Дэвид Пристланд - Красный флаг: история коммунизма
Политика Народного фронта, осаждаемого слева и справа, лишилась сторонников. Рабочие и обедневшие крестьяне ждали более радикальных перемен, а большинство населения опасалось перераспределений, к которым стремились коммунисты. Неудивительно, что консервативная партия мелких землевладельцев победила на выборах в Венгрии в 1945 году, заручившись поддержкой 57% голосовавших, при этом коммунисты получили только 17% голосов{528}. Чешские коммунисты также утратили популярность[465]. Вскоре СССР и его коммунистическим союзникам стало ясно, что удержать власть Народного фронта помогут только фальсифицированные результаты выборов и устрашение[466].
Таким образом, основная угроза правительствам Народного фронта в странах Центральной и Восточной Европы исходила от центристов и правых (как, впрочем, и в Западной Европе). Последствия войны 1939-1945 годов сильно отличались от результатов войны 1914-1918 годов. В Первую мировую войну огромные армии формировались на основе мобилизованных рабочих и крестьян, которые после окончания военных действий потребовали компенсации. Во время нацистской оккупации организации рабочего класса, ослабленные Великой депрессией и действиями правых режимов, были окончательно раздавлены[467]. Если Первая мировая война дискредитировала аристократическую элиту, не сумевшую защитить свои народы, то Вторая мировая война наделила местную элиту новой ролью — ролью защитников своего народа, способных сформировать новую группу чиновников и бюрократов{529}. Возможно, самым важным является тот факт, что насилие, охватившее гражданских и военных, было продемонстрировано наиболее ярко за время социального конфликта, продолжавшегося с 1918 года. Многие хотели мира, спокойной личной жизни; вероятно, люди не были против планирования и экономического благополучия, но они точно не стремились к радикальным преобразованиям общества. Такие политические фигуры, как Тольятти и Торез, понимали это и были намерены сохранить политический мир с либералами.
Народному фронту был брошен еще один вызов — со стороны радикальной формы коммунизма, укрепившейся в основном в Южной и Юго-Восточной Европе. Здесь коммунисты вели партизанскую войну против нацистов. Они привлекли на свою сторону крестьян, требовавших перераспределения земельной собственности, и настаивали на радикальной социальной революции. Обстоятельства, как нигде в Европе, напоминали ситуацию на Западе в 1917-1919 годах: прежняя элита серьезно дискредитирована, только коммунисты сохраняют незапятнанную репутацию. Этот мир приветствовал не победителей «позиционной войны», как Тольятти, а милитаристов в духе Белы Куна. В Греции коммунисты создали мощную организацию сопротивления ЭАМ-ЭЛАС, которая не могла прийти к компромиссу с монархическим движением, поддерживаемым Британией. Конфликт привел к ожесточенной гражданской войне. Сталин отказал коммунистам Греции в поддержке, придерживаясь соглашений. Война в Греции продолжалась до 1949 года.
В Болгарии коммунистам сопутствовал больший успех. Хотя партия была не такой многочисленной, как в Греции, коммунисты принимали активное участие в Сопротивлении. Сталин попытался убедить болгарских коммунистов принять в Народный фронт их соперников-аграриев. Они пошли на это с неохотой, решительно стараясь сокрушить оппонентов и прийти к единоличной власти{530}. Действия болгарских коммунистов были ограничены находившимися в Болгарии войсками Красной армии. Югославские коммунисты под руководством Тито, напротив, сами освободили страну и оказались достаточно сильны, чтобы пустить под откос Народный фронт. Они также имели твердое намерение[468] бросить вызов Сталину и его нереволюционной, но достаточно властной модели коммунизма.
Друг Тито, ставший после врагом, Милован Джилас начал свою кишу о Тито словами: «Тито был рожден революционером»{531}. Тито появился на свет в семье уважаемых, хотя и живших в долг, хорватских крестьян и всегда гордился тем, что в истории его народа и сословия было восстание против венгерского дворянства{532}. Харизматичный человек, он обладал гибким умом и утонченным стилем. В детстве он мечтал стать портным, однако был подмастерьем у слесаря. В молодости он объездил всю Европу в поисках работы и наконец нашел место на заводе «Даймлер-Бенц» на юге Вены. Здесь в результате несчастного случая он повредил палец — это увечье стало знаком его принадлежности к рабочему классу. Именно Первая мировая война и революция большевиков обусловили его радикальные взгляды, как и взгляды многих коммунистов его поколения. Как и Бела Кун, он был мобилизован в армию Австро-Венгрии, взят в плен русскими и во время революции примкнул к красногвардейцам. Затем он вернулся в Югославию, где стал членом Коммунистической партии. Он был заключен в тюрьму в 1928 году, где подвергался пыткам. После освобождения Тито стал главным организатором Коминтерна на Балканах. Некоторое время он провел в Москве. Тито жил в гостинице «Люкс», преподавал в Ленинской школе основы профсоюзного движения. Одной из его задач была переброска (разумеется, незаконная) воинов-добровольцев в Испанию. Его опорный пункт находился в Париже. Добровольцам выдавали визы под предлогом посещения Парижской выставки 1937 года, после этого переправить их в Испанию не составляло никакого труда. В 1937 году он извлек выгоду из сталинских чисток Коминтерна: Тито был назначен главой Коммунистической партии Югославии. В этой должности он руководил Сопротивлением фашистской Германии.
Согласно Джиласу, которого нельзя назвать сторонним наблюдателем, Тито «не обладал никакими особыми талантами, кроме одного — таланта политика»{533}. Однако Джилас был готов признать, что единственный талант Тито оказался очень ярким. Тито не был мыслителем. Несмотря на то что в тюрьме и в московской школе Коминтерна он познакомился с основными трудами Маркса, он слабо разбирался в идеологии и стеснялся низкого уровня образования. Он также не был хорошим оратором. Его сила заключалась в твердой вере в себя, энергии и харизме. Он был всецело предан делу коммунизма, отчасти по тому, что стоял у истоков культуры Коминтерна. По воспоминаниям Джиласа, не лишенным снисходительного тона, его «речь изобиловала клише, а также идеями, заимствованными из марксизма и народной мудрости»{534}. Тито видел в коммунизм идеальную систему для целеустремленных людей: он помогал совершенствоваться людям невысокого социального статуса, каким был он сам. «В той роли, которую сыграл рабочий класс в истории коммунизма и всего мира, Тито видел свою личную самоотверженную роль… Когда бы он ни произносил слова “рабочий класс”, “рабочие”, “рабочий народ”, казалось, что он говорит о себе самом — о целеустремленности низших слоев общества, об их стремлении к управлению и власти, вызывающих неописуемый восторг»{535}.
Самоуверенность и политический талант Тито помогли ему создать независимый от СССР коммунистический режим. В отличие от других сил сопротивления, коммунисты делали акцент на идее многонационального мирного государства — идее, которая оказалась очень влиятельной, особенно после жестоких конфликтов между сербами и хорватами во время войны. В 1945 году Тито поддержали Черчилль и Сталин, что говорило о признании на мировом уровне. Тот факт, что он пришел к власти с помощью югославских, а не советских коммунистов, позволил ему взять курс на независимую, более радикальную политическую линию в отличие от других восточноевропейских режимов. Народные фронты Югославии и соседней Албании с самого начала были марионетками. Они были обречены на провал, несмотря на усилия Сталина расширить их. Тито развернул широкую кампанию преследования оппозиционных сил, взял курс на амбициозное сталинское планирование и радикальные реформы села. Он также поддержал коммунистов Греции.
Напряженные отношения между СССР и Югославией были Частично обусловлены столкновением политических культур — культуры молодого коммунизма на радикальной пуританской стадии и культуры зрелого, более толерантного коммунизма, готового к компромиссам с широкими массами населения, различия между двумя культурами ярко проявились во время года, устроенного маршалом Коневым для югославских коммунистов, прибывших на Украинский фронт. Джилас рассказывает, советские офицеры на встрече объедались икрой, жареной свиной и «пышными» пирогами и запивали все это большим количеством водки. Югославы «казалось, подвергались тяжелому испытанию: они были вынуждены пить наравне с советскими офицерами, несмотря на то что это шло вразрез с коммунистической моралью»{536}. Сталин все же надеялся, что идея славянского единства привлечет югославов в советский лагерь. Он однажды сказал Джиласу: «Ей-богу, в этом нет сомнения, ведь мы такие же люди»{537}.
