Владимир Николаев - Сталин, Гитлер и мы
«Путешествие на родину выглядело сумасшедшим поступком», — признается она и продолжает: «…Но не надо сожалеть об этом… Мне надо было увидеть снова детей, родные места и старых друзей. Оле надо было узнать важную часть ее собственного наследия. Без этих восемнадцати месяцев ее жизнь, как и моя, были бы неполными, незаконченными и даже — неестественными».
Все это можно понять. Но дальше следует уже нечто новое в ее восприятии нашей истории и самого Сталина: «Десять Горбачевых понадобится, чтобы завершить этот процесс, чтобы хотя бы поставить Советский Союз рядом с современными социал-демократиями… О нет, еще очень далеко идти, и еще рано трубить победу. КПСС медленно изживает самое себя, но не рухнет так вот прямо, как поверженный дракон, а долго, долго еще будет корчиться, распространяя вокруг все то же ядовитое дыхание обмана и скаля жадные зубы на весь мир… Моя личная концепция состояла и состоит в том, чтобы всегда разделять Сталина на человека и политика… Я считаю партию ответственной за все то, что приписывается сейчас одному лишь Сталину. Мое мнение разделяют многие. Это — не «защита», а историческая объективность».
Теперь Светлана так пишет о своем отношении к отцу: «С годами стало возможным сделать какие-то обобщения. Мне думается, что Сталин, конечно, принадлежал Грузии своим темпераментом, наследственностью, характером. Но России он принадлежал как революционер и всем тем, что он узнал и сделал за свою жизнь. Он бросил Грузию рано и полюбил могучую, огромную, жестокую Россию, потому что любил силу. России он служил так, как мог, сделал ее индустриальной страной и выиграл победу над нацистской Германией. Маршал Георгий Жуков в первом варианте своих мемуаров, вышедших еще при его жизни, отдал дань способностям Сталина как крупного организатора и полководца во время войны…»
Нужно ли это комментировать? Можно только обратить внимание на то, что Светлана специально подчеркивает, что речь идет о «первом варианте» мемуаров Жукова. Как известно, писал он их под тяжким прессом двойной цензуры — ЦК КПСС и Политуправления Советской Армии, обе эти могущественнейшие тогда организации всеми силами держались за миф о гениальном полководце и заставили Жукова вписать эти положения в его мемуары. Это теперь общеизвестно. Впрочем, Светлана могла бы и сама об этом догадаться, проведя у нас в стране полтора года. Но догадаться не захотела…
От нас она уехала с дочерью в Англию. Там дочь училась, рано вышла замуж и уехала жить в Америку. После этого Светлана жила одна в Лондоне в доме для престарелых, затем оттуда переехала в уединенную деревню на западном побережье Англии. Там ее с большим трудом обнаружил корреспондент английской газеты «Дейли мейл» и взял у нее интервью. В нем она, в частности, упоминает и о том, как разорилась в Америке, когда Питерс выкачал из нее около миллиона долларов. Она беседовала с корреспондентом в своей коммунальной квартире, где жила на небольшую пенсию и даже получала дотацию на квартплату. В интервью также говорилось, что она никак не может найти издателя для двух заключительных книг своих воспоминаний. Наконец, уже под занавес уходящего двадцатого века, она перебралась из Англии в Нью-Йорк и поселилась там у дочери, которая работала тогда продавщицей в магазине и официанткой. Погонит ли судьба Светлану куда-нибудь еще?
Обратимся теперь ненадолго к другим прямым потомкам Сталина, поскольку упоминание о них добавит несколько штрихов к портрету вождя, их прародителя.
Брат Светланы, Василий, учился в нашей школе, был хулиганом с отвратительным характером, вызывающей манерой поведения, учился скверно, плевал на все и на всех. Я с ним, слава Богу, не сталкивался, так как он был старше меня и Светланы на четыре года. Как это ни странно, учителя и директор нашей школы осмеливались ставить Сталина в известность о плохой успеваемости и скверном поведении Василия, об этом факте пишет в своих мемуарах и Светлана. Сталин очень раздражался, устраивал сыну скандалы, но ничего не помогало.
Эти проблемы с воспитанием Василия и отношение к ним Сталина нашли отражение в любопытном документе, дошедшем до нас. Один из школьных учителей Василия, В. Мартышин, написал Сталину о безобразном поведении и учебе его сына, и вождь ему ответил письменно! Этот ответ говорит, во-первых, о том, что Сталин относился к нашему «лицею» серьезно, внимательно и даже уважительно. Во-вторых, это письмо показывает Сталина с непривычной стороны: оказывается, он мог общаться с нижестоящим человеком (а такими для него были все люди без исключения) как равный с равным. Жаль, конечно, что такой чести удостоился, похоже, только один человек на жизненном пути вождя. Один, но зато — простой школьный преподаватель (правда, учитель его сына). Можно, конечно, в этом сталинском послании усмотреть и следы обычной демагогии, которая всегда была фирменным знаком вождя. Итак, вот это письмо (дается с сохранением орфографии подлинника):
«ИЗ. СТАЛИН В.В. МАРТЫШИНУ
8 июня 1938 г.
Преподавателю т. Мартышину.
Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо.
Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.
Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой, или — вернее — неорганизованной волей.
Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина».
Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди- тряпки, которым не место в школе, и если наглец- Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.
Мой совет: требовать по строже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника на счет «самоубийства». Будете иметь в этом мою поддержку.
К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.
Привет!
И. Сталин».
В конце концов Василий перешел из нашей школы учиться в столичную артиллерийскую спецшколу (вроде старого кадетского корпуса), а в 1939 году уехал в авиационное училище в Каче (Крым), которое закончил и стал военным летчиком.
Великую Отечественную войну он начал двадцатилетним капитаном и окончил ее двадцатичетырехлетним генерал-лейтенантом. Карьера невиданная! В 1947 году Сталин сделал его командующим авиацией Московского военного округа, хотя к тому времени Василий уже безнадежно спился, стал алкоголиком и очень опасным для окружающих скандалистом. И тем не менее сумасбродный вождь доверил ему один из важнейших военных постов — защитника неба Москвы! К этому времени вождь, наверное, уже забыл о своем письме учителю Мартышину. Это безобразие — пребывание Василия на таком посту — продолжалось долго, до 1952 года. За это время он с его пьяным разгулом скандально прославился, разбив немало судеб и сгубив немало людей, а в 1952 году произошел очередной скандал. Тогда было решено не поднимать в воздух над Красной площадью военные самолеты во время праздничного парада из-за скверной погоды. Но Василий самовольно поднял их. Одни из них вообще не смогли выйти на площадь, другие прошли над ней кое-как, скрытые от людей сплошной облачностью. А при посадке столкнулись и погибли вместе с экипажами два бомбардировщика, разбились также еще два истребителя. Так завершилась авиационная карьера Василия. Вместо того чтобы отдать его под суд, отец приказал ему пойти учиться в Академию Генерального штаба. Но это было невозможно, потому что тот пил уже беспробудно.
В апреле 1953 года, то есть вскоре после смерти Сталина, Василия арестовали. Обнаружились большие финансовые растраты, так как он никогда не считал казенных денег, вспомнили о его недавнем произволе и его жертвах. Не забыли, наверное, как он кричал над скончавшимся отцом, что его убили… Дали ему восемь лет тюрьмы. Незадолго до окончания этого срока Хрущев выпустил его, вернул ему все возможности для более чем приличной жизни, но Василий тут же принялся за старое. Сохранился интересный документ — беседа престарелого сталинского сподвижника К. Ворошилова с выпущенным из тюрьмы Василием, она состоялась в апреле I960 года. Вот отрывки из нее:
«Ворошилов. Я тебя знаю со дня, когда ты появился на свет, приходилось нянчить тебя. И я желаю тебе только добра. Но сейчас буду говорить тебе неприятные, плохие вещи.
Василий. Слушаю.
Ворошилов. Прежде всего ты должен стать другим человеком. Ты еще молодой, а вон какая у тебя лысина, у отца твоего не было, хотя он дожил до 74 лет. Все это потому, что ты ведешь бурную жизнь, живешь не так, как нужно. То, что с тобой произошло, не должно повторяться. У нас социалистическое государство, мы строим коммунизм, боремся за каждого человека. Ты носишь фамилию великого человека, ты его сын и не должен это забывать. Ради его памяти тебе иначе надо жить. Ты не ожидал такого разговора?