Джалал Баргушад - Обнаженный меч
Как уже было сказано, он умышленно затягивал войну. На переговорах они с Бабеком не могли прийти к соглашению. Своими письмами он усыплял бдительность халифа Мотасима, как говорится, подсовывал подушку ему под голову. "Пусть недовольство, происшедшее в войске, не тревожит вас. В нем чувствуется рука-неприятеля. Все это преходяще. Разве я не желаю разгромить Бабека и тем самым приумножить свою славу? Покорнейше прошу понять меня правильно. Вот уже несколько месяцев я не могу вынудить Бабека покинуть горную крепость Базз и спуститься на равнину. Он чрезвычайно хитер. После Хамаданского сражения избегает действий на равнине. Мы взяли в плен сына Бабека - Атара. Бабека не страшит даже смерть собственного сына. Известил, дескать, если Атар допустил пленить себя, он - не сын мне. Бабек крайне зол. Убедительно прошу рассмотреть предложения о наших дальнейших действиях и срочно возвратить их. Как только потеплеет, двинемся на Базз".
Приблизительное представление о том, что происходит в войсках, халиф Мотасим имел. Хоть и не во всех подробностях, все же он понял замысел Афшина. Прослышал он и о том, что Афшин неоднократно виделся с Бабеком и Мазьяром, сыном Гаруна, вел переговоры с ними. Халифу донесли и о том, что во время одной из встреч Бабек замахнулся мечом на Афшина. Если бы не Гарунов сын Мазьяр, они бы искромсали друг друга. Халиф Мотасим едко усмехнулся: "Полюбуйтесь на этих глупцов! Карлики тужатся слепить новую Сасанидскую империю! Но я еще не умер! Врагам не раздробить мой халифат. Я велю палачу изрубить и кяфира Бабека, и Мазьяра, и предателя Афшина, и возить их головы по всему халифату!"
Однако в присутствии самирских придворных Мотасим держался так, будто доверяет Афшину, как самому себе. Что у Мотасима на уме - никто не знал. А он представлял себе даже то, как расправится с Афшином. Афшин был карающим мечом в руках Мотасима, он направлял его, когда появлялась надобность, то против Византии, то против Египта. Но этот грозный меч нельзя было оставлять без пригляда. И халиф Мотасим установил наблюдение за Афшином.
Такое отношение халифа к Афшину вызвало подозрение тахиридов. Хорасанский правитель Абдулла и багдадский эмир Исхак питали ненависть к Мотасиму. Они считали, что трагедия, постигшая Бармакидов, угрожает и им.
Наконец Афшин получил письмо от халифа. Тот одобрял решения Афшина по поводу решительного выступления. Поощряя Афшина, он писал: "Продолжай войну. Не думай, что я и мое войско отказались от мысли разбить Бабека. Пока Бабек жив, мы не оставим его в покое. Твоя задача в этом и заключается.
С полководцем Итахом посылаю десять халваров144 железных шипов. Для того, чтобы обезопасить войско от внезапного нападения, теперь не надо будет копать рвы вокруг походного стана, достаточно рассыпать в надлежащих местах эти железные шипы и они преградят доступ неприятелю".
В последующих письмах халиф слегка журил Афшина и давал ему некоторые указания. "Ты напрасно забрался в горы. Это - твой просчет. Почему оставил неприятелю простор и дороги на равнине? Как бы узки не были полевые дороги, они во много раз выгоднее для продвижения войск. Впредь продвигайся по долинам, а в горы высылай наблюдателей с тем, чтобы они своевременно могли предупредить тебя о возможных вылазках неприятеля. Лучников держи впереди. Чтобы оградить себя на новых привалах от возможного нападения, приказывай вокруг войскового стана рассыпать железные шипы". В другом письме к Афшину Мотасим извещал, что поддерживает его твердо и вдохновлял его на решающее сражение. "Пока Бабек жив, я ни в коем случае не отзову даже малейшей части войска, находящегося под твоим началом. Вышлю тебе все, что потребуется. Думай только об одном - победить Бабека".
Афшин обрел такой вес в халифате, что иногда пренебрегал указами халифа. Мотасим писал ему, дескать, приложи усилия к тому, чтобы переманить на свою сторону владетеля Шекинской крепости Сахля ибн Сумбата; лиши армян, сторонников Бабека, возможности оказывать помощь ему. Афшин же поступал вопреки этому наставлению. Без ведома халифа он двинул войско на Армению и пригрозил Сахлю: "Как смеешь ты заключать договор с византийским императором Феофилом? Разве неведомо тебе, что Феофил - наш заклятый враг? Что-то ты рассвоевольничался. Но знай, в халифате непокорные головы не держатся на плечах".
Назначая Афшина правителем Джебельской провинции, халиф Мотасим говорил ему: "Возьми Армению покамест под опеку. После уничтожения Бабека я тебе по указу дам несколько провинций". Афшин же заранее вел себя, как полновластный правитель нескольких провинций. Как говорится, засучил штанины, не доходя до речки.
Халиф Мотасим не желал портить отношения с армянами. Он говорил, что это будет на руку нашим врагам - византийский император получит повод и выступит против нас, якобы, на защиту армян. Ныне мы воюем только с Бабеком, тогда же придется раздваивать наши силы, а это невыгодно.
Были у халифа Мотасима и другие соображения, он рассуждал так: "А если вдруг Афшин и Бабек договорятся и двинут объединенное войско на Самиру? Полагаться нельзя ни на кого, так зачем же мне портить отношения с армянами?"
Кровопролитная война продолжалась. Билалабадский атешгях был сравнен с землей. Афшин назло Бабеку не оставил камня на камне в его родной деревне. До основания было разрушено недавно возведенное возле родника Новлу святилище в честь Анаид. Все жители Билалабада, способные носить оружие, снова подались в-горы. По возвращении Бабека из Хамадана Баруменд вместе со всеми своими родственниками переселилась в Базз.
Схватки завязывались то тут, то там. Война продолжалась, Бабек и Афшин действовали с переменным успехом. Но в последнее время Афшин нес особенно чувствительные потери. Его недоброжелатели в Самире, Багдаде и Хорасане распространяли слухи о том, что он преднамеренно губит халифское войско, что он вместе с Бабеком замыслил раздел халифата. Разговор о разделе халифата соответствовал действительности. Однако Бабек не соглашался на условия Афшина. Тот предлагал ему после низложения халифа Мотасима, свалить "колосса на глиняных ногах" и восстановить древнюю Сасанидскую империю. Азербайджан будет частью ее, как и в дохалифские времена. Бабек возражал Афшину именно в этом вопросе. Он желал, чтобы Азербайджан обрел независимость и утвердился как самостоятельное государство. А чтобы жить спокойна по соседству с империей заключить с ней мирный договор. Но претензии Афшина был велики, упускать Азербайджан он не желал.
В переговорах участвовал и Мазьяр, он придерживался точки-зрения Бабека.
Хотя Афшин и опасался развенчания и рисковал быть обвиненным в измене, он все же хотел встретиться с Бабеком в последний раз. Хотел уговорить Бабека, получить его согласие.
Перед каждой встречей Афшин испытывал большое волнение.
Близилось время вечернего намаза. Афшин расхаживал у родника возле Баба чинара, поджидая Бабека. Поле, умытое дождем, улыбалось. От дальней горы до Баба чинара повисла радуга. На западе погрохатывал гром. По оврагам мчались мутные потоки и издавали звуки, напоминающие орлиный клекот. Небольшие речки, пенясь, устремлялись в Араке. В стог сена, неподалеку от оврага угодила молния. Сено уже догорало. Высоко взвившийся дым чуть ли не касался радуги.
Афшин был очень возбужден: "У каждой пяди этой земли - свой цвет, своя красота! Ах, когда же этот край станет моим?"
Иногда Афшин обращал внимание и на свое отражение в прозрачном ручье. Услышав шорох, Афшин тотчас обернулся и глянул на дорогу. "Почему же он не идет? Ради сына Атара обязательно должен прийти. Я велел передать ему, если не явится на встречу, сын его лишится головы. Даже заставил сына написать ему письмо. Значит, письмо Атара рассердило его, может, поэтому он и не идет?"
Разное мнилось Афшину. Он уже раскаивался, что затеял переговоры с Бабеком. Но блеснувшую молнию возвратить невозможно. Теперь он готов был четвертовать Бабека.
Тень Баба чинара все больше сгущалась и раздавалась вширь. Прохладный ветерок шевелил листья, подобно опахалам. Последние искорки догоравшего на горизонте солнца, пробившись сквозь ветви чинара, осыпались в родник, который играл бусинками камешков и тихонько напевал. Вокруг родника зеленел мох, в котором сидела большущая лягушка, таращась куда-то и широко разинув пасть. Она напомнила Афшину Лупоглазого Абу Имрана. Он, будто бы переродившись, подстерегал Бабека. Афшин, глянув на лягушку, подумал: "Трудная это задача заманить Бабека! Гмм... Глупец, если не придешь на встречу, голова сына твоего скатится с плеч долой!"
Отражение Афшина дрожало в зеркале родника. Прихватив юстрыми, белыми зубами жидкие усы, он жевал их и сжимал отделанную каменьями рукоять подаренного ему халифом Мотасимом дамасского меча. "Гмм!.. Пусть Бабек не идет! Я не позволю, чтобы кто-то в халифате покушался на мою славу. Бабека уничтожу. Мне много чего надо высказать халифу Мотасиму".
