Дэвид Дуглас - Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг.
5
«Все улицы города были заполнены трупами настолько, что никто не отваживался войти туда из-за запаха, по узким городским улочкам было невозможно пройти, не наступив на тела мертвых». Guesta Francorum, VII, с. 20. — Примеч. авт.
6
Лишь некоторые из преступлений XI века ужаснее, чем те, что были совершены в Бухенвальде или в Хатыни, но, в то же время, в 1945 году за одну-единственную ночь в Дрездене погибло столько же людей, сколько за всю кампанию «Разорения Севера» Вильгельма Завоевателя с 1069 по 1070 год. — Примеч. авт.
7
XI век не может претендовать на монополию этой идеи. Классическим примером «священной войны» (помимо крестовых походов) может служить вооруженная экспансия мусульман в VII и VIII веках. Идея была стара уже тогда, но она существует и сегодня. XX век приумножил количество подобных примеров. Сообщения об ангелах в битве при Монсе, разлетевшиеся в 1914 году по всей Англии, могли быть позаимствованы из хроник о войнах норманнов. Излишне особо оговаривать идеологическую сущность войны между Сталиным и Гитлером, можно лишь вспомнить, что 19 мая 1940 года одну из самых известных своих речей сэр Уинстон Черчилль закончил цитатой из книги Маккавеев и косвенной ссылкой на девиз крестоносцев: DEUS VULT. Согласно отчетам, в июне 1967 года Священная война была провозглашена как раввинами в синагогах Лондона, так и муфтиями в мечетях Дамаска. — Примеч. авт.
8
Этот труд, возможно, использовал Петр Дьякон, когда работал над вторым вариантом хроники Льва Остийского во второй половине XII века. — Примеч. авт.
9
Произведение Анны Комниной представляет собой одно из наиболее примечательных сочинений Средневековья, поскольку сочетает в себе как трезвый исторический анализ и обилие важных подробностей, так и живейшие, непосредственные и яркие оценки людей данной эпохи, в том числе и норманнских правителей. Двойственность, присущая этим оценкам, всецело определена тем, что Анна, будучи кровным и, если угодно, потомственным врагом норманнов, отдавала себе отчет в значительности тех личностей, которые противостояли ее отцу. — Примеч. ред.
10
Именно с территорией позднейшей Нормандии были связаны наиболее драматичные события эпохи галльских войн Гая Юлия Цезаря — его морские бои с венетами, а также подготовка и осуществление высадки в Британии. — Примеч. ред.
11
Эпопея завоеваний Рольфа, известного в скандинавском мире под прозвищем Пешехода (якобы он был столь массивен и велик, что его не могла нести ни одна лошадь), растянулась более чем на два десятилетия рубежа IX–X вв. В ходе которых он «прославился» среди населения по обе стороны Ла-Манша и стал одной из наиболее одиозных персон своего времени среди вождей викингов. Однако его постигла судьба, схожая с судьбой многих других предводителей северных воинов: в зрелом возрасте, удовлетворив, вероятно, все свои юношеские амбиции, Рольф вполне отчетливо осознал все преимущества вхождения в состав правящей элиты Запада. Крещение и принесение вассальной присяги франкскому королю Карлу Простоватому, к которым сами викинги, судя по всему, отнеслись не без определенного и вполне характерного юмора, тем не менее, дало им массу преимуществ перед теми скандинавами, которые предпочли продолжение разбойной жизни с малопонятными перспективами у себя на родине, где оставалось все меньше места для личной инициативы и политического маневра в условиях складывавшихся скандинавских государств. (Упомянутый характер восприятия викингами новых обычаев иллюстрируется хрестоматийным эпизодом принесения ленного оммажа королю. Сам Рольф категорически отказался вставать на одно колено и целовать ногу государя, что предусматривалось протоколом, предложив выполнить это кому-либо из своих дружинников. Воин же, которому пришлось исполнять эту малоприятную для викинга обязанность, не затруднил себя вставанием на колено, но поднял ногу короля до уровня собственных губ, чем вызвал восторг и одобрение товарищей и, разумеется, шокировал свиту короля). — Примеч. ред.
12
Сохранялся дух викингов, однако само скандинавское происхождение уходило в прошлое. Потеря скандинавами в Нормандии своей этнической идентичности вошла в число классических примеров ассимиляции и забвения собственных корней — уже второе поколение скандинавов во Франции забыло собственный северный язык, а их вожди — теперь уже герцоги Нормандии и их приближенные — выписывали из Скандинавии воспитателей и учителей для своих детей. К середине же XI столетия скандинавское происхождение, которое, конечно же, не было забыто (забвение родословных вообще несвойственно для Средневековья), во всяком случае перестало оказывать сколько-нибудь заметное влияние на политические приоритеты. — Примеч. ред.
13
Речь идет об одном из наиболее примечательных конунгов Норвегии, с именем которого связывается окончательное крещение этой страны и важнейшие шаги по ее устойчивому объединению — Олафе Толстом, который вошел в историю под именем Олафа Святого и стал не только небесным покровителем Норвегии, но и наиболее популярным скандинавским святым эпохи Средневековья. — Примеч. ред.
14
Вполне оригинальное и имеющее под собой почву заявление автора лишний раз подчеркивает, насколько Денло (Область датского права) и Нормандия были типологически близкими политическими единицами. Впрочем, Денло не являлась административной единицей, тем более не находилась в структурированных вассальных отношениях с верховной или локальной властью в Англии и в силу этого не сыграла столь самостоятельной и отчетливой исторической роли, как Нормандия. Однако степень влияния скандинавского этнического элемента в этих землях представляется идентичной. — Примеч. ред.
15
Претензии эти имели под собой основание не только в виде исторической территории Римской империи, наследницей которой ощущала себя Византия (при полном, в общем-то, согласии с этим со стороны Запада вплоть до возведения Карла Великого в ранг императора), но и в наследии Юстиниана, отвоевавшего в 535–555 гг. у остготов всю Италию. Хотя большая часть земель вскоре была византийцами потеряна, юг Апеннинского полуострова и Сицилия в той или иной мере продолжали оставаться под властью Византии, и переломить эту ситуацию было суждено именно норманнам. — Примеч. ред.
16
Cf. J. Gay, L'Italie, meridionale et l'empire byzantine, pp. 366431. Даже в конце XI века «императором» для таких писателей, как Вильгельм из Апулии, всегда был Византийский император, императоры с севера Альп были для него «короли германцев». — Примеч. авт.
17
Катепан — первоначально в VIII–IX вв. предводитель воинского отряда в провинции. В X–XII вв., с созданием наряду с фемами новых административных единиц — катепанстов, стали наместниками важных в стратегическом отношении округов, где они, подобно стратигам, обладали всей полнотой военной и гражданской власти. — Примеч. ред.
18
Дорога, которая служила продолжением дороги Via Appia (соединяла Рим и Бриндизи). Построена проконсулом Гаем Игнатием, II в. до н. э., тянется от Диррахия до Апполонии. — Примеч. ред.
19
Адемар довел свою историю до 1034 года, а Глабер, по-видимому, до 1044. Следовательно, хотя один из них жил в Аквитании, а другой в Бургундии, оба они были живы, когда произошло восстание Мелеса. Глабер — самый ненадежный источник информации, но в данном случае он мог получить информацию от Одилона, аббата монастыря Клюни, который свершал паломничество в Монте-Кассино примерно в 1023 году. — Примеч. авт.
20
Титул графа Аверсы перешел сначала к другому племяннику Раннульфа. Ричард стал графом Аверсы примерно в 1049 году, а князем Капуи — в июне 1058 года. Герцогом Гаэта стал в 1063 году. Женился на Фредесендис, родной или единокровной сестре Роберта Гвискара. См. ниже генеалогическое древо 5. — Примеч. авт.
21
Он уже проиграл войну на Сицилии, которую завоевали норманны, и остановился у Антиохии, где правил Боэмунд. — Примеч. авт.
22
Тости отправился в конечном счете именно в Норвегию, так как полагал Харальда наиболее реальным претендентом на роль «артиллерии главного калибра» в борьбе с английским королем. Харальд Суровый (Хардрада) — одна из наиболее космополитичных фигур Средневековья. Бежав в юношеском возрасте из Норвегии, он оказался при дворе Ярослава Мудрого, князя киевского, и не только ходил походами во славу Киевской державы и вел при дворе двусмысленную жизнь принца без королевства, но и влюбился в дочь Ярослава Елизавету — впрочем, безответно (скорее всего, именно в силу неопределенности своего статуса). Покинув Русь, Харальд стал воином гвардии византийского императора и в течение нескольких лет успешно сражался с врагами Империи (в том числе и в союзе и бок о бок с некими латинянами-норманнами, находившимися в рядах византийских войск). Через войны и политические интриги Харальд прошел с честью, став вождем скандинавской гвардии и весьма популярным человеком, был даже посажен в тюрьму в Константинополе, откуда бежал и со своими скандинавскими сторонниками вернулся на Русь. Елизавета теперь была отдана за вполне завидного жениха, и вместе с ней и немалым числом сподвижников Харальд отправился возвращать законный трон в Норвегию. В конечном счете в результате многочисленных сражений королем Норвегии он стал и, казалось бы, мог почивать на лаврах. Однако в 1066 г. к уже далеко не молодому Харальду явился Тости с тем, чтобы соблазнить его перспективой грандиозного предприятия — захвата Англии. Предприятия, начавшегося триумфально, но пресекшегося еще более внезапно, чем началось — героической гибелью в бою самого Харальда и значительной части его войска. Таким образом, Харальд за время своей жизни повоевал едва ли не по всему периметру Европы и как минимум дважды в жизни — на крайних участках своего пути — так или иначе оказывался вовлечен в отношения с нормандскими предводителями и воинами. — Примеч. ред.
