел долгой жизни. Для нас существенна сама попытка деления паствы не по территориальному, а по этническому принципу, что должно было способствовать формированию моноязычной общины прихожан, по крайней мере в случае славянского прихода св. Петра. Аналогичный пример деления жителей на разные приходы по языковому признаку имел место в чешском городе Чески-Крумлов (Крумау), где в XIV веке служили «Иоганн, проповедник немцев», и «Николай, проповедник чехов»{778}.
Как мы видим, двуязычные священники были наилучшим решением вопроса, но имелись и случаи деления паствы по национальному принципу. Чаще же встречались более конфликтные ситуации. В этнически пестрых приграничных областях католической Европы именно соперничество между разными этническими группами играло решающую роль в формировании церковного аппарата. Завоеватели могли навязывать своих представителей, влиятельные группы иммигрантов — продвигать собственных пасторов. Типичным примером первого случая служит частичная англиканизация епископата Уэльса и Ирландии; второго — право немецких поселенцев в Трасильвании избирать пасторов из своей среды. Местные жители могли сопротивляться навязыванию им чужих прелатов, равно как и постепенному выдвижению иноязычного духовенства из среды эмигрантов. Таким образом, в приграничных районах сама Церковь становилась ареной этнического конфликта.
Польская церковь появилась в конце X века и черпала примеры для подражания, культурные модели и кадры у своих западных соседей, в первую очередь Германии. Сам по себе этот факт еще не являлся основанием для беспокойства или противоречий. Однако в XIII веке достигшая Польшу новая волна сельской и городской немецкой колонизации изменила ситуацию с пополнением церковных кадров. Теперь население внутри исторических границ Польши четко делилось на две языковые и культурные группы, следствием чего стало соперничество из-за влияния на кадровую политику церкви. Особенно яркой и показательной фигурой в этой борьбе был архиепископ Гнезно Якуб I Шинка, занимавший это кресло в 1283–1314 годах. Его правление пришлось на то время, когда одни районы подведомственной ему территории, в частности Силезия, переживали стремительную германизацию, другие, например, Данциг, оказались захвачены немцами, а весь регион в целом претерпевал массированную немецкую колонизацию и усиление немецкого влияния в сфере культуры. В этих условиях Швинка занял позицию активного национализма. «Он был таким ярым врагом немцев, — отмечает хронист того времени Петр Циттауский,
«что называл их не иначе как “собачьими головами”. Однажды, когда Иоганн, епископ Бриксенский, в присутствии короля произнес в храме красноречивую молитву по-латыни, архиепископ обратился к королю со словами: “Прекрасный был бы проповедник, если б не был собачьей головой и немцем”»{779}.
Такая же позиция, но выраженная в более корректной форме, прослеживается в местных статутах, изданных Швинкой в 1285 году. Отчасти они были вызваны к жизни неприкрытым желанием «защитить и укрепить позиции польского языка» (ad conservacionem et promocionem lingwe Polonice). Священникам надлежало в воскресной службе на польском языке читать Символ веры, «Отче наш» и «Аве Мария». Исповедь также должна была проходить на родном языке. Учителей можно было принять на работу только при условии, «что они владеют польским языком и могут читать с детьми авторов на польском языке». Заключительное положение более общего плана предусматривало, что «никто не может быть допущен к сану и исцелять души, если не является уроженцем этой земли и не владеет ее языком»{780}. Эта бескомпромиссная позиция, которую в 1326 году подтвердил на провинциальном синоде и преемник Швинки, давала польскому языку статус единственного языка церкви и школы. Кандидаты в священники или учителя были обязаны сдать языковой экзамен.
Межнациональные трения отчетливо проявились и в разногласиях между архиепископом Швинкой и епископом Иоанном Краковским, приведших в 1308 году к смещению последнего. Среди выдвинутых против него обвинений (в частности, и от имени его собственных прихожан), значились «попытки выслать за пределы Кракова господина Владислава, герцога Краковского и полноправного наследника, стремление изгнать польский народ и отдать их ремесленные мастерские и имущество чужеземцам». Ему даже предписывалась такая клятва: «Если мне не удастся завершить начатое дело и изгнать с этой земли польский народ, то я скорее умру, чем останусь жить!» Во время дознания показаниями по меньшей мере десяти свидетелей было подтверждено обвинение его в отказе назначать поляков на какие бы то ни было церковные должности в Кракове: «он не выдвигает поляков, а все больше иностранцев и немцев»; «он не выдвигает достойных поляков, утверждая, что они не годятся для сана»; «он не выдвигает поляков, уроженцев этой земли, а только иностранцев — немцев». Пожалуй, самым важным из всех было обвинение в «клятвопреступлении.., поскольку при посвящении в сан он поклялся прелатам, что никогда не допустит и не облечет ни одного немца саном в церкви Кракова, но, поступая вразрез с собственной клятвой, он набрал в церковь Кракова фактически одних только немцев»{781}. Если при посвящении Иоанна в епископский сан такая договоренность действительно существовала, то она свидетельствует о реальных попытках претворения в жизнь решений синода 1285 года, касавшихся исключительного права на духовную карьеру представителей одной национальной группы. Однако вероятнее всего, что этнический состав духовенства в целом соответствовал составу населения, и немецкая иммиграция во владения польской короны неизбежно вела к возрастанию числа церковных должностных лиц из числа немцев. Это, впрочем, не означает, что процесс протекал гладко, направляемый лишь невидимым демографическим перстом. В решениях синода 1285 года, как и в тексте клятвы посвящения епископа Краковского и в последующем его отстранении, усматриваются черты политической кампании с целью остановить германизацию польской церкви.
В Польше и Богемии иммигранты из Германии селились в тех областях, где у власти, по крайней мере вплоть до XIV века, стояли представители местных западнославянских династий. В кельтских же областях ситуация была обратной. Там появление английских и других иноземных поселенцев происходило одновременно или следом за свержением местных правителей и их заменой иностранными. Однако эта замена была лишь частичной, и политическая ситуация в Уэльсе вплоть до его окончательного завоевания в 1282 году характеризовалась борьбой «своих» и «чужих» правителей за влияние в церковной иерархии. В Ирландии такая борьба проходила непрерывно.
Ключевым моментом этого противостояния было назначение епископов. Судя по всему, с начала XIII века английская корона и ее должностные лица в Ирландии всеми силами проводили политику отстранения коренных национальностей от церковных должностей. В 1217 году в послании правительства английского короля к юстициарию Ирландии было сказано:
«Поскольку избрание ирландцев в нашей земле Ирландия в прошлом часто становилось причиной беспокойства и нарушения мира в этой земле, то мы повелеваем, дабы вы, повинуясь нам по закону вассальной преданности, отныне не допускали избрания ни одного ирландца на церковную должность в наших владениях, равно как и ни в один собор. По велению нашего преподобного отца, лорда Генриха, архиепископа Дублинского, и по вашему собственному разумению вам надлежит всеми силами обеспечивать избрание и продвижение на вакантные должности в епархиях и других церковных инстанциях наших должностных лиц и иных добропорядочных англичан, столь незаменимых для нас и нашего королевства»{782}.
