Хэммонд Иннес - Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков
Отдадим должное Совету по делам Индий: существовала и другая сторона вопроса, представленная столь же горькими жалобами Диего Веласкеса. Сам Фонсека не только был вовлечен в эту историю финансово, но и до самого своего падения оказывал мощную поддержку губернатору Кубы как чиновнику, способному наилучшим образом управлять материковыми владениями в интересах короны. В четвертом письме Кортеса содержится один из наиболее откровенных его пассажей: «Я намереваюсь направить армию на Кубу, арестовать Диего Веласкеса и отправить его Вашему Величеству в качестве пленника; ибо, стоит устранить корень всех зол, а этот человек воистину является их причиной, исчезнут и все остальные ветви». Фонсека считал Веласкеса надежным, Кортеса опасным, и этот пассаж, наглядно показывающий, какое сильное влияние на Кортеса оказала абсолютная власть, позволяет предположить, что с точки зрения долговременных интересов государства Фонсека, вероятно, был прав. В любом случае человек, подобный Кортесу, неизбежно должен был вызвать подозрения и зависть государственных чиновников метрополии.
Однако его успех и отчаянная нужда Карла в деньгах помогли Кортесу добиться большей части желаемого. Карл принял его в Толедо, утвердил в должности капитан-генерала и пожаловал титул маркиза дель Валье де Оашака и множество земель, включавших, в частности, города Оашака и Куэрнавака. Однако вместо командорства ордена Сантьяго ему досталось лишь членство в этом ордене – и он никогда не упоминал об этом своем титуле. Не стал он и губернатором Новой Испании, а только этот титул способен был полностью его обезопасить. И в Новую Испанию после своей женитьбы на представительнице герцогского семейства Суньига он вернулся отнюдь не абсолютным властителем. Кортес прибыл в Вера-Крус 15 июля 1530 года и обнаружил, что Нуньо де Гусман, президент audiencia, или высокого суда, управлявший Мексикой, довел страну до состояния анархии и поощрял всяческие обвинения против него, Кортеса, включая даже обвинение в убийстве первой жены, Каталины. Кортесу угрожал арест, и в Тешкоко, по сообщению Гомары, он получил приказание не входить в Мехико «под угрозой конфискации имущества и неудовольствия короля». Тем не менее он, по-видимому, пользовался властью капитан-генерала вплоть до прибытия в 1531 году, согласно достигнутому еще в Испании соглашению, новой audiencia. Хотя в состав ее входили более разумные чиновники, все же вокруг пожалованных Кортесу императором земель и вассалов разгорелась юридическая баталия. В результате был достигнут компромисс, и Кортес удалился в Куэрнаваку, где и по сей день сохранился его дворец. Карл предусмотрительно оставил Кортесу поле для приложения его сил, даровав власть над побережьем Южного моря. Следующие восемь лет, вплоть до окончательного возвращения в Испанию в 1540 году после конфликта с вице-королем, Кортес занимался исключительно исследованием Тихого океана; его корабли ходили от Теуантепека до Калифорнии.
К моменту его ухода из Мехико управление полностью перешло в руки бюрократии; индейцы, по закону, объявлялись свободными людьми; принудительный труд был запрещен, а за клеймение рабов введена смертная казнь. Первым вице-королем, занявшим этот пост в 1535 году, стал дальновидный Антонио де Мендоса; позже его направили в Перу на смену де Гаске. Таким образом, две наиболее важные испанские колонии с самого начала своего существования стали пользоваться преимуществами либерального правления. Со смертью Кортеса в 1547 году и казнью через год Гонсало Писарро Совет по делам Индий наконец обрел полный контроль над заморскими колониями; по крайней мере, некоторые из злоупотреблений, следовавших за завоеванием империй ацтеков и инков, наконец прекратились. Для Испании это имело огромное значение, ибо именно богатства Мексики и Перу поддерживали ее лидирующее положение в Европе и делали возможными войны Карла V и Филипа II. Штаб-квартира Совета по-прежнему располагалась в Севилье, а торговля в Атлантике велась исключительно в интересах Испании.
О важности этой торговли и о ее стремительном росте можно судить по портовым записям – до 1540 года, например: «семьдесят девять судов вышло, сорок семь прибыло». К середине XVI века европейские войны стали наносить огромный урон транспортным потокам. Это привело к введению в 1564 году системы конвоев. К концу столетия вся экономика Испании и ее положение в Европе практически полностью зависели от золота и серебра Нового Света. К этому моменту косность колониальной системы привела к тому, что колонии оказались буквально изолированы, и не только от других государств, но и друг от друга. Существовала масса законов, запрещавших им торговать, выращивать определенные растения и даже производить товары для собственного потребления. Сырье следовало отправлять в Испанию на испанских судах. И только беспримерная верность испанских колонистов короне позволила столь бесстыдной эксплуатации продолжаться три века.
Современная мексиканская поговорка гласит: конкисту сделали индейцы, а революцию – испанцы. В 1810 году Идальго предложил в Мексике лозунг «Viva, viva»; в 1811 году Боливар начал в Каракасе активные революционные действия и повел атаки на испанские гарнизоны Южной Америки. За десять с небольшим лет была завоевана независимость, кое-где с помощью «наемников», высвобожденных с европейской службы поражением Наполеона. Однако, подобно современным государствам Африки, освобожденные колонии столкнулись с отсутствием опыта самоуправления эффективного механизма реализации власти. В результате – вновь анархия, которой воспользовались наиболее могущественные семейства колоний Испании. Богатые креолы стали еще богаче; индейцы были низведены до положения крепостных в больших поместьях; люди смешанной крови жили немногим лучше. В Мексике, где условия были наихудшими, создалась взрывоопасная ситуация, приведшая к кровавой бане революции 1910—1917 годов и сегодняшнему оголтелому национализму. В Перу, как и в других южноамериканских колониях, за отделением от Испании следовали военные диктаторские режимы. Новые республики постоянно терзаемы гражданской войной.
Современный путешественник по Южной Америке, пожелавший заглянуть чуть глубже в ее историю, убедится, что события последних четырех с половиной столетий изменили эту землю гораздо более значительно, чем это может показаться при созерцании архитектурных памятников и чтении справочников. В Мексике наблюдается почти полное смешение испанской и индейской крови, давшее миру новую активную расу, обладающую значительным потенциалом. Мексика стала первой латиноамериканской республикой, добившейся прорыва к финансово здоровой экономике. Перу вполне может стать следующей, однако Анды делают транспортное сообщение дорогим и сдерживают разработку минеральных ресурсов.! Кроме того, большое индейское население Перу, в основном живущее натуральным хозяйством, представляет проблему, разрешить которую способно лишь время. Как и в Панаме, жизнеспособной лишь благодаря построенному американцами каналу, проблемы каждой из этих стран своими корнями уходят в географические условия и прошлое края.
Примечательно различие в отношении этих стран к своим испанским основателям. В Мексике Куаутемок, лидер ацтеков, казненный Кортесом во время похода в Гондурас, считается национальным героем, а сам Кортес узурпатором. По стандартам того времени, он был либеральным и справедливым человеком, и тем не менее почти все следы его пребывания в Мексике стерты с лица земли, его статуи разрушены, улицы переименованы, в его дворцах в Тлашкале и Куэрнаваке представлена мексиканская версия конкисты, его образ превращен в гротескную карикатуру фресками Диего Риверы.
В Перу, напротив, никакой позор не пятнает гораздо более жестокого завоевателя, основателя Лимы: Писарро верхом на своем боевом коне, очень похожий на статую в его родном городе Трухильо, по-прежнему смотрит на Пласа-де-Армас; часовня его имени и огромный собор сохранились и полны людей, как самих перуанцев, так и иностранных туристов. Более того, в Перу испанская колониальная архитектура, еще более претенциозная и вычурная, чем в Мексике, не тронута псевдоиндейским обновлением. Во всем этом находит отражение разница политических систем: Перу по-прежнему в значительной степени управляется белым меньшинством в своих интересах, и многие представители его являются прямыми и чистокровными потомками испанских колонистов.
Мексика же представляет собой поразительный контраст Перу: ее современная скульптура и архитектура обернулись назад к ацтекам в сверхъестественном стремлении вернуть доиспанское состояние духа и вычеркнуть из истории страны четыре с половиной века. Теперешние настроения мексиканцев как будто зеркально отражают настроение испанских завоевателей, и кажется, что из глубины веков доносятся слова Кортеса, завершающие его последнее письмо: «…ибо невозможно, чтобы со временем Ваше Величество не признало моих заслуг; и хотя время это никак не наступает, все же я удовлетворен тем, что выполнил свой долг, и сознанием того, что ни перед одним человеком я не был в долгу…» Написано в городе Теночтитлане, 3 сентября 1526 года.
