Гельмут Фогель - Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском «котле»
Хуже поддаются учету потери в танках для прочих частей XXXXVII танкового корпуса, задействованных в Корсуньской битве, но, похоже, они были малы, на что указывает численность танков в частях корпуса на 1 марта, приведенная в таблице 6. Среди танковых дивизий наибольшим числом машин располагала 11-я танковая дивизия фон Витерсхейма, причем большинство ее танков составляли «Пантеры». 20 января в ее составе было 8 «Пантер», готовых к бою, и 39 — в ремонте. Таким образом, количество «Пантер» в дивизии к 1 марта выросло не менее чем на 17 машин, а возможно и больше, потому что некоторые из командирских танков вполне могли быть «Пантерами». Однако так как 1-й батальон 31-го танкового полка получил приказ передать свои «Пантеры» в 11-ю танковую дивизию, следует учитывать, что 20 января в этом батальоне было 39 «Пантер».
Сколько своих танков 1-й батальон 31-го танкового полка передал на самом деле, неясно. Хотя приказ и требовал передать все его «Пантеры», вероятно, в батальоне действительно не оставалось «Пантер», когда его вывели с Восточного фронта, из этого не следует, что все его танки попали в 11-ю танковую дивизию (например, машины, требовавшие серьезного ремонта, могли быть отправлены обратно в Германию). Но большинство из них наверняка действительно получила 11-я танковая дивизия. Таким образом, естественно предположить, что 11-я танковая дивизия потеряла около 20 «Пантер» между 20 января и 1 марта, и, вероятно, около 15 из них были потеряны в ходе Корсуньской битвы[218].
Таблица 7
ЧИСЛЕННОСТЬ ТАНКОВ В XXXXVII ТАНКОВОМ КОРПУСЕ 1 МАРТА 1944 ГОДА
Примечание: К машинам, требовавшим мелкого ремонта, относились те, которые можно было вернуть в строй не более чем за 14 дней.
Журнал боевых действий 3-то батальона 36-го танкового полка, единственного танкового батальона 14-й танковой дивизии, содержит сведения о потере одного танка 26 февраля и одного штурмового орудия днем позже. Следующий танк был потерян 1 февраля. Из этих трех машин штурмовое орудие было сожжено и уничтожено, а танки получили повреждения от вражеского огня и не могли быть отремонтированы из-за противодействия противника. 16 февраля батальон потерял два танка при несколько необычных обстоятельствах. Они пытались отбуксировать в тыл бронетранспортер, но все три машины застряли в грязи, и все попытки их вытащить потерпели неудачу, отчасти потому что этот район находился под обстрелом противника.
По остальным танковым частям XXXXVII танкового корпуса полезной информации в немецких архивах найти не удалось. Однако, так как в частях, обсуждавшихся выше, находилась основная масса бронетехники, задействованной в боях, оценка потерь всего XXXXVII танкового корпуса в 80 танков и штурмовых орудий представляется близкой к истине. Таким образом, немецкие войска за пределами кольца окружения, вероятно, потеряли около 240 танков и штурмовых орудий. Танковая дивизия СС «Викинг», по-видимому, имела в своем составе около 25 танков и штурмовых орудий, в бригаде СС «Валлония» было примерно 10 штурмовых орудий, а два дивизиона штурмовых орудий армейского подчинения, оказавшиеся в окружении — 228-й и 239-й, — вероятно, насчитывали около 15 штурмовых орудий. Следовательно, группа Штеммермана потеряла приблизительно 50 танков и штурмовых орудий. В целом потери немецких войск, участвовавших в Корсуньской битве, в бронетехнике приближались 300 танкам и штурмовым орудиям[219].
Советские потериСоветские источники утверждают, что немцы потеряли все свои танки, оказавшиеся в окружении, что соответствует действительности, но ошибочно оценивают их количество в не менее чем 270 танков. К тому же в них утверждается, что немецкие войска, действовавшие снаружи кольца окружения — главным образом III и XXXXVII танковые корпуса, — потеряли более 600 танков. Получается, что в сумме немцы должны были потерять около 900 танков, то есть примерно втрое больше действительных потерь[220].
К сожалению, советские источники гораздо меньше говорят о собственных потерях в бронетехнике. Согласно утверждениям немцев было уничтожено значительное количество советских танков. Например, III танковый корпус заявил об уничтожении или захвате 606 танков и штурмовых орудий в период с 4 по 18 февраля. Насколько тщательно проверялись эти данные, сказать сложно, но и из имеющихся цифр можно сделать некоторые оценки.
Для начала советские войска, принимавшие участие в освобождении Украины в период между 24 января 1943 года и 17 апреля 1944 года, теряли в среднем по 40 танков и самоходных артиллерийских установок в день. Если эту цифру считать верной и для периода Корсуньской битвы, то с 25 января по 17 февраля должно было быть безвозвратно потеряно около 920 единиц бронетехники. Конечно, эта цифра будет включать и потери на других участках фронта, но, по всей видимости, основные бои в течение этого периода происходили вокруг корсуньского «мешка». Тем не менее эта цифра, конечно, дает лишь очень грубую оценку. К счастью, доступны и более информативные данные, приведенные в таблице 7[221].
За период с 1 по 20 февраля 1-й Украинский фронт не участвовал в каких-либо тяжелых боях, кроме Корсуньской битвы. Во всяком случае, это верно для танковых частей. Следовательно, почти все потери 1–20 февраля, 569 танков и САУ, указанные в таблице 7, пришлись на Корсунь-Шевченковскую операцию, и прежде всего на бои с немецким III танковым корпусом[222].
Таблица 8
ПОТЕРИ 1-го УКРАИНСКОГО ФРОНТА В БРОНЕТЕХНИКЕ
Примечание: В таблице приводятся только безвозвратные потери.
По-видимому, заявки III танкового корпуса о численности уничтоженной советской бронетехники не слишком искажают общую картину. Правда, не все танки, потерянные 1-м Украинским фронтом, были уничтожены в боях с III танковым корпусом, но, с другой стороны, III танковый корпус сражался еще и с 5-й гвардейской танковой армией, входившей в состав 2-го Украинского фронта. Тем не менее кажется, что данные III танкового корпуса завышены, но не слишком и, конечно, раздуты гораздо меньше, чем советские утверждения об уничтоженных немецких танках[223].
Оценить потери бронетехники, понесенные 1-м Украинским фронтом в течение первой фазы битвы, с 26 января по 31 января, не так просто. Пока части Ватутина атаковали на своем восточном фланге, немцы проводили наступательные операции против его центра. Эти операции, скорее всего, привели к значительно большим потерям в танках, чем бои, в которых участвовали 5-я танковая, 27-я и 40-я армии, но, учитывая архивные данные из таблицы 5, оценка безвозвратных потерь 1-го Украинского фронта приблизительно в 600 машин представляется корректной.
Количество бронетехники, потерянной 2-м Украинским фронтом, установить сложнее. Не вызывает сомнений, что они были меньше, чем у 1-го Украинского фронта, поскольку последнему пришлось сдерживать наступление III танкового корпуса. Угроза со стороны XXXXVII танкового корпуса была гораздо менее значительной, в пользу чего свидетельствует факт переброски частей 5-й гвардейской танковой армии в район, на который наступал III танковый корпус. Известно, что фронт Конева в период с 20 января по 20 февраля безвозвратно потерял 324 танка и САУ. Подавляющая часть этих потерь приходится на период Корсуньской битвы. Если предположить, что в Корсунь-Шевченковской операции было потеряно порядка 250 танков, общие количество советских танков и САУ, потерянных в ходе нее, можно оценить приблизительно в 850 машин[224].
Очевидно, что у нас не было возможности определить как немецкие, так и советские потери, не прибегая к условным оценкам. Однако представляется несомненным, что советские потери в личном составе примерно в два раза превышали потери немецкой армии. Советские потери в бронетехнике, по всей видимости, были в три раза выше немецких. Кроме того, не следует забывать, что немецкие данные о потерях танков, возможно, включают и машины, потерянные в боях между 20 и 29 февраля. Соответствующие потери советской стороны не включались в приведенные оценки, потому что у нас вообще не было данных по этому периоду.
Двукратное превышение советских потерь над немецкими в людях и трехкратное — в танках, с учетом соотношения сил и благоприятной для Красной Амии стратегической обстановки, не позволяет считать Корсунь-Шевченковскую операцию особенно выдающимся достижением, но все же она выглядит шагом вперед по сравнению с уровнем действий Красной армии летом и осенью 1943 года. К тому же немецкие потери в Корсуньской битве обнаруживают необычно высокое отношение числа убитых и пропавших без вести к числу раненых, что заметно затрудняло восполнение этих потерь в будущем. Значительная доля раненых, в конце концов, возвращалась на службу, но едва ли кто-то из попавших в плен смог снова пополнить ряды Вермахта.
