Лев Поляков - История Антисемитизма. Эпоха Веры.
Выдвигались различные причины для изгнания – иногда мирские: защитить народ от еврейских ростовщиков; иногда духовные: обеспечить Божественную милость; в отдельных случаях приводились точные и конкретные причины: так, в обращении к герцогу Леопольду с просьбой разрешить изгнание евреев члены городской управы Фрейбурга указывали на общеизвестный факт, заключающийся в том, что «все евреи жаждут христианской крови, которая позволяет им продлевать свою жизнь». Еще проще поступили жители Эльзаса, пожаловавшиеся в 1477 году на беспорядки, вызываемые присутствием евреев: швейцарцы, направлявшиеся во Францию, постоянно грабили их, что и вызывало беспорядки – поэтому евреев следовало изгнать.
По сути дела, в конфликтах, возникавших из-за евреев, сталкивались, как правило, их хозяева – князья или городские управы, извлекавшие из их присутствия определенную выгоду, и массы горожан, которым от этого ничего не перепадало и которые надеялись нажиться на их исчезновении. Чаще всего этим последним удавалось в конце концов взять верх и заставить власти встать на их сторону, или же они действовали силой, не спрашивая на это разрешения. Таким образом, горожане Рикевира в Эльзасе, даже не позаботившись о том, чтобы поставить в известность своего сеньора, решили одним прекрасным днем в 1420 году изгнать своих евреев, преследуя их на улицах и убивая тех, кто по их мнению подчинялся недостаточно быстро.
Напротив, когда городская управа Регенсбурга, поддержанная своим епископом, попыталась изгнать евреев в 1476 году под классическим предлогом ритуального убийства, она сначала потерпела неудачу. Считалось, что еврейская община этого города пользовалась особым доверием императора Фридриха III. Посланцы этой общины явились ко двору с петицией, в которой было сказано, что евреи Регенсбурга поселились в этом древнем городе еще до рождества Христова и поэтому они никак не могли нести ответственность за его распятие. Без сомнения они использовали и аргументы более практического свойства, так что Фридрих III принял решение, достойное царя Соломона, и разрешил конфликт, наложив штраф в 8000 гульденов на городскую управу, а второй штраф в 10000 гульденов на евреев, и приказал сохранять статус кво. Тогда горожане, которые, напомним об этом, защитили своих евреев от банд Риндфлейша в 1298 году, а также во время эпидемии черной чумы, прибегли к иным методам: булочники перестали продавать хлеб евреям мельники отказывались молоть их зерно, на рынки их допускал' только в четыре часа пополудни, когда христиане уже закончил делать покупки… В конце концов, евреи Регенсбурга были изгнан в 1519 году.
«Долина Слез» – так выразился знаменитый хронист Иосиф га Коэн в 1558 году: позднее еврейскую историю будут составлять помощью подобных записей. Все это происходило на фоне местных происшествий, дел об осквернении просфор и о ритуальных убийствах или просто спонтанных погромов, чему мы уже привели разнообразные примеры. Это можно суммировать словами одного немецкого историка прошлого века:
«Так случилось, что у них больше не осталось постоянного места жительства на большей части Германии, но только разрешения на то, чтобы находиться в каком-то месте несколько дней за специальную транзитную плату. Если со времени крестовых походов положение евреев в германских государствах было ненадежным, то лишь на исходе средних веков они стали настоящими бродячими евреями, перемещающимися из города в город и практически лишенными постоянного жилья».
По сути дела, немецкие города, которые в конце XV века предоставляли евреям право постоянного жительства, можно пересчитав по пальцам одной руки. Постоянным потоком, иногда целыми общинами немецкие евреи эмигрировали под более гостеприимное небо Польши и Литвы. Другие оседали у городских ворот, вливаясь в предместья: нюрнбергские евреи в Фурте, аугсбургские в Пферзее и т. п.
Можно сказать, что чем менее многочисленными они становились, тем больше обращали на них внимания, поскольку там, откуда их не изгнали, евреи стали объектом бесчисленных притеснений нового типа. В то время как юридические документы предшествующих веков отражают в целом достаточно удовлетворительную ситуацию, то документы позднего средневековья содержат унизительные положения.
В случае применения смертной казни с конца XIV века установился обычай вешать евреев за ноги, иногда также подвешивали рядом свирепую овчарку. В области гражданских споров показания евреев под присягой часто отвергаются. Если же это все-таки происходит, то с конца XIII века эта церемония часто принимает унизительный характер. Так, согласно «Швабскому зерцалу» еврей должен был приносить присягу, стоя на шкуре свиньи. Отныне эта церемония превращается в откровенный фарс или чистое и простое святотатство: по законам Силезии 1422 года еврей должен был залезть на трехногий табурет и глядя на солнце произнести традиционную формулу, если он падал на землю, то должен был заплатить штраф. В 1455 году муниципалитет Бреслау издал предписание, что евреи должны были приносить клятву с непокрытой головой, произнося по буквам священный тетраграмматон. Со своей стороны, церковные власти постановили в 1434 году на Базельском соборе, что евреи не должны допускаться к университетскому образованию, но зато для их обучения необходимо заставлять их присутствовать на христианских проповедях. Распорядок этой церемонии в том виде, как она практиковалась на протяжении последующих столетий в Праге, Вене или Риме убедительно показывает, что речь здесь шла в гораздо большей степени о еще одном виде притеснения, чем о настоящем миссионерском рвении. В Риме этот обычай predica coativa (принудительной проповеди) был запрещен лишь в 1846 г.
Новый образ евреев
Что же должны были думать о евреях христианские массы, будь то священнослужители, буржуа или простые вилланы, являвшиеся свидетелями их унижений и мук? Как мы уже показали, враждебность к евреям питалась теми же избиениями, которые она и вызывала: сначала их убивают, а уже затем ненавидят. Этот принцип, какова бы ни была его настоящая психологическая природа, достаточно регулярно подтверждается опытом. Начиная со второй половины XIV века, ненависть к евреям достигает такой остроты, что мы смело можем отнести именно к этой эпохе складывание антисемитизма в его классической форме, той самой, которая побудила Эразма Роттердамского констатировать: «Если ненависть к евреям является признаком доброго христианина, то все мы добрые христиане».
Важно особо отметить, что отныне эта ненависть вынуждена черпать силу в себе самой независимо от того, имеются ли евреи на данной территории или нет. Если евреев больше нет, то их придумывают, и христианское население, которое все реже и реже сталкивается с евреями в повседневной жизни, оказывается под постоянно возрастающим воздействием их образа, который они находят в текстах, читаемых во время службы в церкви, обнаруживают на важнейших сооружениях, созерцают в ходе представлений и действ. Эти воображаемые евреи, разумеется, прежде всего те, о ком думают, как об убийцах Иисуса, но люди завершающегося средневековья не делают больше различий между этими легендарными евреями и их современниками. В крайнем случае ненависть к евреям получает от их реального физического присутствия лишь дополнительный стимул. Евреев будут презирать во Франции и в Англии точно так же, как в Германии и Италии. Если попытаться сравнить силу чувства, которое направлено на евреев в разных странах, то похоже, что она больше всего зависит от субстрата, на котором покоится национальная культура; эта сила оказывается более ярко выраженной в германских странах, чем в романских. Таким образом, все указывает на то, что Германия является избранной страной для антисемитизма – мы еще вернемся к этой проблеме ниже.
Бесчисленные литературные и художественные документы отражают это положение вещей. Можно утверждать, что антисемитизм растет по мере развития искусства и литературы и в зависимости от степени их распространения среди народных масс. Почти полностью отсутствуют литературные жанры: фаблио, сатиры, легенды, баллады, где бы не был представлен образ еврея и где бы они не были описаны в смешном или отвратительном виде, часто с помощью скатологических мотивов, на которые был так падок этот век. Эти сюжеты перекрещиваются и перемещаются из страны в страну. Одно из самых ранних произведений этого рода обращается к образу Людовика Святого, этого примера всех христианских добродетелей, за наставлением, как следует обращаться с евреями.
В одной французской сатире XIV века, написанной на народном языке, представлен некий парижский еврей, пользующийся высоким авторитетом среди своих единоверцев, который однажды упал в общественную отхожую яму. Другие евреи собрались, чтобы оказать ему помощь. «Остерегитесь, – воскликнул пострадавший,- ибо сегодня суббота. Подождите до завтра, чтобы не нарушать наш закон». Они согласились с ним и удалились. Присутствовавшие при этом христиане поспешили сообщить об этом происшествии королю Людовику. Тогда король приказал своим людям не позволять евреям вытащить своего единоверца из ямы в день Господа, сказав; «Он соблюдал субботу, пусть также соблюдет и наше воскресенье». Так и произошло, а когда в понедельник пришли, чтобы вытащить несчастного из его ужасной западни, он был уже мертв.
