Виктор Губарев - Лихое братство Тортуги и Ямайки
Ночью флибустьеры жгли на острове огни и имитировали активную работу по ремонту своих судов, отвлекая внимание испанцев от того, что происходило на материке. 29-го числа на борту испанского корабля вспыхнул пожар, и для тушения его испанцам пришлось отойти от пиратского убежища дальше в море.
30 декабря флибустьеры придумали новую хитрость, которая должна была отвлечь внимание неприятеля от их ухода с острова на материк Они зарядили четыре пушки и подготовили несколько десятков гранат, к которым подвели зажженные фитили разной длины. Стреляя и взрываясь через определенные промежутки времени, они почти всю ночь создавали иллюзию присутствия пиратов на боевых позициях, тогда как в действительности флибустьеры вместе с пленными незаметно покинули свое убежище на острове.
«Первого января года 1688-го алы высадились на материке, — сообщает Равено де Люссан, — и вечером того же дня отряд, который мы отправили на поиски лошадей, тоже прибыл туда; он захватил шестьдесят восемь [лошадей] с несколькими пленниками-мужчинами, которые без всякого насилия с нашей стороны сказали, что они не советуют нам идти дорогой через Сеговию, поскольку испанцы знают, что мы избрали эту провинцию для прохода [в Вест-Индию]».
Но решение уже было принято, и пираты не стали менять свои планы. Каждый должен был нести свое снаряжение и свою долю добычи на себе, причем те, у кого было много золота и серебра, испытывали гораздо больше трудностей, чем те, кто проигрался в кости и в карты и мог теперь двигаться налегке. Чтобы выйти из этого затруднительного положения, некоторые «богачи» просили «бедняков» помочь им нести часть их имущества с условием, что после успешного завершения экспедиции они отдадут им половину сокровищ.
Равено де Люссан отмечает, что хотя его доля добычи «была менее тяжелой, она не была при этом менее значительной по своей ценности, так как я обменял тридцать тысяч пиастров на золото, жемчуг и драгоценные камни; но поскольку лучшая часть этих вещей происходила из барыша, полученного в игре, некоторые из тех, кто проиграл, всего 17 или 18 человек, так настроились против меня и других, что, отчаявшись вернуть такую потерю, сговорились зарезать тех, кто был более богат. Но, к счастью, я был предупрежден некоторыми друзьями…»
Размышляя над тем, как уберечь себя от возможных покушений, Люссан решил у всех на виду раздать свои сокровища нескольким компаньонам, уговорившись с ними, что они вернут их ему после прибытия на Сен-Доменг за вычетом той платы, о которой он с ними условился. «Это правда, — пишет он, — что я заплатил весьма дорого за эту предосторожность; но чего не сделаешь, чтобы уберечься от смерти».
Утром 2 января, помолившись и затопив свои пироги, отряд Пьера Пикардийца двинулся в глубь материка. День прошел без происшествий; на ночлег расположились в четырех лье от побережья. На следующий день, в полдень, нашли большое строение и остановились в нем, чтобы пообедать, после чего продолжили поход. Тропа, петляя, уходила все выше в горы.
4 января флибустьеры заночевали на площадке, находившейся на вершине горы; здесь обнаружили, что испанцы следят за ними, расположившись на почтительном расстоянии в тылу и с флангов.
5-го числа отряд остановился на ночлег в большом загородном доме, принадлежавшем губернатору Чилотеки. Недалеко от него испанцы начали делать первые завалы на дорогах, пытаясь перекрыть пиратам путь в глубь страны.
6-го достигли поместья, обитатели которого заблаговременно скрылись. На кровати в одной из комнат разбойники обнаружили письмо, адресованное им.
«Мы рады, что вы выбрали нашу провинцию для возвращения в вашу страну, — говорилось в письме, — но мы удручены, что вы прихватили с собой так мало денег; тем не менее, если вы нуждаетесь в мулах, мы вам их пришлем Мы надеемся увидеться вскоре с генералом Франсуа Гронье…»
Из текста письма было видно, что местные жители ничего не знали о судьбе капитана Гронье, умершего от ран в Гуаякиле, и полагали, что он всё еще командует французским отрядом 7 января флибустьеры наткнулись на засаду, устроенную испанцами, однако никого там не обнаружили. Описывая трудности, с которыми им приходилось сталкиваться во время перехода, Равено де Люссан отмечал: «Испанцы, которые использовали различные способы, чтобы покончить с нами, уничтожали все съестные припасы у нас на пути, а когда мы оказывались в саваннах с очень сухой травой, и ветер дул в нашу сторону, они поджигали ее, чем причиняли нам массу неудобств, и наши лошади тоже задыхались там от дыма».
8-го числа французы прибыли на живописную сахарную плантацию — инхеньо. Желая раздобыть «языка», знакомого с окрестностями, они придумали следующую хитрость: большая часть отряда прошла через инхеньо без остановки, а двадцать человек подожгли один из домов и укрылись в соседнем здании. Они рассчитывали, что кто-то из хозяев или слуг прибежит тушить пожар, и не ошиблись. Но, обнаружив засаду, испанцы тут же ретировались. Пираты стреляли им вслед и ранили одного из беглецов. На допросе раненый признался, что испанцы собирают силы для нападения на флибустьеров и уже имеют под ружьем до трех сотен человек.
От инхеньо отряд двинулся в сторону большого селения, лежавшего у них на пути. В нем должны были находиться упомянутые 300 солдат и ополченцев. В тот же вечер флибустьеры стали лагерем на вершине горы в четверти лье от этого селения (они всегда ночевали либо на возвышенных местах, либо в чистом поле, где их трудно было застигнуть врасплох).
Утром 9 января, дождавшись возвращения летучего отряда, который регулярно производил разведку местности и обстреливал подозрительные места, флибустьеры свернули лагерь и продолжили свой марш. Через десять часов они достигли открытого участка, на котором росли лишь редкие деревца. Казалось бы, враг не мог подобраться здесь к ним незамеченным, однако именно в этом месте испанцы открыли по пиратам неожиданный огонь с обоих флангов, убив наповал двух человек. Быстро свернув с дороги, разбойники отбили нападение неприятеля, затем заняли соседнюю деревню и там перекусили. Вечером они стали лагерем в полулье от указанного селения.
«10-го мы обнаружили другую засаду, — рассказывает Равено де Люссан, — но смогли отразить нападение наших врагов, и они бросили своих лошадей, которые достались нам; затем мы пообедали в другом селении и заночевали недалеко от него».
11 января, когда флибустьеры приближались к Нуэва-Сеговии, они встретили в одном лье от города еще одну засаду. Засевшие в ней испанцы убежали после первого же залпа из фузей. Пираты полагали, что более серьезный отпор они встретят в самом городе, но, как оказалось, жители и гарнизон покинули его заблаговременно. Лишь горстка смельчаков, прячась за соснами на окружавших город возвышенностях, произвела в сторону французов несколько выстрелов из мушкетов, после чего их больше никто не беспокоил.
«К счастью, — пишет Равено де Люссан, — мы захватили пленного, чтобы он провел нас к реке, которую мы разыскивали, и до которой оставалось еще двадцать лье, поскольку те, кто вел нас до Сеговии, не знали дальнейшего пути.
Этот город расположен в долине и так тесно окружен горами, что кажется, будто он находится у них в плену; церкви здесь скверной постройки, но Оружейная площадь весьма значительна и красива, как и отдельные дома. Он находится на территории, отстоящей от Южного моря на сорок лье; дорога, идущая сюда из тех мест, откуда мы вышли, весьма трудна, все горы здесь необычайно высокие, так что на их вершины мы взбирались с величайшим трудом, а долины, соответственно, столь малой протяженности, что на одно лье пути по низменности приходилось шесть лье пути по горам. Когда мы продвигались этими горами, нас мучал лютый холод и окутывал такой густой туман, что даже днем, когда мы разговаривали, то распознавали друг друга только по голосам; но это продолжалось только до десяти часов утра, когда туман полностью рассеивался; жара, которая сменяла холод, была очень сильной, такой же, как в долинах, где холод вовсе не ощущался…»
12 января отряд покинул Нуэва-Сеговию, двинувшись навстречу новым приключениям. Дорога по-прежнему шла через горы. Когда остановились на ночлег, испанцы приблизились к пиратскому лагерю и несколько раз обстреливали его из ружей.
13-го числа, за час до заката солнца, флибустьеры взобрались на вершину горы, удобную для разбивки лагеря. Отсюда они неожиданно увидели на склоне соседней горы, в получетверти лье от 1200 до 1500 лошадей, которых приняли сначала за коров и быков. На разведку были посланы сорок человек. Вернувшись, разведчики сообщили, что обнаружили не крупный рогатый скот, а оседланных лошадей, а также три укрепления, располагавшиеся ступенчасто одно над другим (на расстоянии пистолетного выстрела одно от другого) в средней части горы. Эти укрепления возвышались над стекавшим в долину ручьем и полностью перекрывали дорогу, по которой пираты собирались пройти на следующий день. Разведчики также добавили, что видели испанца, который пригрозил им обнаженной саблей.
