Евгений Долматовский - Зеленая брама
Народный музей в Подвысоком был одним из первых сельских музеев на Украине. Теперь в Кировоградской, Черкасской, Киевской, Николаевской областях музеи во многих селах.
А вот свидетельство зарождения нового музея: письмо в Подвысокое из поселка Ворохта Ивано-Франковской области. Это был городок, хранящий традиции лесорубов. Теперь он развивается как туристический и спортивный центр Карпат.
В Ворохте создается историко-краеведческий музей. Директор Ворохтянского лесокомбината, председатель методсовета музея товарищ Паневник сообщает, что темой экспозиции «От Карпатских высот до Подвысокого» будут боевые действия 12-й армии.
Там, на Карпатах, молодые энтузиасты воссоздали уже список соединений 12-й армии, принявших на себя первый удар. С Карпат идут письма во все концы страны — ищут живых участников легендарных сражений.
Ворохтянцы обращаются в Подвысокое:
«При желании учащихся вашей школы посетить места былых сражений, завязать дружбу и переписку средних школ нашего региона мы окажем вам помощь...»
Надо отметить, что повысился возраст «юных следопытов». Если в недавние годы это были по преимуществу пионеры, то теперь и комсомольцы активно включились в поиск, приобретя в школе навыки и пристрастие к изучению истории своего края. Молодые люди, став студентами, колхозниками, рабочими, уже не останавливаются — поисковая деятельность навсегда слилась с их линией жизни.
А вот еще одна весточка из Ивано-Франковска. Пишут ученики и учителя 14-й средней школы имени Николая Островского (они называют себя почти официально корчагинцами): «Уже семнадцать лет мы ведем поиск материалов о советских воинах, сражавшихся в нашем краю. Проводим мы поиск и по 12-й армии, в нашем городе встретившей войну. Какие это были замечательные люди! Безо всяких расчетов они отдавали Родине все. Хотим прикоснуться к их подвигу».
Какие это были замечательные люди! — повторяю я вслед за корчагинцами.
А были ли иные: трусы, дезертиры, изменники, мародеры?
Попадались, разумеется. Шла смертельная схватка двух миров: прошлое напало на будущее. Но я приплюсовываю все человеческие отбросы к «той стороне» — они сами причислили себя к армии врага, разгром фашизма был и их разгромом, а презрение наше к ним еще беспощадней, чем к тем, напавшим.
Я ставил перед собой одну задачу — рассказать о героях Зеленой брамы.
Сам я принадлежу к поколению, для которого в предвоенные годы высшим свидетельством мужества и аттестацией интернационализма было добровольное участие в войне за республиканский строй в Испании. Может в этой связи показаться, что я в своем рассказе о Подвысоком вроде бы специально подбирал тех командиров и комиссаров, которые воевали раньше под Мадридом и Уэской, настойчиво называю именно их.
Нет, не строил я поиск в угоду своим романтическим увлечениям. Просто в армиях прикрытия, в тех войсках, что первыми приняли на себя удар, служили лучшие командиры, уже прошедшие испытание боем. Старшие — на фронтах гражданской войны, чуть помоложе — в вооруженном конфликте 1929 года на КВЖД, в схватках с басмачами. А из моего поколения это испанские добровольцы, такие, как Тонконогов, Фотченков, Туренко и многие, многие другие, хасановцы и халхингольцы...
На них равнялись те, у кого еще не было боевого опыта, у них брали первые уроки мужества, даже подражали их жестам и походке. Было в этом нечто мальчишески светлое, наивное.
И павшие, и оставшиеся в живых участники боев в Зеленой браме с честью выдержали тяжелейшие испытания...
Мой кабинет — полки, шкафы, подоконники — полон письмами и тетрадями с воспоминаниями. Копии своих поисковых материалов прислали пионеры из Подвысокого и других сел Кировоградской области. Обращение к сорок первому году вызвало бурную реакцию: люди разных поколений задают вопросы, что-то одобряют, о чем-то спорят, против чего-то возражают, делятся своими раздумьями, сообщают новые и уточняют уже известные факты.
Не забыт сорок первый год, и можно смело утверждать, что, отдаляясь, он вызывает все больший интерес.
История не всегда быстро и сразу распахивает свои страницы, раскрывает загадки и тайны минувшего.
Самый важный вывод, к которому приходишь, склоняясь над кипами если не документов, то свидетельств, таков: за два с небольшим десятилетия жизни Советской страны к 1941 году в народе вызрело обостренное чувство патриотизма, обернувшееся на полях сражений, при явном тогда военном преимуществе противника, неслыханным мужеством, ни с чем не сравнимой верой в Победу. Мы преодолели непреодолимое, выстояли. Тем дороже каждый эпизод, каждое проявление советского патриотизма. На фоне тяжелых и горьких событий еще ярче светятся подвиги защитников Родины.
Документация чрезвычайно важна как в ходе любой боевой операции, так и для ее последующего разбора. Многие события сорок первого года, увы, остались за пределами архивов, точнее — не дошли до них. Вот почему так сложно в восьмидесятых годах изучать сорок первый.
Для восстановления картины боев в Зеленой браме пришлось широко пользоваться свидетельствами очевидцев. Устными и письменными.
Письмо участника боев через сорок лет после них, естественно, несет в себе черты легенды. Даже при идеальной памяти через столько лет трудно избежать обобщений, не обладающих достоверностью лично тобой увиденного. Влияют прочитанные книги, кинофильмы, теле- и радиопередачи, последующие впечатления, всевозможные слухи.
Могу привести пример из своей поэтической практики. И на войне и после писал я сюжетные стихи. В основу сюжета ложился то какой-нибудь частный, очень конкретный факт, то авторский вымысел. Но если не всегда, то очень часто находились потом люди, утверждавшие, что они присутствовали при описанном мной событии (а я-то знаю, что это вымысел!). Иногда объявлялись и живые герои, которых тоже не могло быть, потому что я их придумал.
Подобные случаи в плане бытовом ставят автора в очень трудное положение. А в литературном плане рождают даже гордость: значит, написал правильно.
Я не укоряю тех, кто убежденно отстаивает последующие впечатления и наслоения как лично увиденное и даже пережитое. Но и запоздалое исследование требует документации, а в данном случае единственный документ — обросшее наслоениями личное свидетельство.
Участников событий в Зеленой браме оказалось, к счастью, больше, чем я предполагал, а все же не так много. На некоторые мои письма отвечали сыновья, дочери, соседи: «Умер в таком-то году». Или: «Просит передать, что ничего не помнит...»
Отдельно храню я присланные товарищами чертежи, карты, схемы. На них отмечено, где чьи могилы, где хранилища документов. Это очень важные свидетельства!
Бывший начальник политотдела 6-й армии, тогда бригадный комиссар Кондрат Васильевич Герасименко, ныне работающий в одном из московских вузов, передал мне графический план местности, где закопаны документы политотдела, в частности партийные билеты. Наверное, здесь необходимо разъяснение для молодых читателей: почему закопаны партбилеты?
Существовало правило: в разведку идти без документов, сдавать их на сохранение комиссару. Полагалось также собирать партдокументы у раненых. В политотделы поступали партийные и комсомольские билеты погибших, нередко окровавленные, пробитые пулями.
Документы эти хранились обычно в сейфах. Но в последние дни и часы их скопилось так много, что в сейфы они уже не помещались. Партдокументы заворачивали в противоипритные плащ-накидки, которыми располагала химическая служба, и в такой упаковке драгоценные документы были зарыты в Зеленой браме, в окрестных деревнях. Теперь былое поле боя — с партбилетом в груди...
Но, как уже говорилось, приехав в Подвысокое через много лет, проходя по обновленным улицам села, я почувствовал себя так, как будто никогда здесь не был. Куда уж тут сориентироваться на местности по плану, вычерченному Герасименко! Все выглядит иначе, чем тогда! Даже окрестные овраги изменили направление.
А ведь не века прошли, лишь десятилетия. Но такие уж темпы у второй половины двадцатого века!
Неудивительно, что события сорок первого года стали как бы корнями леса народных легенд. Однако и в легендарных рассказах ветеранов, в письмах из разных краев страны повторяются эпизоды, и возникает достоверность. Вроде бы и легенды, а в них правда сущая.
Многие товарищи пишут, например, о контратаке в конном строю, возглавленной генерал-майором Прошкиным; он будто бы скакал на коне впереди всех, с шашкой в вытянутой руке.
С шашкой на танки? Казалось бы, безумие. Но нет! Отвага старого конника вдохновила измученных боями людей, дала им второе дыхание.
Легенды всегда были достоянием последующих поколений, но мы еще имеем возможность проверить их достоверность свидетельскими показаниями, а иные — и документами. Воспользуемся же этой, наверное, уже последней возможностью. Потомки имеют право распоряжаться фактами истории по-своему. А мы обязаны сказать все, что помним.
