Дмитрий Язов - Маршал Советского Союза
В Пхеньян возвратились поздно вечером. Утром 18 августа вылетели в Хабаровск. Перед вылетом на родину министр вице-маршал О Чжен У вручил от имени товарища Ким Ир Сена картину, на которой шумит водопад и стоят багряные деревья на склоне. Картина была вышита. Обычно картину «пишут» цветными нитками около года, и когда я любуюсь на технику корейской живописи, то вспоминаю, как переливается всеми цветами радуги водопад и как мы рыбачили с Ким Чен И ром, обсуждая проблемы мира и социализма.
Пройдет всего шесть лет, и один из греющихся у костерка предаст и Россию, и гостеприимную Корею. Это один из генералов ГлавПУРа Волкогонов.
XXVII съезд КПСС
Готовилось заседание Военного совета. Последняя декада августа на Дальнем Востоке – самая активная пора подготовки к зиме. С докладом по этому вопросу выступал заместитель командующего войсками округа по тылу генерал-лейтенант Р.Г. Тавадзе. Принципиальность вопроса заключалась в том, что, если опоздать и не завести все необходимое – беда!
Достаточно сказать: если в солярку не добавить специальные присадки, то горючее кристаллизуется, забиваются форсунки, и техника стоит.
Поэтому я обратил внимание на недостатки, с которыми мы столкнулись в прошлую зиму. Об этом необходимо было сказать и потому, что командармы все были новые: генералы А.И. Костенко, В.А. Копылов, Ф.М. Кузьмин, В.И. Новожилов, да и командиры дивизий обновились наполовину, так что опыт прошлых лет им не мешало знать.
В период активного таяния снегов на Саянах переполняются реки Зея, Бурея, а тут еще зарядили обильные дожди. Амур поднялся до 7 метров, расплескался на десятки километров в ширину. Плавали дома на Большом Уссурийском и Тарабаровском островах, вода подошла к трассе Хабаровск – Красная речка, а дорогу Хабаровск – Князе-Волконка залило водой, в том месте Амур соединился с рекой Сита, образовав целое море.
В эти дни прилетел министр обороны Маршал Советского Союза С. Л. Соколов с большой группой генералов и офицеров Генерального штаба проводить фронтовое командно-штабное учение.
Сергей Леонидович служил на Дальнем Востоке, участвовал в боях у озера Хасан, знал норов дальневосточных муссонов, но такого половодья, как он выразился, не видывал. На запасной командный путь летели на вертолете, на командные пункты армий добирались также только вертолетами и самолетами.
Министр обороны знал как дальневосточник, чему учить, и даже эти неблагоприятные погодные условия использовал для обучения командиров и штабов.
В конце января – начале февраля по всей стране проходили областные и краевые партийные конференции. На конференции выбирали делегатов на XXVII съезд, потому было много «варягов» из Москвы, среди них я заметил поэта Роберта Рождественского. Он еще поинтересовался, где дислоцируется 31-я стрелковая дивизия. Я рассказал, что дивизия переформирована в танковую, но ее исторический формуляр, награды, почетные наименования сохранены. Я уже знал, что в годы войны начальником политотдела дивизии был отец Роберта Рождественского, а его мать – командиром медико-санитарного батальона. Эта дивизия стояла в Прибалтике и только в 1969 году прибыла в Белогорск Амурской области. В перерывах между заседаниями Роберт читал свои стихи, а вечером попросил показать баню, в которой парился сам В.К. Блюхер.
Роберт оказался заправским парильщиком и засыпал нас литературными байками. Один рассказ меня потряс: молодой критик Николай Сергованцев в журнале «Октябрь» разнес в пух и прах прозу А. Солженицына, неосмотрительно развенчав кумира Никиты Хрущева. Почти неделю, словно на работу, молодой критик ходил по утрам в ЦК КПСС, где идеологические нукеры Суслова учили его хорошим манерам. Но критик не смалодушничал, не отрекся от своих взглядов. И спустя месяц его разыскал бывший зек, вместе с будущим лауреатом Нобелевской премии он отбывал срок в Экибастузе. Нет-нет, Роберт Рождественский ничего не приукрасил. Действительно, в лагере умирал зек, сидевший по той же статье, что и Солженицын. Приостановить болезнь могли кусочки сахара, которым лагерное начальство не особенно делилось с заключенными.
И тогда самые отчаянные пошли к начальнику. Но тот, рассмеявшись, пообещал их на несколько часов выставить на мороз. Была зима, и морозы в Экибастузе стояли под сорок градусов. Чтобы не оставить в беде товарища, порешили усилить меры воздействия на зарвавшегося начальника: почти две тысячи заключенных устроили на снегу сидячую забастовку, при этом они все разделись. Так и победили! Но история на этом не заканчивается: только три человека бойкотировали эту акцию, не вышли из бараков. Среди них был и Александр Солженицын…
Бурные предсъездовские дни. 25 февраля 1986 года в 10 часов утра в Кремлевском Дворце съездов делегаты приветствовали Генерального секретаря и членов Политбюро. Делегацию коммунистов Хабаровского края, как и другие дальневосточные делегации, посадили на балконе. Роберт Рождественский пошутил: «Р-р-рылом не вышли».
Доклад М.С. Горбачева слушали с большим вниманием. Из доклада я усвоил, что перед партией стоит задача «о качественно новом ускорении экономического и социального развития страны во всех сферах жизни нашего общества». Эта программа получила название «перестройка».
Выступления делегатов в основном касались новых веяний. Диссонансом прозвучало выступление Э.А. Шеварднадзе, который по привычке здорово «лизнул» генсека, да так, что тот не выдержал и прервал оратора, отмежевался от его похвал, чем вызвал одобрение зала. Но Шеварднадзе знал, что он делает. За ласковые прикосновения к телесам генсека он получил ключевой пост министра иностранных дел.
Сразу же после съезда мы прошли в зал заседаний ЦК, где состоялся Пленум. В состав Политбюро были введены: Л.Н. Зайков, Б.Н. Ельцин, С.Л. Соколов, H.H. Слюньков, Н.В. Талызин, в состав секретарей ЦК ввели: В.А. Медведева, В.А. Нишнова, Г.П. Разумовского, А.Н. Яковлева. Мы тогда не знали о распределении обязанностей и закулисной борьбе, уезжали со съезда в надежде, что новое мышление даст свои плоды, поднимет авторитет партии.
Тогда мы еще не ведали, да и представить себе не могли, что главный идеолог партии А.Н. Яковлев заложит в основу реформирования коренное изменение общественного строя, включающее в себя «ликвидацию моновласти, моноидеологии и монособственности».
«Тысячу лет нами правили и продолжают править люди, а не законы» – эта фраза Александра Николаевича датирована декабрем 1985 года, когда Яковлев в числе других работал над подготовкой доклада генсека XXVII съезду партии.
Кто же разрабатывал законы, обогащая теоретическую мысль партии? «Академики» вроде Яковлева. Законы они разработали в интересах определенных классов, личностей. Сегодня Конституция страны сработана под одного, всем нам знакомого человека, «гаранта». Кто же в таком случае правит людьми? Неужели законы? Правит «гарант».
В интервью «Независимой газете» Яковлев бахвалился: «Я бы с удовольствием вступил в спор, но нет оппонентов. А жаль». Ах как научился привирать «академик». Оппоненты были и есть. Женщина, которая в Самаре наподдала автору «Горькой чаши». Еще какая оппонентша!
Когда началась война с немецко-фашистскими захватчиками, Яковлев служил на Балтийском флоте. Из моряков и была создана 6-я морская бригада. Она ходила по тылам немцев, а в конце 1941 года заняла оборону на Волховском фронте, ее соседом была наша 177-я стрелковая дивизия. А.Н. Яковлев имел воинское звание «старший лейтенант». О нем писали газеты, некоторые заметки он показывал мне. В феврале 1942 года его тяжело ранили. В строй больше не возвратился. Получил высшее образование в Ярославском пединституте, работал в агитпропе ЦК, продолжил образование в США, где учился вместе с О. Калугиным в Колумбийском университете.
Как историк Яковлев, конечно же, знает, как складывалось во время войн национальное богатство США. И вот к этим разбойничьим традициям Яковлева и потянуло. То ли Канада повлияла, то ли университет, словом, напился наш народ из «Горькой чаши» яковлевской отравы, потеряв уже более 50 процентов промышленного потенциала.
Очень справедливо охарактеризовал Яковлева самарский рабочий А. Кузяйкин, который «академиев не кончал», но попал в глаз: «А. Яковлев, как Рихард Зорге, только наоборот. Зорге служил корреспондентом в фашистской газете и умер за коммунизм. Александр Николаевич же под партийным билетом прятал идею разрушения государства».
После XXVII съезда партии Горбачев много разъезжал по стране, летом 1986 года генсек прибыл во Владивосток. Самолет ИЛ-62 приземлился ночью. Моросил дождь, мы стояли под светом «юпитеров» недалеко от трапа, к которому подошел первый секретарь крайкома Д. Гагаров с супругой по традиции с хлебом-солью и цветами. После этой церемонии Горбачев направился к нам, военным.
А уже через сутки Михаил Сергеевич прилетел в Комсомольск-на-Амуре. Посетил авиационный завод им. Гагарина и там же наблюдал полеты СУ-27. Полеты были не просто удачными, летчики демонстрировали самые головокружительные фигуры высшего пилотажа.
