Лев Шильник - А был ли мальчик? Скептический анализ традиционной истории
Надо сказать, что ущерб был не очень велик, поскольку из крупных городов пострадали только Рязань и Москва, причем погром практически не затронул князей, бояр и купцов, так как они загодя выехали, имея информацию о предстоящем набеге. Таким образом, по мнению Михаила Кругова, причина похода Тохтамыша и последующая его нелюбовь к Дмитрию Ивановичу коренится не в ордынских интригах, а в традиционной скаредности московских Рюриковичей. По этой же причине Русская православная церковь только через 600 лет причислила Дмитрия Донского к лику святых, в отличие, скажем, от Александра Невского.
Что можно сказать о версии Михаила Кругова? Вне всякого сомнения, она гораздо последовательнее, логичнее и убедительнее официальной, но и к ней можно предъявить серьезные претензии, поскольку по крайней мере два ее положения очень и очень уязвимы. Михаил Кругов пишет, что совместное выступление русских князей против Мамая было немыслимо без команды из Сарая. Если бы не жесткий приказ великого хана, Дмитрию Ивановичу никогда не удалось подвигнуть своих коллег на такой поступок. Но вся беда в том, что в реальности дело как раз обстояло с точностью до наоборот! На призыв московского князя не откликнулся буквально никто. Как мы помним, даже его тесть, нижегородский князь Дмитрий Константинович, и тот оставил просьбу зятя без внимания, не говоря уже о Новгороде, Твери или Рязани. Не явился ни один владетельный князь, и только несколько удельных князьков да вассалы Дмитрия Донского примкнули к москвичам. Правда, чуть позже присоединились еще четыре князя – два Ольгердовича, Андрей Полоцкий и Дмитрий Корибут Брянский. Как мы видим, все четверо – литвины. Никаких русских князей больше не было и в помине. Так что аргументацию Михаила Кругова приходится пересмотреть. Одно из двух: или никакого приказа из Сарая не поступало и Дмитрий Иванович действовал на свой страх и риск, или приказ из Орды все-таки был, но московский князь по каким-то причинам его проигнорировал. Последнее в рамках концепции Михаила Кругова крайне сомнительно и начисто разрушает всю его любовно выстроенную версию. Первое же заставляет вернуться к версии официальной, а если мы все-таки хотим рассуждать по Кругову с той только поправкой, что команды из Сарая не было, то остается совершенно непонятным, почему лояльнейший Дмитрий Иванович не обратился за военной помощью в Орду. Ведь он-то прекрасно знал, что имеет дело с самозванцем и сепаратистом!
Второй серьезный минус рассматриваемой концепции – сожжение Москвы Тохтамышем. Согласимся на минуту с Михаилом Круговым в том, что золотоордынский хан действительно решил расплатиться с сибирскими отрядами столь экстравагантным способом. Надо полагать, что это была взаимовыгодная сделка: бояре, купцы да и сам Дмитрий, имея из первых рук надежную информацию о дате набега, заранее покинули город, а монгольские войска сполна получили за труды праведные. Дмитрий Иванович освобождался от старых долгов и не заплатил ни копейки, но и ордынская казна внакладе не осталась. Одним словом, и овцы целы и волки сыты, всем сестрам по серьгам. Все, казалось бы, вытанцовывается самым наилучшим образом. К сожалению, безоговорочно принять аргументацию Михаила Кругова нам мешает одно немаловажное обстоятельство. Как мы хорошо помним, к войскам Тохтамыша примкнули нижегородцы и приняли активное участие в грабежах и погромах, да и рязанцы повели себя далеко не самым лучшим образом. Допустить вслед за Михаилом Круговым сделку напрямую между московским князем и ордынским ханом мы готовы охотно, но вот поверить в то, что и ближайшим соседям обломится при этом жирный кусок, решительно не в состоянии, хотя бы по причине упомянутой скаредности Дмитрия. Если самый влиятельный из русских князей заключает с ордынцами сделку, которая его не красит, он постарается не допустить утечки информации и уж во всяком случае на пушечный выстрел не подпустит к Москве ни рязанцев, ни нижегородцев. Так что объяснение грабительского похода 1382 г., предложенное авторами статьи «Пиар горой...», на самом деле таковым не является.
Третий недостаток версии Михаила Кругова роднит ее с официальной. Мы имеем в виду традиционную установку, согласно которой на русские княжества в 1237 г. обрушились дикие орды безбожного хана Батыя, разорившие страну до основания. Только если официальная версия исходит из того, что на Руси после монгольского завоевания воцарилось жесточайшее иго, продолжавшееся 240 лет, то Михаил Кругов с соавторами говорит скорее о своеобразном симбиозе Руси и Орды в духе Льва Николаевича Гумилева. Наше мнение по этому поводу читателю уже известно: мы полагаем, что никакие «злые татарове» на Русь не приходили, а события 1237–1241 гг. есть не что иное, как борьба за единоличную власть потомков Всеволода Юрьевича Большое Гнездо.
Глава 3
Мамай и генуэзцы
Обратимся к третьей версии известных событий, обстоятельно изложенной С. Валянским и Д. Калюжным в книге «Другая история Руси». Откровенно говоря, их подход законченной версией не является. Будучи добросовестными исследователями, авторы не лезут на рожон, а честно пишут, что события вокруг Куликова поля – белое пятно нашей историографии. Вопросов тут куда больше, чем ответов, поэтому прежде чем делать выводы, следует для начала отделить достоверную информацию от мифов, чем по мере сил они и занимаются.
Рассмотрение противостояния Мамай – Дмитрий Донской авторы начинают с подробного анализа источников, и здесь сразу же обнаруживаются крайне любопытные вещи. Вдруг выясняется, что современников эпохальная Куликовская битва, положившая начало краху Золотой Орды, странным образом не очень-то и занимала. Скажем Псковская I-я летопись упоминает это сражение в одном ряду с утоплением в Чудском озере четырех лоций, а Новгородская I-я летопись рассказывает о нем как о делах сугубо московских, до которых новгородцам и дела никакого нет. Об общенародном подъеме не говорится, разумеется, ни слова. В Хронике Литовской и Жмойтской под 1380-м годом читаем следующее: «Року 1380. В Литве и Руси, Польше была вельми строгая зима, же быдло домовое и зверы в лесах, а также и птатство от зимна выз-дыхало, и дерево в садах овощное все посохло». О битве не сказано ничего, хотя литовский князь Ягайло, как мы знаем, имел к ней самое непосредственное отношение. Знаменитая «Задонщина» создавалась много позже и написана с явным подражанием «Слову о полку Игореве». В ней воспеваются мудрость и отвага московского князя, так что политическая подоплека этой вещи сомнений не вызывает.
Во всех учебниках можно прочитать о поездке Дмитрия к преподобному Сергию Радонежскому накануне битвы, но летописи об этом или вглухую молчат (Новгородская I-я летопись 1421 г. и Краткая летописная повесть 1408 г.), или отделываются скупыми упоминаниями (Пространная летописная повесть 1425 г. предельно кратко сообщает о послании Сергия к князю). Разработанную версию этой легенды содержит лишь «Сказание о Мамаевом побоище», опять же написанное через полтораста лет после Куликовской битвы. Одним словом, даже поверхностный анализ источников показывает, что история эта крайне запутанная и время для окончательных выводов еще не пришло. Скажем, известный русский историк В. Н. Татищев, в отличие от современных исследователей, весьма критически относился к летописным сообщениям о событиях на Куликовом поле и как человек государственный (он управлял казенными заводами на Урале и четыре года занимал пост астраханского губернатора) пытался осмыслить их реалистически. Не исключено также, что в его распоряжении имелись документы, не дошедшие до нашего времени. Во всяком случае, он решительно сократил численность противоборствующих сторон по крайней мере на порядок: по его мнению, в войске Дмитрия не могло быть больше 20 тысяч конных и пеших ратников. Сомневаться в справедливости расчетов Татищева нет никаких оснований, поскольку реалии старой допетровской Руси были ему известны куда лучше, чем нам, и оценить ее мобилизационные возможности он мог гораздо более взвешенно.
Как мы помним, современные оценки численности татарских и русских войск очень сильно разнятся. Чаще всего говорят о 150 тысячах бойцов у Дмитрия и 300 тысячах – у Мамая. Эти цифры абсолютно несуразные, потому что столько солдат на сравнительно небольшом Куликовом поле просто-напросто не поместится. Даже если уменьшить армии сторон в два-три раза, это все равно не решит проблемы, на что неоднократно обращали внимание многие историки. Но недостаточные размеры театра военных действий – это еще полбеды, ибо существует такое фундаментальное понятие, как мобилизационный ресурс, величина которого всегда теснейшим образом связана с природными условиями страны и способом хозяйствования. В конце XIV в. население русских земель не превышало четырех или пяти миллионов человек. Но ни Тверь, ни Нижний Новгород, ни Рязань участия в борьбе, как мы помним, не приняли, поэтому мобилизация могла проводиться на территориях, численность населения которых составляла максимум один миллион человек. При таких ограниченных людских ресурсах призвать в армию сто тысяч смерти подобно – такая эскапада неминуемо закончилась бы экономическим крахом. С учетом природных условий Владимиро-Суздальской Руси и способов ведения хозяйства предельная величина призыва не могла быть намного больше 1 %, что дает в результате всего-навсего 10 тысяч бойцов. При этом надо иметь в виду, что биться с Мамаем не могли отправиться поголовно все мобилизованные, поскольку обстановка на границах Московского княжества складывалась тревожная и неспокойная, так что полностью оголить тылы в такой ситуации было бы совершенным безумием. Оставить Москву без стратегического резерва Дмитрий никак не мог.
