Андрей Васильченко - МИСТИКА СС
До нас дошло несколько документов, посвященных деятельности отдела прикладной лингвистической социологии. В чем же состояла идея этой новой науки? Какие задачи надлежало выполнить Шмидту-Рору в рамках эсэсовского «Наследия предков»?
Сам этот исследователь предполагал, что язык и письменность являлись не менее эффективным оружием, чем танки и пушки. Просто воздействие этих лингвистических факторов было более опосредованным, неявным. Немецкий язык представлялся ему важным средством для укрепления «Новой Европейской империи». Для него немецкий язык являлся средством коммуникации между представителями различных национальностей, которые встали под знамена Гитлера. Именно немецкий язык должен был связать воедино добровольцев из Голландии, Украины, Латвии, способствуя формированию нового европейского пространства. Использование немецкого языка на оккупированных территориях как основного средства общения должно было подорвать сопротивление недовольных. Более того, в «германских странах» (Фландрии, Норвегии, Бельгии, Голландии) он должен был спаять воедино народы этих местностей. Постепенно положение немецкого языка как главенствующего должно было автоматически привести к складыванию новой народной общности.
Если обратиться к примеру, близкому для нас, — лингвистической политике на оккупированных российских территориях, — то Шмидт-Рор предлагал целый ряд мер, начиная от выработки специального германизированного шрифта и алфавита и заканчивая установлением специфической языковой морфологии. Или другой пример. Английскому языку, как всемирному политическому фактору, предполагалось объявить форменную войну. Победа в этой лингвистической войне должна способствовать закату и крушению Британской империи.
Руководство этим глобальным процессом должны были осуществлять уже упоминавшиеся «тайные политическо-лингвистические управления». В недрах этих учреждений должна была разрабатываться тактика «лингвистических боев». Но если кому-то из читателей показалось, что вся деятельность отдела прикладной лингвистической социологии сводилась исключительно к языковедческим задачам, то это неверно. Утверждение немецкого языка на просторах Европы было всего лишь средством для изменения менталитета, сущности европейских народов. Если выражаться современным языком, то отдел Георга Шмидта-Рора должен был осуществлять некое подобие политического нейролингвистического программирования (НЛП), обращенного на территорию всей Европы.
Решением других, не менее важных политических задач занимался офицер СС Курт Вессели, который в феврале 1942 года возглавил в Аненербе сектор по изучению «военных границ». Эти работы были обусловлены идеей Гиммлера о создании военных крестьянских поселений, которые должны были защищать «среднеевропейское немецкое жизненное пространство». Вессели как знаток пограничной политики должен был подобрать необходимые исторические параллели. В качестве объекта для изучения он взял два русских примера: казачьи поселения и идею Аракчеева[23] о военных поселениях, где бы жители занимались и военным обучением, и сельскохозяйственными работами. Это был ярчайший пример того, как в СС понимали прикладные исторические исследования. На свои исследования Вессели ежемесячно получал 150 рейхсмарок (скажем честно, сумма весьма небольшая).
Очевидно, что необходимость проведения вышеупомянутых исследований определял лично рейхсфюрер СС, а стало быть, от них нельзя было просто отмахнуться. Также очевидно, что научная ценность этих работ падала прямо пропорционально тому, насколько они были важны для военной политики. Но для «Наследия предков» это не было новшеством. В годы войны стала господствовать тенденция, которая проявилась еще до 1939 года, — отдавать предпочтение практическим исследованиям, отодвигая на второй план их чисто научный аспект.
В годы Второй мировой войны «Наследие предков» придавало немалое значение расовым исследованиям, которые в рамках СС стали отдельной наукой — «расоведением». Гиммлер давно увлекался вопросами расовой политики — теперь такую необходимость ему диктовал пост Имперского комиссара по укреплению немецкого народа. Поэтому нет ничего удивительного, что подобные задачи нередко ставились перед «Наследием предков»: интерес рейхсфюрера СС к биологической антропологии рос от года к году. Бывший птицевод пытался разработать и внедрить новые формы сохранения и селекции немецкой расы. Его мысли об очистке расы восходили корнями к идее об «избавлении от неарийской» (изначально еврейской) крови. Селекционное объединение «Лебенсборн» было обратной стороной медали лагерей уничтожения типа Освенцима. Изначально «Лебенсборн» должен был помогать незамужним женщинам рожать и выращивать детей. Личный врач Гиммлера Керстен привел его к мысли, что «отцами-производителями» этих детей должны были быть исключительно выдающиеся и расово полноценные мужчины. Эти функции предполагалось вменить им в обязанность после окончания войны. Размножение германского человека выходило за все мыслимые рамки — моральный аспект напрочь отсутствовал в этой идее, в ней господствовал чистый биологизм. Гиммлер, сам отец двух незаконнорожденных детей, поручил разработку этого селекционно-политического проекта Аненербе. Многие обращали внимание на его порнографический акцент, который, несмотря на ханжество обывателя в Третьем рейхе, был присущ Генриху Гиммлеру. Глава СС, опираясь на генетику, даже пытался выступить теоретиком сексуальных отношений.
Задачи, которые ставил Гиммлер в этой связи, были не столько абсурдными, сколько извращенными. Он лично распорядился, чтобы Аненербе сотрудничало с «Лебенсборном» в рамках изучения темы «Правовые аспекты древнегерманских обрядов в области брака». Эта внешне безобидная тема должна была содействовать появлению незаконнорожденных детей. Сам Гиммлер наотрез отрицал традиционный взгляд, что среди незаконнорожденных равное количество талантливых и бездарных детей. Желая внедрить свой тезис в массы, он распорядился, чтобы в «Наследии предков» было подготовлено исследование с длинным и странным названием: «Жизнеописание великих людей, которым обязаны Германия и Европа, которые имели внебрачное происхождение либо были поздними детьми в многодетных семьях». Следуя за своими бредовыми идеями и субъективными симпатиями, он пытался вырастить в «Лебенсборне» тип человека, обладавшего греческим носом, а Аненербе должно было объяснить, почему у этого типа именно греческий нос и откуда он появился в Германия. Он даже предлагал рекрутировать в Ваффен СС людей именно с таким профилем, что должно было упростить задачу изучения их физических и умственных характеристик.
Между тем еще в сентябре 1942 года Гиммлер распорядился, чтобы «Наследие предков» установило тесные связи с цыганами! Да-да, с цыганами, которых загоняли тысячами в концентрационные лагеря. Тогда Гиммлера осенила новая «гениальная» мысль — цыгане являлись прямыми потомками древнего индогерманского этноса (эту мысль как-то высказал Вюст)! Но тут рейхсфюрер делил цыган на индогерманских потомков и асоциальных цыганских гибридов, которые подлежали, согласно его воззрениям, полнейшему искоренению в немецкой среде. Он полагал, что положительные, «арийские» цыгане должны были быть оседлыми. Чтобы подтвердить это более чем сомнительное предположение, востоковед из «Наследия предков» должен был изучить язык и обычаи цыган. Но Кристиан тогда упорно работал над своей диссертацией, а потому поручил провести все необходимые работы своему ассистенту Кноблоху. В лагерях в беседах с цыганами Кноблох столкнулся с непреодолимыми трудностями (самой легкой из них было нежелание оных общаться с эсэсовцами по поводу своих религиозных представлений). В итоге работа застопорилось и потихоньку сошла на нет.
Так же обстояло дело с изучением фигурок «полных Венер» из Вистерница и Виллендорфа[24]. Осенью 1941 года Гиммлер обнаружил в одном из итальянских изданий изображения этих фигур. Символизируя женскую сущность, они были изображены с крупными бедрами и ягодицами, явными признаками беременности. Ознакомившись с изображением первобытных Венер, рейхсфюрер СС тут же предположил, что поскольку у различных народов существовал схожий идеал женщины, то наверняка между первобытными племенами существовала определенная связь. Он поручил Аненербе создать карту, где были бы обозначены места находок палеолитических Венер. Здесь им двигал вовсе не археологический интерес. Обнаружив схожие изделия у ряда африканских племен, он хотел доказать, что они не всегда обитали на черном континенте, а были вытеснены из Европы какими-либо обстоятельствами. В качестве таковых он предполагал изменение климата, натиск «арийских» кроманьонцев (!!!) либо других северных племен. Идея Гиммлера была проста: он надеялся получить доказательства того, что негроидная раса в древности жила на более северных широтах, но в ходе борьбы за существование» была оттеснена на юг нордической расой. Это должно было показать явное превосходство расы северных господ над темнокожими племенами. Он настолько увлекся этой мыслью, что даже полагал, что появление его идеи станет исторической вехой в деле расовых исследований. Комментарии функционеров Аненербе оказались более сдержанными и менее оптимистичными. Отто Хут почти сразу же сообщил, что фигуры Венер являются идеалами, а вовсе не отражением натуралистичных представлений о человеке, а стало быть, не могли указывать на пышнотелость североафриканских женщин. Но чтобы как-то поддержать идею Гиммлера, он сообщил, что, согласно выводам, сделанным в 1957 году Леонардом Францем, в период неолита могло существовать некое культурное родство между племенами Юго-Восточной Европы и племенами Передней Азии. Ответ доктора А.Бомерса, который лично раскапывал стоянку Нижний Вистерниц, был еще более сдержанным. Он подчеркнул, что не видел между фигурками из Вистерница и остальными первобытными Венерами никакой обусловленной связи. Вюст в январе 1942 года решил сделать банальную отписку, в которой сообщал, что поскольку в годы войны полевые работы в Африке провести невозможно, то он бы предпочел заняться этим вопросом после ее окончания. В качестве альтернативы он предлагал проводить в лагерях для военнопленных антропологические исследования, которые могли бы подтвердить подлинность тезиса Гиммлера.
