Сергей Цветков - Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега
В итоге сравнительное исследование сюжетов об Одде и об Олеге показывает, что древнерусский вариант предания в большей степени имеет отношение к истории, а скандинавский — к фольклору. Киевский летописец просто передает старое дружинное сказание об Олеге, осмысленное в категориях языческого понятия судьбы (конь умирает естественной смертью и раньше хозяина, что дает повод Олегу посмеяться над предсказанной ему гибелью), тогда как рассказчик саги в будто бы бесхитростном повествовании умещает целую энциклопедию суеверий своего времени. В первом случае перед нами жизнь, ставшая частью предания, во втором — литературный прием. Думаю, что подлинность на стороне простоты.
Конечно, это не означает того, что сказание о смерти Олега целиком «исторично» и не несет в «Повести временных лет» никакой глубинной смысловой нагрузки. Напротив, оно исподволь дорисовывает образ Олега и придает законченность его летописной характеристике. Киевский монах испытывал к Вещему князю сложные, противоречивые чувства: восхищение перед его подвигами и трудами по собиранию Русской земли — с одной стороны и неприятие его язычества — с другой. До поры до времени он вынужден был следовать в своем повествовании преданиям, отразившим сверхъестественные способности Олега, которому все удается, и удается на удивление легко ввиду его вещей прозорливости. Он даже попытался оправдать разграбление им церквей под Константинополем и всего того «многа зла», которое сотворила «русь» грекам, ибо Олег делал только то, «елико же ратнии творят», то есть на войне как войне. Но когда дело доходит до того, чтобы вслед за преданием прямо назвать вещи своими именами, летописец безоговорочно отвергает языческий источник его силы: «И прозваша Олга вещий: бяху бо людие погани и невеголоси», то есть Вещим князя назвали язычники и невежды. Нет «вещих» людей, есть один всеведающий и всемогущий Бог, который и дарует человеку силу и удачу, и отнимает их. Смерть от коня, таким образом, иллюстрирует в «Повести временных лет» конечное посрамление язычества Олега, ничтожество его вещего разума, не способного на самом деле постичь пути Провидения. Позднее «Слово о полку Игореве» устами Бояна сформулирует эту нравственную идею древнерусского летописания так: «Ни хитрому, ни гораздому... суда Божия не минута».
Подрывает ли этот нравственный контекст достоверность сказания о смерти Олега? Пожалуй что нет. В конце концов, смерть от укуса змеи не является таким уж невероятным случаем, чтобы полностью исключить его возможность. К тому же обратим внимание на сохранившийся в предании временной ориентир этого события — пятый год после возращения Олега из похода на Царьград (912 г. в летописи, но если учесть, что поход на самом деле состоялся в 911 г., то смерть Олега следует датировать 915 г.). Эта хронологическая точность говорит в пользу того, что вся история покоится на твердом историческом основании. Другое дело, можем ли мы согласиться с тем, что Олег действительно умер в Киеве? Наличие нескольких его могил, существующих «и до сего дня» — в Киеве, Ладоге и, кажется, даже «за морем», — заставляет серьезно усомниться в этом[230].
Вместе с тем здесь уместно вспомнить, что «лошадиная тема» в жизни Олега жирно подчеркнута еще в одном источнике — сообщении Ибн Русте о «свиет-малике». Арабский писатель отметил всего две славные вещи, принадлежащие этому правителю: «драгоценные кольчуги» и верховых лошадей. Резонно предположить, что если сказание о смерти Олега все же в главных чертах соответствует действительности, то злополучный конь должен был остаться в «Джарвабе» и, следовательно, именно там, на склонах родных Карпат, вещий князь имел неосторожность наступить на его изъеденный дождями и ветрами череп...
Примечания
1
Менгер К. Основания политической экономии. Гл. 8. http://www. libertarium.ru/lib_mbv_menger
2
Балты — «кабинетный» термин XIX в., введенный в историческую науку для обозначения этнического сообщества некоторых племен Восточной Европы — пруссов, куршей, жемайтов, ятвягов, земгалов, латгалов, голяди. Западные балты (жемайты, земгалы, курши, латгалы) признаются предками современных латышей и литовцев. (Здесь и далее примеч. авт.)
3
Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. М., 1973. С. 244–245, 248.
4
Например, греческие авторы поселяли киммерийцев в двух местах: в Северном Причерноморье и на берегу «окружного Океана» (схолии к Эсхилу, Гомер), что, в общем, соответствует географии распространения «шнуровиков».
5
Даже много позднее, в Средние века, все еще широко бытовали представления о том, что солнце, совершив свой дневной путь по небу, перемещалось в «нижнюю» часть мира, которая мыслилась в виде подземного океана, и обратный, невидимый путь от запада к востоку проделывало при помощи уток, гусей или лебедей.
6
Седов. В.В. Славяне в древности. М., 1994. С. 144.
7
В древнегреческом языке отсутствовал звук «в». Отсюда разночтения в античных рукописях: энеты, венеты, генеты.
8
Хеттский Апулунас был богом ворот и хранителем дома. Его изображали в виде камня или столба, что подтверждает Павсаний в своем описании святилища Аполлона в Амиклах: «Если не считать того, что эта статуя имеет лицо, ступни ног и кисти рук, то все остальное подобно медной колонне».
9
Кузьмин А.Г. Из предыстории народов Европы, http://www.zlev. ru/59_45.htm
10
Там же.
11
История Латвийской ССР. Т. I. Рига, 1952. С. 22.
12
Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. Цит. по: Славяне и Русь: Проблемы и идеи: Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А.Г. Кузьмин. 2-е изд. М., 1999. С. 133.
13
Битов М.В., Марк /С.Ю., Чебоксаров Н.Н. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М., 1959. С. 229–230.
14
Шахматов А.А. К вопросу о древнейших славяно-кельтских отношениях. Казань, 1912. С. 48–49.
15
Норик (иначе Винделика) — историческая область в Центральной Европе, включавшая в себя территорию современной Восточной Австрии и Словении. Своим названием Норик, по всей видимости, также обязан венетам: в хеттской Пафлагонии существовал культовый центр — город Нерик; где-то здесь, по сведениям Страбона, и жили энеты. Память об их присутствии на территории Норика сохраняется также в названии Вены (древняя Виндобона).
16
По сообщению Плиния Старшего и Помпония Мелы, в 58 г. н. э. буря прибила к северному побережью Германии несколько купцов-«индов». Упомянутые авторы пишут об этом, как о чем-то необычном, своего рода сенсации. Под «индами» здесь, очевидно, подразумеваются «винды», венеты, подтверждением чему служат данные карты римского географа Потрея Мели (сер. I в. до н. э.), где восточнее Северного моря показан «Индийский (Виндийский, Венетский) океан», который в «Географическом руководстве» Клавдия Птолемея (89—167) назван «Венетским заливом».
17
История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. М., 1988. Ч. 2. С. 153.
18
Известия Геродота дают основание считать, что к V в. до н. э. наметилось некоторое соответствие лужицкого и греческого пантеонов. В «Эклогах» Гимерия (310 —?) есть рассказ о том, как Аполлон летал к «гипербореям» на запряженной лебедями колеснице и вернулся, «когда было лето, даже самая середина лета». Абсолютно точным пластическим воспроизведением этого мифа выглядят статуэтки или скорее скульптурные группы, во множестве встречающиеся на территории лужицкой культуры: мужская фигура с солнечной короной над головой стоит на повозке, запряженной какими-то водоплавающими птицами. От античных авторов хорошо известен также древний афинский обычай человеческих жертвоприношений — сожжение мужчины и женщины в честь Аполлона, которое совершалось как раз в середине лета, в день летнего солнцестояния, когда по древнегреческому календарю (шестой день месяца таргелиона) начинался год. Эти верования и обычаи древних греков имеют параллели на лужицком археологическом материале — останки сожженных людей, обнаруженные в местах летних солнечных празднеств, возможно соответствующих афинскому празднеству шестого дня месяца таргелиона.
