Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна
Их поддерживали ученые из «академической палаты», из Академии Ханлинь. Наконец, успех оказался на стороне конфуцианцев – в 1498 г. потерявшая всякое чувство меры придворная клика была низвержена. Но – «всех не пересажаешь», политический климат остался прежним.
Одно из деяний времен Сяо Цзуна на века заслужило благодарность потомков.
Ценой огромных усилий 120 тысяч людей Хуанхэ была загнана в новое русло южнее полуострова Шаньдун – в котором и вела себя довольно смирно вплоть до XIX в.
Арка, открывающая дорогу к гробницам императоров династии Мин
В армии сохранялась архаическая, сложившаяся еще в дочжоуские полупервобытные времена традиция: на награждение и продвижение по службе влияло число захваченных воином пленников и отрубленных им вражеских голов. И это в стране, уже породившей к тому времени тончайшую, доныне вызывающую восхищение поэзию! Головы делились по сортам. Выше всех ценились те, что недавно еще красовались на плечах степных удальцов, вторым сортом шли тибетские – и так далее. На последнем месте стояли утраченные разбойниками и пиратами. Иногда в зачет шли и женские: у южных племен женщины могли быть не только воинами, но и вождями. Как и в стародавние времена, нередки были подлоги: например, за боевые трофеи выдавались головы, отрубленные у мирных жителей. Но это считалось одним из тягчайших преступлений, и уличенный сам становился немного ниже ростом.
Сяо Цзуна, скончавшегося в 1505 г., сменил его тринадцатилетний сын У Цзун (1492–1521). Это был человек очень несерьезный. Начиная с детских лет, он довольно долгое время предпочитал водить компанию с евнухами, которые старались всячески ублажить своего молодого повелителя. Один из них, Лю Цзинь, особенно преуспел в этом: благодаря ему мальчик вдоволь мог наслаждаться выступлениями лучших борцов, акробатов, жонглеров, лицезрением диковинных животных. Потом хитроумный обольститель приучил его к вину – и это пристрастие осталось с У Цзуном на всю жизнь. Слегка повзрослев, он, в поисках новых забав и утех, поближе к ночи переодевался и выскальзывал из дворца – и до утра шлялся по разным злачным местам.
Когда У Цзун стал императором, евнух Лю Цзинь фактически забрал бразды правления Поднебесной в свои руки и стал грозой двора. Даже высшие сановники, если находились у него в немилости, за пустяшные прегрешения могли подвергнуться суровым карам: так, появившийся на столичных улицах в паланкине не соответствующего его рангу образца, мог несколько дней просидеть в кандалах и колодках.
Лю Цзинь вызвал озлобление к себе не только во дворце, но и по всей стране. Желая пополнить казну, он ужесточил соляную монополию, повысил в некоторых провинциях налоги. Для многих это стало непосильным отягчением бремени, но евнух с этим не считался – и повсеместно происходили восстания.
Начиная уже с 1506 г., стали открыто протестовать государственные служащие. Три сановника подали императору меморандум, в котором скорее говорилось не о положении в стране, а содержались призывы к нему лично: что государь должен повседневно участвовать в принятии государственных решений, изучать конфуцианские сочинения, строго соблюдать ритуалы. Указывалось на пагубность неумеренного образа жизни.
В дальнейшем последовали требования отстранить от власти людей некомпетентных – было понятно, что в первую очередь имелись в виду евнухи. Ответственные посты должны доставаться людям, выделяющимся знаниями и высокой нравственностью. Предлагалось больше внимания уделять сельскому хозяйству, особенно ирригации. Сократить налоги, ослабить монополии, не тратиться на дорогостоящие проекты и строительство новых дворцов.
Сложилось целое движение за реформы. В 1508 г. его участники подверглись репрессиям – триста столичных чиновников было арестовано. Позже удар пришелся и по Академии Ханлинь – в тюрьмах оказалось еще двести ученых книжников и чиновников. Приговоры были вынесены жестокие: смертные казни, ссылки. Многие из тех, кто избег этих крайних мер, лишились ученой степени и превратились в простолюдинов.
Однажды вернувшийся с успешного подавления мятежа в провинции Шэньси военачальник был приглашен на пир к императору. Там он, сам будучи евнухом, довел до сведения повелителя, что Лю Цзинь готовит на него покушение. Полководец немного припозднился с признанием: государь успел уже основательно набраться, а потому лишь глуповато рассмеялся и не поверил. Однако наутро, протрезвев, приказал сделать обыск в доме своего фаворита. Результат был ошеломляющий: в тайниках нашли сокровищ на сумму в 250 миллионов лянов серебра – примерно столько же было потрачено на всю имперскую армию за десять лет. Был обнаружен и кинжал, которым, как установили в ходе дознания с пристрастием, наемный убийца, проскользнув под прикрытием многочисленных опахал к императору, должен был зарезать его.
Лю Цзиня покарали казнью, полагавшейся изменнику – самой суровой из всех, применяющихся в Поднебесной. Его медленно, в течение трех дней кромсали на куски. Молва об этом разнеслась повсюду.
Вскоре такой же страшной каре подверглось еще несколько дворцовых евнухов: они участвовали в «заговоре царевича Нина» – дальнего родственника императора, поднявшего против него мятеж в южной провинции Гуанси. Сам же зачинщик отсидел два года в узилище и был прощен.
Евнухи не были отстранены от государственных дел. В конце концов, как мы уже не раз видели, они не обладали достаточно развитым классовым самосознанием и не составляли единой партии. Зачастую, если подвергалась удару одна из группировок – тем лучше было для другой, стремящейся занять ее место. Но все же император, после всего произошедшего, стал предпочитать другое общество, более ему приличествующее – начались пьянки в компании военных. Его душевным поверенным стал теперь начальник дворцовой стражи, который потчевал государя красавицами-мусульманками, приводил к нему прославленных музыкантов и тибетских магов. Другим близким другом стал выдающийся герой. Во время схватки с бандитами в него впились сразу три стрелы, причем одна пробила лицо и вышла около уха. Он собственными руками выдернул эту последнюю – и снова ринулся в бой.
Под влиянием новых приятелей У Цзун пристрастился к военным походам (или их имитациям в дворцовом парке) и охоте. В 1514 г. его помял и изгрыз тигр, но государь, как настоящий мужчина, не оставил своих увлечений. Еще одной его страстью стали знаменитые китайские фонарики. Он неустанно выдумывал их устройство и форму, и когда происходили специальные праздники, одновременно загорались тысячи этих волшебных светлячков – ночь превращалась в день. Но однажды доигрались: огонь попал в палатку, где был заготовлен порох для фейерверков и потешных сражений, и шарахнуло так, что в последовавшем пожаре дотла сгорело несколько дворцов Запретного города. На восстановление ушло семь лет.
Император же, не очень огорчившись, приказал разбить городок из юрт, в котором и поселился со всеми своими приближенными – и ему там понравилось. С тех пор это стойбище сопутствовало ему во всех разъездах. А они стали довольно частыми. Когда однажды придворные стали упрашивать повелителя поберечь себя – целая сотня из них схлопотала бамбуковых палок за надоедливость. Однажды У Цзун даже лично участвовал в схватке с монгольскими всадниками у Великой стены.
В последние годы своей недолгой жизни он стал попросту спиваться. За ним повсюду следовал слуга с кувшином подогретого вина и чаркой – чтобы государь в любой момент мог дозаправиться. Однажды он вывалился из лодки и чуть не утонул. Вместо того, чтобы заниматься делами, спаивал придворных и издавал совершенно абсурдные указы: например, грозил пожизненной ссылкой любому, кто посмеет забить свинью – при том, что свинина всегда была одним из основных продуктов питания китайцев.
Беспробудный запой закончился в 1521 г., когда император У Цзун, совсем еще молодой человек – ему не было и тридцати – заболел и скончался. Примечательно, что это печальное событие имело геополитический резонанс: оно привело к провалу первой официальной европейской миссии в Поднебесную. В 1516 г. некий Томе Пирес, сын аптекаря, по повелению португальского короля Мануэла I отправился из Лиссабона в дальнее плавание во главе посольства ко двору китайского императора. Но проделавшим долгий путь португальцам не суждено было лицезреть Сына Неба: сначала, пока У Цзин хворал, они ждали аудиенции, а когда он умер – их спровадили обратно.
У Цзун не оставил наследника, и на престол взошел его двоюродный брат пятнадцатилетний Ши Цзун (1507–1567). Придворные льстецы со стажем сразу припомнили, что еще его появление на свет сопровождалось необычными явлениями: всегда желтая от лесса Хуанхэ несколько дней несла кристально прозрачную воду, а по небу плыли облака изумительно розовой расцветки.
