Иван Калинин - Русская Вандея
— Стыдно так говорить главе государства!
— Керенскому, на требование выдать Каледина, донцы отвечали: — «С Дону выдачи нет». А мы будем выдавать!
Во время перерыва, когда группы депутатов в частном порядке нервно обсуждали требование страшного генерала, председатель Рады И. Л. Макаренко, волнуясь больше прочих, подошел к Филимонову и бросил ему в лицо упрек:
— Какой вы атаман, если предлагаете полную капитуляцию перед насильниками. Вы должны сложить свои полномочия. Подайте мне булаву.
Атаман растерялся и водил глазами по сторонам, ища поддержки.
— Что вы делаете, Иван Леонтьевич! — попробовал усовестить обидчика председатель правительства Курганский.
— Молчать! — крикнул Макаренко. — А то я вас, как щенка выкину отсюда.
Совершенно потеряв самообладание, он погнал депутатов в залу и открыл заседание.
— Вы видите, — начал он, страшно волнуясь, — в критическую минуту атаман нас не защищает. У нас нет атамана. Атаман изменил Кубани и предался Добровольческой армии. В виду этого вся власть на Кубани принадлежит Краевой Раде. Кому атаман должен передать свою булаву?
Поднялся невообразимый шум. Многие повскакали с мест.
— Прошу слова! — робко потребовал атаман.
— Вам более нечего говорить, — отвечал ему председатель. Однако, большинство депутатов запротестовало против лишения слова главы государства.
Филимонов наконец заговорил. Отчаяние породило в нем некоторый прилив мужества, и он разразился градом упреков по адресу черноморцев, занявших непримиримую позицию.
— Во всей этой ужасной истории виноваты вы (он указал на президиум во главе с Макаренко), а не ваш атаман.
— У нас нет атамана! — вопили «хведералисты».
— Есть! Есть! — заглушали их линейцы.
Среди хаоса кое-как удалось поставить на голосование вопрос о доверии атаману, которого председатель Рады обвинил в измене Кубани.
Один случайный голос в пользу атамана решил исход заседания и предотвратил, быть-может, самые печальные последствия, неизбежные в том случае, если бы верх взяла шайка бесноватых и оголтелых кликуш.
Филимонов, потрясенный неожиданными для него результатами голосования, разрыдался. Макаренко же в недоумении глядел на депутатов.
— В виду такого, непонятного мне, поведения Краевой Рады, — заявил он наконец, — я вынужден сложить с себя полномочия.
Все безмолвствовали.
Понуря голову, поплелся оплеванный демагог вон из театра. Больше его не видали в Екатеринодаре до февраля.
Место Макаренки занял горец Султан-Шахим-Гирей.
В Раде сразу стало тише. Тон речей понизился. Даже намечалось «покаянное настроение», как выразился один депутат. Решили еще раз попытаться урезонить Деникина и отговорить его от кровавой расправы.
Филимонов отправился на телеграф, чтобы завязать переговоры с Деникиным по прямому проводу. Но его не допустили в аппаратную. Более того: даже не позволили отправить простую телеграмму Деникину. Везде хозяйничал Покровский.
Державная Рада и избранный ею глава суверенного государства попали в плен к крошечной шайке кавказских абреков и кубанских головорезов. Кубанский «народ» и не думал двигаться на выручку своих избранников.
Утром 6 ноября Калабухов, посоветовавшись со своими друзьями и узнав, что большинство Рады склоняется на путь мирного разрешения конфликта, сам отдал себя в руки кубанских военных властей. Его препроводили в атаманский дворец, где фактическим хозяином являлся не Филимонов, а Покровский.
6 ноября, с самого раннего утра, в Екатеринодар начали прибывать казачьи части из подгородней станицы Пашковской. Городской гарнизон весь встал в ружье.
На Красной гарцовал верхом Покровский во главе своего конвоя.
Никто из жителей не понимал, что такое происходит.
Войска выстроились шпалерами по главной улице, о^ атаманского дворца до Соборной площади. Зимний театр, как только собрались депутаты, окружили пластуны, конные черкесы и пулеметчики. Все прилегающие к театру улицы тоже почти сплошь заняли казаки и черкесы.
Члены Рады, собравшись, не знали, что делать, и ждали возвращения от Покровского Ф. С. Сушкова, которого еще до окружения Рады войсками Покровский вызвал к себе во дворец.
Наконец Сушков прибыл.
— Господа! — с дрожью в голосе заявил он. — Калабухов находится во дворце под арестом. Но генерал Покровский требует немедленной выдачи И. Л. Макаренко, П. Л. Макаренко, Ф.С. Манжула, К. А. Бескровного, Г. В. Омельченко, Ф. Воропинова и полк. Роговца. Если это его требование не будет выполнено немедленно, он пустит в ход войска, которые стоят наготове.
Обреченные сошлись в кучку и начали совещаться.
— Господа! — сказал Раде от лица их Петр Макаренко. — Мы решили добровольно явиться во дворец, так как надеемся, что от этого нашего поступка выиграют интересы Рады.
Царила тишина, необычная для «бычьего стада». На трибуну поднялся полк. Успенский, который только что вернулся с улицы.
— Генерал Покровский находится у дверей Рады. Если поименованные им лица не будут выданы, сюда войдут войска.
П. Л. Макаренко, Омельченко, Роговец, Манжула и Воропинов стали прощаться и кланяться Раде.
И. Л. Макаренко и Бескровный, выдачи которых также требовал Покровский, не прибыли на заседание. Первый ночью бежал из Екатеринодара, второй на следующий день добровольно отдался в руки Покровского.
Перед уходом из залы Воропинов задержался, чтобы произнести несколько высокопарных слов о любви к родине.
— Мы уходим, приносим себя в жертву родной Кубани. Пусть она будет счастлива! Без этой веры в будущее счастье ее лучше бы сейчас самому застрелиться, чем быть застреленному. Но с этой верой я смело иду.
— Прошу встать в честь ушедших! — дирижировал полковник Успенский.
Выполняя требование Покровского, Рада отпустила свой караул. На его место прибыли юнкера Кубанского Софийского училища.
Арестованных повезли на автомобиле, под усиленным конвоем, во дворец, по улицам, занятым войсками. Депутаты на своем крестном пути видели только погоны, кокарды, шашки, пики.
В тот же день Покровский арестовал еще нескольких федералистов, — Подтопельного, Белого, полк. Феськова, Жука, Балабаса. Начальник кубанского Освага, полк. Гончаров, на которого тоже охотился вешатель, успел бежать.
Раду очистили от наиболее заядлых врагов Доброволии. «Братва», лишенная вожаков, стушевалась. Теперь начали верховодить линейцы. Звезда Черномо-рья закатилась.
Покровский торжествовал победу над двумя стами безоружных болтунов. Он сообщил обо всем Врангелю в Пятигорск. Барон прислал следующий приказ:
«Прикрываясь именем кубанцев, горсту предателей, засев в тылу, отреклась от матери России. Преступными действиями своими они грозили свести на-нет все то, что сделано сынами Кубани для восстановления великой России, все то, за что десятки тысяч кубанцев пролили свою кровь. Некоторые дошли до того, что заключили преступный договор с враждебными нам горскими народами, договор, предающий в руки врага младшего брата Кубани — Терек, пытались развалить фронт, сея рознь в тылу и затрудняя работу атамана и правительства в деле снабжения и пополнения армии, чем оказывали содействие врагам России. Как командующий Кавказской армией, я обязан спасти ее и не допустить смуты в ее тылу. Во исполнение изданного мною приказа, командующим войсками тыла армии ген. Покровским взяты под стражу и преданы военно-полевому суду в первую голову десять изменников: Калабухов, Макаренко, Манжула, Омель-ченко, Балабас, Воропинов, Феськов, Роговец, Жук и Подтопельный. Пусть запомнят эти имена те, кто попытался бы итти по их стопам!»
Но покорность, которую проявили федералисты, сами отдавшись в руки палачей, обезоружила ярость врагов Рады. Не Врангеля, конечно; тем более не Покровского. Смягчился Деникин, увидя, что Рада обезврежена, заткнула глотку, и что в большом кровопускании нет надобности. Решили разделаться с одним Калабуховым, чтобы запугать Быча и не допустить его возвращения на Кубань.
Тотчас же после ареста вождей «хведералистов», Рада избрала делегацию для поездки к Деникину, чтобы принести ему свою повинную голову. Согласно наказу, эта делегация (глава ее — Ф. Щербина) должна была заявить, что: 1) кубанская делегация в Париже лишена Радою своих полномочий; 2) Кубанская Краевая Рада вновь торжественно подчеркивает решимость вести борьбу с большевиками до победного конца, в единении с Добровольческой армией; 3) в интересах успешной борьбы должна быть организована общая власть, с сохранением казачьих автономий; 4) следствие и суд над арестованными депутатами надлежит поручить кубанской власти; 5) арестованных следует освободить; 6) командование тылом Кавказской армии целесообразнее передать кубанскому атаману.
