Эдмон Поньон - Повседневная жизнь Европы в 1000 году
Города до возникновения торговли
Этим пионерам современной экономики были нужны базы. Пристанище на зимнее время, когда непогода делала дороги практически непроходимыми. Место, где можно было подсчитать годовую выручку и сохранить товары на складе. Именно поэтому развивающаяся торговая деятельность оказала решающее влияние на судьбу городов.
Выше уже было сказано, что со времен эпохи Каролингов, и в особенности в результате вторжений норманнов, венгров и сарацин, жизнь продолжалась только в тех городах, которые были резиденциями епископов или (иногда вдобавок к этому) столицами королевств или крупных фьефов. Те ремесленники и лавочники, скорее всего, еще очень малочисленные, которые там жили, занимались исключительно удовлетворением потребностей церковных или мирских лиц, зависевших от прелата или сеньора. Однако основные из этих потребностей — потребность в пище и одежде — удовлетворялись за счет деревни, где епископы, так же как и король или графы, располагали обширными доменами, земли которых обрабатывали крестьяне. Так что в городах, даже самых значительных, население было немногочисленным, не более нескольких тысяч душ.
Это вовсе не означает, что жизнь в городах едва теплилась. Духовенство как правящий класс было активным, склонным к действию. Оно созывало консилиумы, на которых проходили бойкие дискуссии. В городах оно организовывало большие религиозные зрелища, например по случаю перенесения мощей, что уже неоднократно описывалось на страницах этой книги. Как мы уже видели, то, что происходило при дворе епископа, интересовало всех горожан, готовых, если позволял случай, наводнить «огромный епископский дворец». Там, где функционировали школы, например в Реймсе или Шартре, студенты наверняка вносили оживление и давали возможность заработать хозяевам таверн, а также, вне всякого сомнения, проституткам и тем, кто их содержал. И то, что можно сказать о городах, расположенных к северу от Луары, несомненно, в еще большей степени относится к городам юга и тем более к городам Италии, где никогда полностью не утрачивались античные традиции городской жизни. В Италии сеньоры предпочитали жить в городах, а не в своих доменах в сельской местности, и в их городских домах, например в Болонье, до сих пор можно видеть башни, возведенные прямо посередине дома. В немецких землях и в Северной Франции внешний вид епископских городов был приблизительно таким же. Вокруг собора располагались монастыри и школы. Напротив «дворца» возвышалась башня, принадлежавшая облеченному доверием сеньору, отвечавшему за безопасность епископа, или бургграфу. Дальше находились дома дворян, составлявших гарнизон, и более скромные жилища домашней прислуги, то есть мирян простого происхождения, исполнявших различные подсобные работы, а также дома ремесленников: пекарей, пивоваров, кожевенников, изготовителей пергамента, плотников, тележников, каменщиков, слесарей, оружейников.
В некоторых городах, например в Сент-Омере или в Аррасе, место дворца епископа занимало аббатство. В других изначальным ядром служила светская крепость. Так было в первую очередь во Фландрии: в Брюгге, Генте, Ипре, а также в городах, основанных в X веке немецким королем Генрихом Птицеловом[231] вдоль течения Эльбы и Заале.
Однако в целом все эти города были всего лишь резиденциями духовных или светских сеньоров, которые жили за счет своих сельских доменов. Иногда даже случалось, что в городе были резиденции нескольких лиц. В городах не происходило ничего, что не было бы связано с повседневной жизнью хозяев этих резиденций. Однако появившиеся чуть позже купцы полностью изменили положение дел.
Города, обновленные купцами
Для того чтобы обосноваться на зиму или оборудовать склад для товаров, купцам подходило не любое место. Им нужны были города, расположенные возле важных путей сообщения. Портами, способными принимать их суда, имевшие покуда малое водоизмещение, были: Брюгге, Руан, Бордо, Кельн, Вормс, Амьен, Авиньон, на притоках — Гент, Льеж, Лион, Майнц. Важным городом, видимо, был Франкфурт — «брод франков», также отвечавший их требованиям. Впрочем, неудивительно, что места расположения этих городов, особенно удобные для разгрузки и перевозки товаров, почти всегда совпадают с местами расположения известных римских городов: античность строила города для тех же целей.
Сначала купцы искали убежища внутри стен городов, построенных и перестраивавшихся под угрозой норманнов и других воинственных народов. Однако вскоре, по мере разрастания складов, им становилось там тесно. Они выходили за пределы этих городов, которые — укрепленные или нет — часто обозначались словом «burg», «bourg» («крепость»). Внешняя зона, которую они таким образом занимали и в свою очередь окружали защитной изгородью, называлась внешним городом, или пригородом. Означавшее его латинское слово «forisburgus» во французском языке превратилось в «faubourg» («пригород»). Тем не менее купцов называли не «пригорожанами», а просто горожанами; именно от слова «бург« образовалось слово «буржуа». Благодаря своей многочисленности и активности они сразу же приобрели такое значение, что их стали считать наиболее характерными жителями самого города, где они обзаводились собственными домами. Появилось еще одно слово для обозначения купеческих предприятий, особенно в X и XI веках: слово «portus» — «порт», которое означало не обязательно береговую гавань, но любое место, через которое проходит перевозка грузов. Слово «порт» в этом значении чаще употреблялось в германоязычных странах: во Фландрии и в Англии на его основе образовался термин для обозначения купцов, живших в этих местах: poorter, portman.
В течение Средневековья коммерсанты преобразовали города: из резиденций крупных землевладельцев они превратились в нервные узлы экономической деятельности, которой было суждено бурно развиваться вплоть до кризиса, произошедшего в XIV веке. Силой обстоятельств эти города стали привлекать к себе все большее число ремесленников, которые постоянно расширяли свое дело и постепенно становились хозяевами крупных производств. Так произошло с фламандскими суконщиками, с медниками Намюра, Юи и, в особенности, Динана.
Итак, эпоха 1000 года отмечает начало этого великого эволюционного процесса и является временем рождения той буржуазии, которая вскоре стала ведущим классом западного общества, классом, который, несмотря на препятствия и мальтузианские настроения корпораций[232], развивал технологии, обеспечивал обмен на всех уровнях, породил почти всех ученых и интеллектуалов, даже если они, как это часто бывало, проводили свои работы ради каких-то церковных задач или в церковной среде. И наконец, во Франции этот класс руководил Революцией, которая дала ему верховную власть в обществе[233]. Так можно ли сомневаться, что 1000 год был поворотным пунктом в истории?
Глава XXII БЕЛЫЕ ОДЕЯНИЯ
Из всех изменений, которые историк может законно связать с 1000 годом, люди, жившие в то время, осознали только появление «белых одеяний новых церквей», восславленное Раулем Глабером. Признаемся, что именно об этой черте весьма непросто писать сегодняшнему историку.
Установлено, что «время вторжения норманнов ознаменовало собой почти на всей территории современной Франции период, когда произошел глубокий отрыв цивилизации IX века от цивилизации начала Средневековья». Эти слова принадлежат Жану Юберу, чья книга «Религиозная архитектура высокого Средневековья» отличается конкретностью изложения и даже спустя 18 лет после выхода в свет остается актуальной. Под термином «Средневековье» в этом отрывке следует понимать период, начавшийся в XI веке. Другими словами, новые церкви 1000 года появились после долгого периода архитектурного застоя. Они стали признаком пробуждения, отправной точкой развития.
Причины
Почему произошло пробуждение? Потому что в 1000 году не наступил конец света и люди вновь поверили в будущее? Конечно, нет. Просто церкви и монастыри становились все богаче. Дары и благочестивые подношения крупных и средних сеньоров умножались. Доходы Церкви, некогда урезанные Карлом Мартеллом[234], были восстановлены, когда окончился период бедствий IX и первой половины X века. Обновление духа христианства довершило этот процесс. Черное и белое духовенство, которое все больше и больше охватывало население своей духовной культурой, хотело предложить людям храмы, более достойные Бога и святых, которым они молились и поклонялись. Эти храмы должны были пробуждать в них благочестие, а также вызывать восхищение.
И получив этот первичный импульс, движение продолжало развиваться в течение последующих пяти веков. Оно прервалось или замедлилось только в период бедствий Столетней войны. В течение всех этих пяти веков новые здания, все более и более просторные, все более и более разнообразные по форме и цвету, вытесняли, закрывали или замещали собой те, которыми восхищался Рауль Глабер, так что теперь от старых церквей почти ничего не осталось.
